- Я воин. Мой удел - сражения, а не трон. Не толкай меня на предательство. Я уже присягнул фараону. И я обещал нашей незабвенной Нефертити, что не дам в обиду ее детей. Египетский трон принадлежит им по праву.
- А разве у тебя нет такого права? Ты тоже отпрыск древней царской династии.
- Настолько древней, что теперь и корней не найдешь. Оставим бесполезный разговор. Только из уважения к твоим заслугам я никому не расскажу о нем. Но смотри, не вздумай вредить фараону, иначе пощады тебе не будет.
- Ты не так меня понял, Абдель! Я беспокоюсь о государстве. Будут ли уважать Египет, если на его троне сидит маленький и слабый здоровьем мальчик?
- А мы на что?
В голосе Абделя было столько силы и веры, что визирь поспешил подтвердить:
- Ты верно говоришь. Наш голос тоже что-то значит. Не позволим никому править единолично!
Однако Эйе не для того посадил на трон девятилетнего Тутанхамона, чтобы позволить кому-либо вмешиваться в свои дела. Став соправителем фараона, он назначил себя и визирем. Абдель вскоре отправился в дальний поход, а бывший визирь, совсем ожиревший и отупевший от постоянной одышки, ушел на покой и смирился со своей участью. Другие вельможи тоже более занимались приумножением своих богатств, чем увеличением государственной казны, а царь и царица предавались детским забавам под присмотром слуг и стареющей Тии.
Дни и годы Тутанхамона и Анхесенпаамон проходили в играх и праздниках. Скульпторы неизменно запечатлевали два трона, стоящих рядом, а на них - двух юных и счастливых супругов. Они не расставались, за исключением тех немногих дней, когда царь отправлялся на охоту.
Тутанх был хилым с рождения. В детстве его опекали придворные лекари. Теперь уже постаревший Пенту удивлялся тому, что Тутанхамон окреп, причем настолько, что его любимым занятием стала охота, где требовались сила и ловкость.
Возможно, этому способствовало переселение царского двора в Мемфис, где климат был благодатнее, чем на юге. По настоянию Эйе и Хоремхеба столица была перенесена в этот город, поближе к границе с вечными противниками - хеттами, чтобы было удобнее их контролировать. В отличие от своих предшественников - Эхнатона и Сменхкары, Тутанхамон, когда подрос, нередко сам принимал участие в военных походах или в неожиданных стычках с врагами, которые порой внезапно обрушивались на египетского фараона и его свиту даже во время охоты.
В тот день Тутанхамон, как обычно, выезжал на колеснице, окруженный конной охраной. Утро было спокойным, безветренным, солнце быстро поднималось над Мемфисом. Анхен, как всегда, провожая мужа, просила:
- Будь осторожен. Помни: ты - царь, ты нужен своей стране… и мне.
Стоявший рядом Эйе добавил:
- Жаль, что ты так торопишься на охоту. Я подготовил несколько документов. Осталось только подписать.
- Вернусь - почитаю, - заверил фараон.
- Читать не обязательно, надо подписать. Я только хочу, чтобы министры поумерили свои аппетиты.
- Да, да, ты мне уже говорил об этом, - поспешно ответил Тутанхамон. - Но я должен почитать…
- Совсем большой стал, - вроде бы с отеческим чувством сказал Эйе, но лицо его при этом не отразило отеческой теплоты, напротив, буквально на несколько мгновений его исказила гримаса едва уловимого недовольства.
Когда фараон и его свита удалились, Эйе обратился к стоявшей рядом Анхесенпаамон:
- Фараон все чаще стал проявлять самостоятельность. Это хорошо, но срок моего опекунства еще не кончился, а значит, не кончилась ответственность за Великий Египет, за твою и его жизнь.
- Да, он взрослеет, - согласилась Анхен, - но он по-прежнему любит тебя, как отца, и я тоже.
- Рад это слышать. Ты тоже взрослеешь и хорошеешь прямо на глазах.
Эйе смотрел на нее в упор, но в этом взгляде она увидела не столько восхищения, сколько чего-то такого, от чего ей стало неловко. Ее смущал этот взгляд, но она подумала, что не вправе подозревать Эйе в чем-либо недостойном. Он был уже не молод, когда Тутанхамон взошел на престол, а за девять лет его правления стал еще старше, что особенно сильно отразилось на его суровом лице. Наверное, ему уже чужды плотские желания. Разве не об этом говорит тот факт, что он и его супруга Тии давно живут в разных покоях? Сама Анхен действительно видела в нем лишь сильного покровителя, без которого Тутанхамону и ей трудно было бы удержаться на троне. В Египте столько охотников до него! Эйе вдруг задал ей вопрос, который смутил юную царицу еще больше:
- Достаточно ли сильно вы с фараоном любите друг друга?
- О… Очень!
- Я имею в виду, достаточно ли у него мужской силы?
Анхен застыла в недоумении, а Эйе продолжал:
- У вас до сих пор нет наследника. Возможно, нужна свежая кровь, чтобы у египетского трона появился настоящий наследник?
