- Преступление этой особы, - твердо ответил Минг, - не могло не показаться мне особо исключительным, и я счел долгом уступить общественному мнению и посадить ее в тюрьму.
- Судья не должен подвергаться влияниям извне. Он должен судить по закону, не прислушиваясь к слухам и разговорам.
- Но, ваше высочество, преступница сама созналась в преступлении.
- Да, измученная и сломленная пыткой. Но довольно об этом… Сравнили ли вы следы на дорожке сада со следами ног или обуви И-Тэ?
- Признаюсь, не сверял.
- Вот видите. Это уже ошибка, достаточная для отмены приговора, потому что ноги молодого ученого необычайно миниатюрны, а следы убийцы - необычайно крупны и грубы. То же самое можно сказать и об отпечатке руки на подушке на брачном ложе. Это огромная рука человека, привыкшего к физическому труду… Сделали ли вы снимок со следов и с отпечатка ладони? Осмотрели ли дом в Фун-Зи, где жила Лиу-Сиу до брака? Допросили ли вы ее соседей?
- Нет, - пробормотал Минг, все более теряясь.
- Постарались ли вы выяснить, не было ли врагов у мадам Лиу или у ее дочери? Не было ли у Лиу-Сиу отвергнутых поклонников, могущих мстить ей за брак с Линг Та-лангом?
- А ее двоюродный брат И-Тэ. Я и решил, что это - убийство на почве ревности.
- Неправда, - вмешалась мадам Лиу, внимательно слушавшая допрос. - Мой племянник действительно мечтал стать моим зятем, но достаточно было одного намека с моей стороны о том, что брак этот невозможен, чтобы он беспрекословно подчинился моей воле.
Вице-король знаком попросил ее не перебивать и продолжал:
- Вы даже не подумали вызвать и допросить прислугу Мэ-Куи. А она могла бы дать вам очень важные и ценные сведения обо всех, кто так или иначе соприкасался с домом Лиу.
- Правда, - бормотал перепуганный мандарин, окончательно сбитый с толку. - Я об этом совсем не подумал. Признание обвиняемой и находка веера И-Тэ, в связи с его увлечением Лиу-Сиу, - все это показалось мне настолько убедительным, что я ни над чем не задумывался.
- Вот видите. Я нахожу, что надо прежде всего допросить прислугу. И я уже послал за нею.
Принц знаком подозвал адъютанта и что-то приказал ему вполголоса. Тот вышел, но через мгновение возвратился с офицером, ездившим в Фун-Зи, лицо которого изображало сильное волнение.
- Что с вами? - спросил наместник. - Где эта женщина?
- Ваше высочество, она исчезла.
- Как? Вы ее не нашли?
- Никак нет. Я приехал в Фун-Зи на рассвете и долго стучался в указанный дом, потом заставил взломать дверь и обыскал там каждый уголок. Дом совершенно пуст. Все комнаты носят следы недавнего грабежа: мебель поломана или разбросана, все ценное исчезло. Грабеж произошел сегодня ночью, потому что в столовой еще горела масляная лампа.
- Допросили ли вы соседей?
- Допросил. Но никто ничего не видел и не слышал. А вчера служанку видели на улице.
Наместник встал и раздраженно зашагал по кабинету. Минг не смел поднять глаза, а мадам Лиу, пораженная новым несчастьем, подавленно молчала.
- Вы видите, господин председатель, - заговорил вице-король, останавливаясь пред мандарином. - Вот новое преступление, логически вытекающее из первого. Одного этого сообщения достаточно, чтоб убедить меня в невиновности осужденных. Для меня ясно, что истинные убийцы Линг Та-ланга похитили прислугу или убили ее, чтобы устранить свидетельницу. А может быть, она сама исчезла, ограбив дом, как их сообщница.
Как бы там ни было, вы сделали серьезный служебный промах. И вот что я решил: дело пойдет в Пекин с моей докладной запиской и особым мнением. Возвратится оно не ранее чем через месяц. Если в течение этого срока вы найдете настоящих убийц - невинно осужденные будут помилованы и всенародно реабилитированы, и этим самым вы искупите свою вину пред ними и правосудием. Но если по истечении этого срока дело останется в нынешнем своем положении и если наш августейший монарх утвердит приговор и постановит привести его в исполнение, - мадам Линг и И-Тэ будут казнены, ибо я первый должен подать пример повиновения закону. Но зато вы, как судья, допустивший такую вопиющую судебную ошибку, получите сто бамбуковых палок.
- Сто бамбуковых палок, - пролепетал Минг, бледнея. - Сто бамбуковых палок…
Ему казалось, что он ослышался.
- Да, сто бамбуковых палок, - твердо повторил Конг.
- Ведь это - смертный приговор.
- Почти. Но зато невинные тоже умрут по вашей милости. Ступайте. И да поможет вам Лао-Це отыскать преступников.
И, не взглянув на толстого председателя, принц Конг вышел из комнаты.
Все завертелось пред глазами Минга. Ноги его подкосились, и он тяжело рухнул на стул.
