…Но долго ей заниматься своим любимым делом в сегодняшнее утро не пришлось. За дверьми кабинета послышались какие-то голоса, коих в такой ранний час быть не должно. Хотя на каминных часах уже почти девять утра и к этому времени первые докладчики-секретари должны находиться в зале.
Императрица вновь позвонила в колокольчик, и в кабинет тотчас же вошёл один из её четырёх статс-секретарей граф Олсуфьев.
- Доброе утро, матушка-государыня. Как ночевали? - заботливо произнёс он, склонившись в поклоне у самой двери.
- Доброе, доброе, Адам Васильевич. Всё слава Богу, - приветливо улыбаясь, ответила Екатерина. - А что там за шум у моего порога?
- Так прискакал к Вам нарочный гонец, государыня, из самой сибирской стороны, от тамошнего тобольского губернатора Чичерина. Вот дежурный офицер громко и просил Вам срочно доложить и пакет передать, - и Олсуфьев кивнул на серебряный поднос, который держал в руках. - Вы уж извините за беспокойство, Ваше величество.
- Ничего, ничего, граф. Да к тому же и офицер прав. Его не ругайте… Ну и что там? - показала Екатерина на конверт.
- На пакете начертано: "Императрице Екатерине Алексеевне… везти денно и ночно нигде не удерживая".
- Что же мне так срочно хочет поведать Денис Иванович. Почитайте-ка, граф.
Олсуфьев достал из пакета бумажные листы:
- "Всепресветлейшей, державнейшей, великой государыне, императрице Екатерине Алексеевне, самодержице всероссийской"…
- Постойте, постойте, Адам Васильевич, - прервала секретаря Екатерина. - Вы ведь знаете, что я этого не люблю… Мне суть послания изложите. Сами-то его прочли?
- Как же, государыня, читал. Поскольку срочное, - ответил Олсуфьев.
Граф Адам Васильевич был одним из самых опытных придворных чиновников императрицы. Крестник Петра Великого и выпускник Шляхетского кадетского корпуса, он ещё во времена учения там был знатоком многих иностранных языков, которые ему легко давались. Потому-то он позже служил при русском посольстве в Датском королевстве секретарём у посланника Корфа, а, возвратившись в Россию, служил в Коллегии иностранных дел. Был замечен при Дворе и назначен даже личным секретарём императрицы Елизаветы Петровны, заведуя её доходами, да Сибирскими золотыми приисками.
Олсуфьев в свои сорок с небольшим лет умом и знаниями был необходим Екатерине, а она уважала людей, знающих в каких-то делах больше её самой. Потому-то Адама Васильевича государыня любила не только как исполнителя, но и как дельного и мудрого советника.
- Ну так что Вы там вычитали, Адам Васильевич? - негромко спросила Екатерина и опять мягкая, добрая улыбка озарила её лицо.
- Губернатор Сибири пишет Вам, что камчатскими купцами были посланы на Алеутские острова мореход Степан Глотов, да казак Пономарёв. И те на боте "Святой Иулиан" дошли до самых дальних Алеутских островов, до Умнака и Уналашки. Тамошних жителей-алеутов они привели в российское подданство, а те острова отныне будут российского владения… Это, государыня, совсем недалеко от матёрого американского берега. Губернатор Чичерин поздравляет Вас с приобретением для России сих новых земель и богатых пушных промыслов.
- Ну, что же, граф. Я весьма благодарна Денису Ивановичу за эту весть и, полагаю, что ему надо послать нашу монаршую благодарность.
- Но это ещё не всё, государыня.
- Что же ещё?
- Денис Иваныч просит Вас послать туда, на Алеутские острова, экспедицию для описания тех островов и составления чертежа их, после чего можно будет объявить всем, что те острова наши. Пока же сами мореходы делали свои чертежи углём да глиною. А для сего дела нужны морские офицеры да штурманы.
- Ну, что же… Дело сие очевидное и я согласна. Только надобно, я полагаю, о сем деле поговорить в Сенате с генерал-прокурором Вяземским.
- Он уже здесь, Ваше величество, и я его в дело посвятил.
- Как здесь? Когда успел?
- Так ведь сегодня четверг, государыня. День его доклада по сенатским делам.
- Ах, да… Я совсем, видно, заработалась, что и дни недели забыла… Хотя совсем не мудрено - ведь я работаю как лошадь.
- Истинно так, государыня, - подтвердил Олсуфьев, - я говорю правду и нисколько не льщю Вам.
- Спасибо, Адам Васильевич. Слава Богу, что хоть Вы меня понимаете… Ну так зовите сюда князя без всякой очереди, коли дело столь спешное.
- Слушаюсь, - склонился в поклоне Олсуфьев и вышел из кабинета, а когда тут же возвернулся, то следом за ним в кабинет императрицы вошёл генерал-прокурор Сената князь Вяземский.
Он был назначен на эту важную чиновную должность совсем недавно, но правил делами с великим тщанием, и Екатерина была им весьма довольна. Во всяком случае за внутренние дела империи, за её финансы, да ещё много за что она была спокойна, полагаясь на своего генерал-прокурора и её доверенное лицо в Сенате.
