Юрий ставит аквариум на журнальный столик, подключает вмонтированную в него лампу. Аквариум освещается нежным светом – видны кораллы, камешки, переплетение водорослей.
Антошин(Юрию). Ты ездил в колхоз за аквариумом?
Юрий. Я приехал еще вчера. Меня отпустили на пару дней. (С болью.) Умер мой научный шеф. Он был академик. Я пришел в институт на похороны, мне говорят: "Академик лежит в другом институте – у нас он был на полставки…"
Антошин. Это часто – люди не думают, что говорят.
Юрий. Я давно собирался принести вам аквариум. Он вам необходим.
Антошин(с иронией). Да, это главное, чего мне не хватает.
Женя. А где рыб взять?
Юрий. Вот рыб не нужно!
Антошин. А кто в нем будет плавать – мы сами?
Юрий. Рыбы – забота невероятная. Следить за температурой, менять воду, ездить за кормом на птичий рынок…
Женя. Почему для рыб – на птичий?
Юрий. Потому что в Москве нет рыбного рынка. И главное, плавает у вас в аквариуме конкретная рыбка – полосатенькая или золотая, – вы замкнуты на ней… Вы видите только данную рыбу.
Антошин. А если аквариум пустой, у меня ощущение, будто хозяева рыбку съели!
Юрий. Это потому, что вы, Павел Алексеевич, не отключались.
Антошин. Было, на полу я уже сидел. (Улыбнулся.) И неплохо сидел.
Юрий. То был первый этап. Теперь отключение плюс воображение – более сложный комплекс. Рассаживаемся…
Рассаживаются. Юрий выключает верхний свет. Теперь светится только аквариум.
Смотрим не отрываясь. Что вы видите, Павел Алексеевич?
Антошин. Трое сумасшедших ждут неизвестно чего…
Юрий. А я, например, вижу мурену!
Женя. А я – акулу!
Антошин. Мурена – это что есть такое?
Юрий. Похожа на тигра, огромная, пятнистая, шелковистая, муренистая, вкрадчивая, извивается.
Антошин. Раз пошло такое дело… Я вижу ерша! Он смотрит на мурену и спрашивает: "Откуда ты взялась, чучело?"
Женя. А я вижу шпроты.
Антошин. Шпроты – такой рыбы нет!
Женя. А я вижу шпроты в консервах, вон и цена – девяносто две копейки баночка.
Антошин. Тогда я вижу балык – давно его, кстати, не видел, соскучился.
Женя. А я – заливную рыбу…
Юрий. А я – угря… Самое мое любимое – копченый угорь!
Антошин. Да здравствует игра воображения!
Входит Лариса.
Лариса. Дверь настежь открыта… Что вы делаете в полутьме?
Антошин. Лариса, вон аквариум, всмотритесь хорошенько: что вы видите?
Женя. Что вы видите, товарищ Лариса?
Лариса. Сейчас адаптируюсь и напрягу зрение… Я вижу… берег очарованный и очарованную даль. Подойдет?
Женя(включает верхний свет). Александр Блок подойдет, вы молодцом, выдержали проверку. (Подмигивает отцу.) Папа, мы с Юрием пойдем подышим вечерним бензином!
Юрий. В деревне мне так недоставало бензина.
Женя. Папа, а не поехать ли мне с Юрой в колхоз помассировать колхозников?
Антошин(задерживает дочь). Обожди, позвони матери!
Женя. Нет!
Антошин. У нее круглая дата.
Женя. То, что она тебя бросила, я еще могу ей простить, но то, что меня бросила, – никогда.
Женя и Юрий уходят. Неловкая пауза.
Антошин(первым нарушает молчание). Вы быстро добрались.
Лариса. На такси. Такси теперь такое дорогое, вся поистратилась.
Антошин. Это не важно.
Лариса(улыбнулась). Конечно, не важно, ведь я тратила мои деньги.
Антошин. Деньги, конечно, жалко. Но важно другое.
Лариса. Что именно?
Антошин. Наверное, то, что вы здесь!
Лариса. Почему – наверное, а не наверняка?
Антошин(откровенно). Потому что я в этом еще не убежден!
Лариса(с той же мерой откровенности). Тогда зачем вы мне сегодня позвонили?
