Быть может, еще вчера эти молодые, полные сил парни не знали, что их день так неотвратимо близок. Но прозвучала труба, и они выбежали на палубу транспорта "Авигасан-мару". Прощальная чаша сакэ раскрыла перед ними врата смерти.
"А теперь идити и умрите", - дал им последнее напутствие командир. С этой необратимой минуты меж ними и миром живых разверзлась пропасть. Командир отдал честь, повернулся, как на параде, и поспешил к трапу. Его ожидала подводная лодка, их - бессмертие. Больше, чем бессмертие. Небожители с розовых облаков уже готовились заключить их в благоуханные объятия.
"Не обращайте внимания на то, что после взрыва требуха ваших друзей болтается на ветках, - учил командир. - Сами они уже давно в Западном рае Амиды".
Франклин Делано Рузвельт завтракал в Овальном кабинете с Гарри Гопкинсом, когда неожиданно позвонил Нокс:
- Перехвачена телеграмма из Гонолулу, господин президент! Командующий нашими силами на Гавайях сообщает всем постам, что началось воздушное нападение!
В два часа пять минут пополудни президента усадили в кресло на колесах и вывезли в коридор, где уже дожидался взволнованный до крайности Кордэлл Хэлл.
- Пирл-Харбор… - начал было госсекретарь, но Рузвельт остановил его мановением руки:
- Знаю. Вызовите обоих послов, этих Номура и Курусу… Заслушав ответ, выпроводите их холодно и вполне официально. Это война.
"Каким бы преступником и негодяем ни был японский подданный, - убеждали газеты, - становясь под боевые знамена, он освобождается от всех грехов. Япония воюет во имя императора, и ее войны - святые войны. Те, кто погиб в них со словами: "Да здравствует император", - были ли они хорошими или плохими людьми, становятся богами".
Фюмроль понял, что опоздал. Оглушенный ударами волн, он не слышал дальних разрывов, а муссонная завеса съела черную гарь. Но можно было не сомневаться в том, что японцы находятся в Кота-Бару. В душной одури джонки он проспал начало новой войны. Идти было некуда. Фюмроль огляделся. Высоко на дюнах приютились под пальмами тростниковые хижины. Скорее всего, хозяева покинули убогий кров, когда прогремели первые залпы. Косой дождь заливал пустые окна. Груда кокосовой скорлупы была разнесена взрывом гранаты или мины. В луже лежал труп. Над жердями ограды возвышались красные драконьи головы лодок. Очевидно, их вытащили так далеко, чтобы не смыла волна. Стащить такую лодку в море одному было не под силу.
Фюмроль решил переждать дождь в хижине. Его уже бил озноб, начинала подкатывать привычная тошнота. Он слишком долго пробыл в море и наглотался соленой воды. Лавируя между уткнувшимися в землю телами, поднялся на дюны и перелез через изгородь.
В дальнем от оконной двери углу он увидел женщину. Свернувшись клубком, она безмятежно спала на сухих листьях, закрыв исцарапанной грязной ладошкой лицо. Ее длинные и тонкие пальчики были выгнуты, как у тайской танцовщицы. На одном из них скупо блестело серебряное колечко с вьетнамским иероглифом долголетия. С худенькой шейки свешивался белый тигровый коготь.
Глава 21
"Бог благословил Японию! - торжественным, дрожащим от восторженного волнения голосом вещал токийский диктор. - Поэтому Японии удалось столь быстро и успешно завершить свои операции против врагов! Первый тур войны победно завершен! И мы вправе заявить: "Победа будет за нами!"
Начавшаяся 7 декабря дерзкой атакой на Пирл-Харбор война на Тихом океане действительно протекала для Японии необычайно успешно. К февралю сорок второго года, когда наступил лунный год Водяного Коня, военный флаг "Хино-мару" развевался почти над всей Юго-Восточной Азией. Японские войска заняли Таиланд и Малайю, Филиппины и Гонконг, Новую Гвинею и Соломоновы острова. Южную Бирму и, наконец, вожделенный Сингапур, где на набережной расстреляли семьдесят первых попавшихся заложников: малайцев, индийцев, китайцев и англичан. Так генерал Ямасита дал понять покоренным, что наступили новые времена.
На следующий день после нападения на Пирл-Харбор генерал-губернатор Деку и посол Есидзава подписали новое соглашение, в котором французская сторона торжественно подтверждала свою готовность "всеми имеющимися в ее распоряжении средствами сотрудничать с Японией в деле совместной обороны".
По этому соглашению союзное военное командование его величества тэнно могло установить полный контроль над вооруженными силами, транспортом и средствами связи. К началу войны в Индокитае количество японских войск превысило 75 тысяч человек. Страна была окончательно превращена в военный плацдарм для наступления на юг.
Черный океан вышел из берегов.