Отдышавшись, он с трудом добрался до паланкина и почувствовал себя так плохо, что слугам пришлось уложить его на подушки носилок и отливать холодной водой.
- Сто бамбуковых палок, - бормотал он всю дорогу. - Мне, Мингу, мандарину третьего класса.
Наконец достигли они набережной. Гребцы поджидали Минга, чтоб переправить его на дачу. Но он был так расстроен, что пришлось перенести его в лодку на руках.
- Что с вами, почтеннейший? - спросил кто-то как раз в ту минуту, когда Минга бережно опускали по трапу. - На что вы похожи! Что случилось?
Минг обернулся.
Это был капитан Перкинс.
- Что случилось, - простонал Минг, узнав старого приятеля. - Что случилось?! Я обесчещен, я погиб! Сто бамбуковых палок… Сто бамбуковых палок…
И, безнадежно махнув рукой, тяжело опустился на скамейку.
Часть II. Белая Кувшинка
Глава I. Цена повешенного
Ровно через неделю два человека в темных одеждах прошли через каменный мост, соединяющий остров Хонан с берегом Жемчужной реки.
Было два часа ночи.
Добравшись до первых домиков предместья, они свернули направо, прошли вдоль берега и остановились пред жалкой хижиной, заливаемой во время разлива водой.
Оба были одеты в бедные китайские костюмы. И хотя было так темно, что приходилось идти ощупью, они низко нахлобучили на глаза широкополые фетровые шляпы.
Впрочем, бояться было нечего: набережная была совершенно пуста.
На рейде дремали парусники и пароходы, а между ними сияли яркими огнями плавучие сады наслаждений, так называемые барки цветов. Но темно и зловеще-тихо было в грязном предместье Хонана.
- Здесь, - сказал более высокий и толстый, показывая на хижину. - Наконец-то; я совсем выбился из сил, да и квартал на редкость вонючий.
- Да… По-видимому, ваш коллега, наблюдающий за чистотой улиц, не очень-то заботится об этом квартале, - ответил его спутник, зажимая нос. - Вы уверены, что это именно здесь?
- Разумеется, - проворчал толстяк.
И громко стукнул в дверь рукояткой сабли. Но только эхо отозвалось на стук. Он застучал еще сильнее и с отчаянием пробормотал:
- Этого еще недоставало. Кажется, Ру-Ми нет дома.
- Немного терпения, господин председатель. Кажется, кто-то идет.
Действительно, в щелях замелькал огонек. Дверь осторожно приотворилась, и, не впуская поздних посетителей, кто-то грубо спросил:
- Кто там? Чего вам надо?
- Черт возьми, - пробормотал тот, кого назвали председателем. - Вот препятствие, которого я совсем не предвидел. Я совсем не желаю кричать по всем крышам, как меня зовут.
Спутник его насмешливо пожал плечами.
- Неужто Ру-Ми не узнает собственного начальства?
- А ведь правда, - спохватился Минг. - Я, кажется, так поглупел, что ничего не соображаю.
Пользуясь темнотой, Перкинс сделал красноречивый жест, показывающий, что такое превращение весьма возможно. Минг назвал себя. Дверь моментально распахнулась - и гости перешагнули порог.
Хозяин ввел их в тесную, нищенски обставленную конуру, воздух которой был пропитан дымом.
Гости оглянулись. Меблировка состояла из длинного черного сундука, сделанного из гроба, куда хозяин прятал свои лохмотья, и грязных, заваленных тряпками нар, возле которых еще дымилась трубка опиума.
Увидев такое доказательство нарушения приказа против курения опиума, Минг почувствовал прилив служебного рвения. Он резко распек бы попавшегося подчиненного, а может быть, арестовал бы его, если бы контрабандист не сказал ему по-английски:
- Надеюсь, вы не собираетесь составить протокол?
- А почему бы не составить?
- Да хотя бы потому, что, может быть, именно я продал ему этот опиум, пропущенный вами через таможню.
- А ведь правда, - спохватился бывший начальник форта Бокка-Тигрис. - Впрочем, нам сейчас не до этого.
И, повернувшись к Ру-Ми, почтительно стоявшему на коленях в ожидании, когда высокий гость соблаговолит заговорить, мандарин спросил:
- Ты, кажется, назначен казнить пиратов в Гонконге?
- Да, господин, - ответил он, поднимая голову. - Послезавтра утром.
Если бы Лиу-Сиу присутствовала при этой беседе, она дрогнула бы от ужаса и отвращения, узнав хозяина хижины. Это был палач, притащивший ее на аркане в суд и пытавший во время заседания.
- Что ты должен с ними делать - повесить или обезглавить? - продолжал Минг. - Я еще не видел резолюции наместника.
- Я сегодня получил приказ, - ответил палач. - Там сказано, что по закону можно рубить голову только тем, кто убивал китайцев. А пираты грабили и убивали англичан. Поэтому их приказано повесить.
- Только англичан. Вот нелестное различие для британского флага, - пробормотал Перкинс, - но на этот раз я не протестую.
Палач говорил правду.