Антошин. Я вам звонил и раньше. Много раз звонил, но все время никто не снимал трубку.
Лариса. А я только вчера приехала из Финляндии.
Антошин. Из какой еще Финляндии?
Лариса. Из настоящей. В туристскую ездила. Неужели вы поверили, что я заполняла все анкеты и бегала по всем врачам специально для вас?
Антошин(простодушно). Поверил.
Лариса. Вы всегда верите сказанному?
Антошин(уже в некоторой растерянности). Я доверчивый.
Лариса(не выдерживает и смеется; сквозь смех). Какой вы… нет, вы неподражаемый…
Антошин. Не договаривайте, я понял!
Лариса(не может перестать смеяться). С анкетами это шутка была.
Антошин(улыбнулся, но как-то криво). Наверное, у меня плохо с чувством юмора. (Быстро переводит разговор на другую тему.) Что слышно в редакции?
Лариса. Вот вернулась из Финляндии, и редакторша снова активно снимает с меня стружку. Что слышно в табачной промышленности?
Антошин. Вот… (Показывает пачку.) Выпускаем знаменитые американские сигареты. "Мальборо".
Лариса. Табак на валюту покупаете?
Антошин. Выращиваем в Молдавии. Но все американские сигареты гадость – сильно пахнут жженой тряпкой.
Лариса. Какая ценная информация. Я обязательно запомню. Все-таки приятно, что вы мне часто звонили. Значит, вы без меня уже не можете жить!
Антошин. Как выяснилось, я глупо верю сказанному, а вы – телефонным звонкам!
Лариса. Отомстили?
Антошин. Но меня вы почему-то обидели и заявили, что я неподражаемый ду…
Лариса. Обидчивость – признак недалекости.
Антошин. Но я на самом деле неподражаемый! Я докажу! (Метнулся к проигрывателю, ставит пластинку.)
Звучит нежная, ритмичная мелодия.
Шуберт. "Четыре лендлера"! (Сгибается перед Ларисой в церемонном поклоне.) Прошу вас на лендлер!
Лариса. Я не умею!
Антошин. Я тоже, и в этом состоит неподражаемость. Мы оба не умеем, и оба будем танцевать. Сегодня Юрий учил меня искусству воображения.
Лариса. При помощи аквариума?
Антошин. Начали! И – раз!
Танцуют.
Лариса. Я забыла, что я танцую?
Антошин. Лендлер – это старинный, кажется, крестьянский танец, кажется, южнонемецкий.
Лариса. Гедеэровский или феэргефский?
Антошин. Понятия не имею! Только приподнимите длинную юбку, вы же наступите на нее и оторвете подол!
Лариса(делает вид, что поднимает юбку). Я не знала, что на мне длинная юбка.
Антошин. Стучите сильнее каблучками! На вас отличные, звонкие каблуки!
Лариса(изо всех сил стучит каблуками). Сейчас придут снизу!
Антошин. А на мне – шляпа с широченными полями! (Делает вид, что снимает шляпу и размахивает ею в такт танца.) Только не знаю, есть у меня перо или нет?
Лариса. Вам больше идет, когда у вас вставлено перо!
Антошин. Я так усердствую, что еще немного – и я взмахну пером и полечу!
Лариса. Оказывается, вы отчаянный танцор!
Антошин. Да, только у меня уже начинает сводить судорогой колено!
Лариса. Правое или левое?
Антошин. Левое!
Лариса. Левое – это к дождю!
Антошин. Мне нравится танцевать, плевал я на мое левое колено, видите, у меня ноздри раздуваются от напряжения, как у лошади!
Лариса. Вот уж не знала, что танцую с лошадью!
Антошин. Пусть я лошадь, пусть даже осел, но я беззаботно веселюсь и забываю о том, что со мной стряслось!
Лариса(обрывает танец, кидается к проигрывателю и выключает его). Не хочу быть отдушиной! Ни заслонкой не хочу, ни дымоходом, ни чем там еще?
Антошин. Ни поддувалом…
Лариса(метнула осуждающий взгляд). В редакции, напротив меня, сидит женщина…
Антошин. Уже слыхал – полгода мечтает об отпуске.
Лариса. Не перебивайте! Мы танцевали немецкий танец, а немцы говорят: "Терпение дарит розы!"
Антошин. Но я не немец и никогда не буду немцем!