Стараясь заслужить расположение ставшего всемогущим Уэды, Жаламбе лучших агентов бросил на поиски неуловимого Танга. Первым напал на след коммунистического агитатора вездесущий Конг. Как только стало известно, что Танг скрывается в дэне государей Хунт, Жаламбе поднял на ноги всю жандармерию. В ночь на рождество, когда добрые католики мирно проводят праздники в кругу семьи, военные грузовики остановились у белых, осененных драконами ворот дэна. На поимку одного-единственного человека было брошено семьдесят шесть полицейских, вооруженных автоматами и гранатометами. Рассыпавшись цепью, они окружили гору и взяли под прицел все мосты и дороги. Операция должна была начаться с первыми лучами солнца.
Но когда рассвело, Жаламбе понял всю сложность стоящей перед ним задачи. Прочесать лес на горе, обшарить каждый заросший непроходимым бамбуком овраг и каждую пещеру оказалось не так просто, как это выглядело на плане. Можно было впустую угробить и день, и два. Тогда Жаламбе принял, по его мнению, единственно разумное решение. Подозвав трех дюжих охранников, он сделал знак достать из кузова носилки.
- Дуйте на самый верх, и поживее, - распорядился он, устраиваясь поудобнее. - Туда ведет только одна дорога.
Священник Тхить Тьен Тяу встретил нежданных гостей на мосту перед маленькой часовенкой с провалившейся крышей.
- Чем мы обязаны приходу высоких гостей? - спросил он на ломаном французском языке. - И почему гости пришли в святое место с оружием?
- Не слишком ли много вопросов, святой отец? - одернул его Жаламбе, не слезая с носилок. - Я должен осмотреть вашу тихую обитель.
- Вы избрали неудачный час для экскурсии, - монах не скрывал враждебности. - До утренней трапезы мы никого не принимаем. Пусть ваши люди с оружием немедленно покинут наши пределы.
- В самом деле? - Жаламбе насмешливо прищурил глаз. - Стоит мне пальцем пошевелить, и сюда придет рота солдат. С пушками. С лошадьми.
- Вы жестоко раскаетесь в своих несправедливых действиях, - величественный священнослужитель надменно вскинул голову. - Оставьте нас и воздержитесь от непоправимой ошибки.
- Велите проводить нас в пагоду Красного бамбука, святой отец, - потребовал Жаламбе.
- Здесь нет такой.
- Ваше назначение открывать истину, а не утаивать ее от ищущих, - в притворном смирении Жаламбе возвел глаза к небу.
- Шестой патриарх учит, - монах словно не обратил внимания на неприкрытую издевку. - Нигде нет никакой истины, не надо пытаться увидеть истину где-либо. Если ты воскликнешь: это истина, значит, то, что ты видишь, не есть истина. Если же ты сам достиг истины, отделился от ошибок, то твой дух и есть истина. Если же твой дух не отделился от ошибок, то это не истина.
- Белиберда какая-то, - фыркнул Жаламбе. - Где пагода?
- Я не знаю такой. Пусть люди с оружием удалятся. Я проведу тогда вас в мою келью, и вы своими глазами убедитесь, что в дэне нет тюа с таким названием. У нас есть отпечатанный план.
- Значит, это какой-нибудь тайник! - продолжал упорствовать Жаламбе. - Вы же так любите давать возвышенные названия всяким крысиным норам.
- Зачем вы поселились в стране, чьи обычаи вам так ненавистны? - Тхить Тьен Тяу с сожалением, словно на безнадежно больного, взглянул на пришельца. - Уходите от нас. - Он повернулся спиной. - Храм с подобным названием есть только вблизи Сайгона. Здесь не ищите его.
- Пусть будет по-вашему, - переменил тактику Жаламбе. - Не уходите. Я хочу сделать вам одно предложение.
Монах выжидательно обернулся.
- Отдайте мне человека, который прячется где-то тут, и будем считать инцидент исчерпанным. Договорились?
- К нам приходит много людей, чтобы укрыться от обманчивой иллюзии. Не знаю, кого вы ищете.
- Так это мы сейчас устроим, святой отец, - обрадовался Жаламбе и спрыгнул на землю. - На всякий случай я захватил с собой его портрет.
- Нет! - монах протестующе выставил руку. - Храм не место для охоты на людей. Прошу вас уйти.
- Даю вам час на размышление. - Жаламбе швырнул фотокарточку под ноги отцу Тяу. - Если я не заполучу этого типа, то мои люди не оставят камня на камне от вашего вороньего гнездышка. Советую крепко поразмыслить. Ровно через шестьдесят минут начнется штурм.
Монах молча повернулся и зашагал прочь. Перед входом в часовню он задержался и, указав на круглое окно, каменная решетка которого была выполнена в виде сложного иероглифического знака, промолвил с угрозой:
- То, что есть, - не есть; то, что есть я, - не есть я; то, что будет, - не будет. Запомните это, невежественные чужеземцы.