Откровенный вызов Эйе не только смутил, но и испугал Анхен. Впервые за столько лет его лицо показалось ей чужим и неприятным.
Он, кажется, понял, что слишком явно обнаружил свои тайные помыслы, и поспешил успокоить царицу:
- Я пошутил. Но о наследнике думать надо. Вам помогут специальные снадобья, я позабочусь об этом.
- Но мы принимаем те, которые ты присылаешь.
- Я пришлю еще лучше.
Этот разговор поселил в душе Анхен смутную тревогу, даже какое-то нехорошее предчувствие, и она не обманулась. Солнце еще не успело перейти на другую сторону Нила, когда Анхен увидела, что к столице Египта спешно приближаются колесница царя и его конная свита. Вся кавалькада, не сбавляя скорости, направлялась прямо к царскому дворцу. Анхен с тревогой выбежала навстречу: никогда прежде Тутанх не возвращался так рано с охоты! Увидев мужа, она поняла, что дурное предчувствие ее не обмануло, - бледного, обессиленного фараона со всеми предосторожностями пронесли в покои. Перепуганная царица кинулась следом.
- Хетты напали так внезапно, - рассказывал ей потом Тутанх, - и силы наши были так малы, что пришлось отступать, а не гнать их до самой границы, как бывало. Но сначала мы сражались. Мне удалось поразить нескольких врагов. Но тут копье одного из них вонзилось в мое колено. Наши воины заслонили мою колесницу и сдерживали натиск хеттов, сколько было можно, пока враги не повернули назад.
Юная царица слушала его со слезами на глазах. Рана, казалось бы, не такая уж тяжелая - выбита часть кости коленной чашечки, но Тутанхамону, несмотря на все усилия лекарей, не становилось лучше. Напротив, с каждым днем он все больше терял силы. Эйе проявил большое беспокойство о здоровье фараона. Он стал лично по нескольку раз в день посещать больного. Тутанхамон лежал на циновках, покрытых мягкими одеялами, с трудом превозмогая боль.
Анхесенпаамон стояла перед ним на коленях, гладила его по голове, и, держа в другой руке букетик голубых цветов, приговаривала:
- Потерпи, потерпи. Смотри, что я тебе принесла. Это твои любимые, я сбегала за ними в поле. Туда, где мы с тобой так часто гуляли. Помнишь это место?
- Помню. Спасибо, Анхен. Поставь вазу перед моими глазами, я хочу их все время видеть. И не уходи!
- Я скоро вернусь, только переоденусь. Я буду с тобой, я так тебя люблю!
Эйе неслышно вошел в комнату и наблюдал за влюбленными. То, что это был диалог влюбленных, ясно было при первом взгляде на них. Увидев Эйе, Анхесенпаамон зарделась и вскочила, словно стесняясь своей откровенности. Эйе снисходительно улыбнулся и сказал:
- Иди, царица, я побуду с фараоном. Заодно мы поговорим.
Анхен вышла, Эйе сел рядом с ложем молодого царя.
- Я вижу, рана серьезная, - сказал он. - Ты пользуешься теми замечательными снадобьями, которые я прислал?
- Спасибо, Эйе. Я очень благодарен тебе.
- Не надо благодарить. Разве я могу относиться к тебе иначе? Ведь ты мне как внук. Разве не так? Я был сподвижником Аменхотепа третьего, а потом - твоего отца, Эхнатона… И сейчас изо всех сил стараюсь помочь тебе царствовать достойно.
- Это верно, Эйе.
- Тогда почему ты не подписал последний закон, подготовленный мною?
- Я не успел прочитать его и изучить.
- Раньше тебе этого не требовалось, ты мне доверял.
- Я и теперь доверяю, но…
- Но, - подхватил Эйе, - кто-то нашептывает, что тебе пора уже самому стать полноправным властителем. Да? Ведь ты фараон! И тебе скоро восемнадцать!
- Не в этом дело, - с явным смущением ответил Тутанхамон, и Эйе понял, что угадал.
- Hе смущайся, - покровительственным тоном сказал Эйе. - Ты взрослеешь, и понятно твое стремление к самостоятельности. Но даже самому мудрому властителю нельзя пренебрегать дельными советами. А разве я когда-нибудь дал тебе плохой совет?
- Нет, конечно, нет, - торопливо заговорил юный фараон. - Но я уже достаточно взрослый, чтобы и самому вникать во все государственные дела.
- Счастливый возраст, - словно не замечая озабоченности фараона, сказал Эйе. - Возраст любви… А у вас с Анхен все еще нет наследника.
Даже сквозь бледную кожу фараона было видно, что он покраснел, словно его уличили в чем-то неприличном. А Эйе продолжал говорить и даже начал подтрунивать:
- Может, вы несерьезно относитесь к необходимости иметь наследников и все еще предаетесь только детским забавам?
Фараон, явно смущенный, не отвечал, а Эйе продолжал:
- Между прочим, забота о наследнике трона - это тоже государственная обязанность. Вам пора уже подумать об этом серьезно.
- Мы пьем снадобье, присланное тобой, - смущенно сказал Тутанхамон.