- Здравствуйте, Александр Алексеевич, - приветствовала со своей неизменной улыбкой императрица вошедшего князя.
- Здравия желаю, Ваше величество, - поклонился Вяземский и, подойдя к Екатерине, поцеловал протянутую ему императрицей руку.
- Как Ваше здоровье, князь?
- Да пока Бог миловал, здоров.
- Ну и хорошо, коли так. А то ведь дел-то у вас много. Из-за сего даже уныние бывает. Нет ли его у Вас теперь, Александр Алексеевич?
- Нет, государыня. Следуя Вашему наказу, все тревоги и огорчения я всегда оставляю у порога дворца Вашего, - улыбаясь, сказал Вяземский.
- Похвально, князь. Я не устаю всем повторять, что нельзя никогда предаваться мнительности и обидам, надо не унывать, а бороться с разными невзгодами, надеяться и верить в успех. Не так ли, Адам Васильич?
- Точно так, государыня, - подтвердил Олсуфьев.
- Тогда садитесь рядком да поговорим ладком, - показала Екатерина на обитые белым с разводами шёлком стулья и, смеясь, добавила. - Поболтаем…
А когда Вяземский с Олсуфьевым уселись, продолжила:
- Ну, коли, Вы, Александр Алексеевич, знакомы с письмом тобольского губернатора, то скажите о сем своё мнение.
- Да тут говорить много не надо, государыня. Предложение губернатора Чичерина следует принять. Ведь речь идёт о приобретении новых земель в российское владение, новых людей в российское подданство, о закреплении нашем на всех островах Алеутских, а в будущем и на матёром берегу Аляски. Промышленным людям от тамошнего пушного богатства прямая выгода, а, стало быть, и госудаству российскому. Вот Вам, государыня, моё мнение.
- Спасибо, князь. Слова Ваши меня обрадовали и убедили. Я никогда не стесняла ничьего мнения, но часто имела и имею своё собственное. Честно скажу я Вам, что к той окраине империи я относилась прохладно, полагая, что сие дело далёкого будущего, а ближайшие наши действия обращены должны быть на полуденные страны. Я и сейчас мечтаю о русском стяге на Чёрном море и о кресте на храме Святой Софии в Царьграде. Море должно быть русским, каковым оно и было, а Стамбул должен стать вновь Константинополем! Ужель я не права?
- Ещё как правы, государыня, - заговорил Вяземский. - Великое дело - утвердиться нам на Чёрном море и на Босфоре. Вновь сделать Царьград столицей православной веры нашей, а Крым присоединить к России. Да только и на Восточном океане мы тоже давно интерес имеем. Ещё государь Пётр Первый мечтал о большой земле американской, а наши мореходы ходили у тех берегов и при нём и после него.
- Мне сие ведомо, Александр Алексеевич. Знаю я и про Дежнёва, и про Хабарова, про Беринга с Чириковым… Я сама на днях читала наказ Петра Великого, собственною его рукою написанный перед самой кончиною. В том наказе повелевает он узнать: не соединяется ли где земля российская с американскою. Да велит поспешить с делом сим, ибо англичане и голландцы тоже американской землицы там искали… Ведомо мне, что наши зверобои по сей день в той стороне промышляют… Но ведь я помню и то, что совсем недавно отказала в монаршем пособии тамошней компании Постникова. Именно из-за надобности денежной на южных рубежах наших. Как же быть мне теперь?
- Всему свой час, государыня. Пусть Ваше монаршее пособие идёт туда, куда Вы его изволили направить. А купцам нашим, промышляющим у американских берегов, надо, разумею, дать свободу промыслу их и торговле с тамошними странами, особливо с Китаем. Польза от сего дела для нашего Отечества немалая.
- Да я разве против сей свободы? Вы же знаете, князь, мою любовь к России. Мне хочется, чтобы народ наш славился всеми воинскими и гражданскими доблестями, чтобы мы во всех отношениях превосходили других. Не забывайте, милостивые государи - я дочь герцога Цербстского, а сие значит - сербского. Стало быть и во мне течёт кровь славян поморских… Я давно убедилась в том, что русский народ наш есть особенный в целом свете. Бог дал ему отличные от других свойства, а, главное, красоту души.
- Ваша любовь и забота об Отечестве, о народе нашем известна и за пределами России, государыня, - сказал Вяземский. - Что же касательно денег для постройки компанейских судов, то позвольте подумать о них нам - Сенату. Вы только указ о сем свой монарший дайте.
- Александр Алексеевич, голубчик, выручайте! И можете совершенно надеяться на меня. Я же, видя Ваше угодное мне поведение, никогда о сем не забуду.
- Благодарствую, государыня.
- Указ же Сенату поручим написать Адаму Васильичу. И мы его потом вместе обсудим.
- Слушаюсь, Ваше величество, - наклонил голову Олсуфьев и что-то пометил в своих бумагах.
- Ну, а теперь, милостивые государи, - продолжила императрица, - поговорим касательно экспедиции, о коей Денис Иванович Чичерин просит.
- Подготовку её надо поручить коммерц-коллегии, государыня. Там для сего дела и нужные люди найдутся, - предложил Вяземский.
- Я с Вами согласна, князь.