Стоит подумать и о восстановлении пышных церемоний, которые так обожает простонародье. Для начала можно было бы реставрировать дворец в древней столице Хюэ. Это должно понравиться. Одним словом, вы понимаете, в каком направлении надлежит работать. Я решительный противник военного консерватизма. Жизнь постоянно заставляет искать новые формы. Неизменным должен оставаться лишь основополагающий принцип: "Великая французская родина - защитница и опекун индокитайской федерации". Мы не можем позволить себе роскоши антияпонской агитации, но кто мешает нам превозносить отечество?
От генерал-губернатора Фюмроль вышел со смешанным чувством брезгливости и интереса.
В Токио, где ему пришлось почти безотрывно находиться рядом с Деку, это ощущение лишь окрепло. Сравнив одного адмирала с другим, Фюмроль понял, в чем дело. Обоим им выпала жалкая роль, и японцы всячески постарались подчеркнуть это на переговорах. Но если Дарлан вел себя, как затравленное животное, то впадая в излишнюю угодливость, то принимая позу оскорбленной добродетели. Деку подкупал простотой и чувством собственного достоинства. Фюмроль видел, каких внутренних усилий стоило это генерал-губернатору. Сравнение было явно не в пользу министра иностранных дел. Что бы там ни было, но свой крест Деку нес с достоинством и стойко придерживался полученных инструкций. Дарлан, сдававший одну позицию за другой, счел за благо поскорее скрыться за кулисы.
Подписав соглашение о признании преимущественных прав Японии в Индокитае, министр заторопился с отъездом. Перед отлетом, отвечая на вопрос корреспондента печатного концерна "Майнити", он сказал:
- Между правительствами Новой Франции и могучей Японии достигнуто полное единство взглядов. Обе страны не пожалеют усилий для противодействия коммунистическим проискам на Дальнем Востоке во имя мира и взаимного процветания.
- Не может ли господин министр уточнить, о каких именно происках идет речь? - спросил представитель концерна "Асахи", отличавшегося более либеральными тенденциями.
- Я говорю о международном коммунистическом заговоре вообще, - туманно ответил Дарлан, размахивая на ходу зажатой в кулаке перчаткой. Он торопился, то и дело выскакивая вперед из-под услужливо раскрытого над ним зонта. Вспышки магния отражались в дождевых лужах. Обменявшись прощальным рукопожатием со своим японским коллегой, Дарлан отозвал в сторону адмирала Деку.
- Значит, вы решили задержаться в Токио еще на денек? - спросил он, нервно озираясь.
- Так точно, - по-военному отрапортовал Деку. - Японцы настаивают.
- Вот и отлично. Очевидно, они хотят обсудить детали. Проявите разумную твердость.
Деку молча опустил веки. Оба прекрасно понимали, что следующим шагом японцев станет размещение военных контингентов на севере. Простора для политической игры не было.
- Теперь многое зависит лично от вас, - пробормотал Дарлан, пряча глаза.
- Боюсь, что они выжмут меня, как губку, - печально пошутил Деку.
Но его опасениям не суждено было оправдаться.
Судя по всему, японцы считали переговоры законченными. Из беспощадных и почти до неприличия жестких контрагентов они неожиданно превратились в радушных хозяев. Генерал-губернатору Индокитая была оказана честь, которой не удостоился министр Дарлан. Вопреки протоколу, его сразу же после проводов главы делегации принял сам Коноэ. Японский премьер держал себя с Деку так, словно тот был главой союзного правительства, а не колониальным чиновником поверженной и расчлененной страны.
Внимая изысканной вежливости Коноэ, который, отослав переводчика, перешел на безукоризненный французский язык, адмирал таял от удовольствие. Изгладилось даже разочарование, которое он испытал, когда обнаружил, что облик японских улочек и быт местной бедноты напоминают ему Вьетнам. "Конечно, они азиаты, - думал он о японцах. - Но зато какие! Высшего порядка! Ведь даже Гитлер назвал их арийцами Востока".
- Мы с вами ближайшие соседи и должны жить по-соседски. - Принц поднял чашечку с подогретым сакэ. - За ваше здоровье, Деку-доно!
Приложив руку к сердцу, как это делали шейхи в Северной Африке, Деку вопросительно покосился на Фюмроля.
- Приставку "доно" употребляют в обращении к военным, - шепнул майор. - Это почетно.
- Должен ли я теперь выпить за его здоровье? - так же шепотом спросил Деку.
- Едва ли. - Фюмроль позволил себе чуточку сарказма. - Он ведь не только премьер, но и принц.
- Понимаю, - кивнул Деку, не почувствовав шпильки, и молча выпил сакэ, показавшийся ему отвратительным.
Едва коснувшись чашки губами, Коноэ поставил ее на поднос.
- В знак признания давних усилий Франции в развитии индокитайской культуры и экономики, - сказал он, - правительство его величества намеревается направить в Ханой представителя в ранге чрезвычайного и полномочного посла.
Это была уже не просто вежливая декларация, но серьезный политический акт. С одной стороны, он свидетельствовал о высоком значении, которое придавала Япония индокитайским делам; с другой, вольно или невольно, намекал на некую форму независимости заморских территорий от метрополии.
Ограничившись легким поклоном, который равно можно было принять как за выражение благодарности, так и за проявление официального интереса. Деку скосил глаза на майора. Фюмроль одобрительно опустил веки. Он пытался в эту минуту разгадать тайный смысл японского заявления, вне всяких сомнений тщательно продуманного. "В чей адрес аванс, - лихорадочно гадал Фюмроль. - Бао Дая? Кыонг Де?" Не глядя, согласно японскому этикету, на принца, он краем глаза следил за его тонким одухотворенным лицом, на котором играла обаятельная, ничего не говорящая улыбка. Даже в неуловимых мелочах Коноэ не проявил и тени превосходства. Но одного взгляда, брошенного на него и Деку, было достаточно, чтобы понять, кто диктует условия.
- Мне было чрезвычайно приятно побеседовать с вами, господин Деку, - принц, казалось, не заметил, что адмирал не обмолвился даже словом. - Уверен, что мы видимся не в последний раз. Я слышал, в Ханое много интересных памятников? - вне всякой связи с предыдущим неожиданно спросил он.
- Совершенно справедливо, ваше высочество, - адмирал наконец-то мог раскрыть рот.
- Чуть ли не двести древних пагод?
- Абсолютно точно, ваше высочество, - подтвердил Деку, хотя слышал эту цифру впервые.
- Один мой друг, специалист по индокитайским древностям, хотел бы поработать у вас некоторое время. Это возможно?
- Нет никаких сложностей, ваше высочество. Я сделаю все, чтобы ваш друг чувствовал себя в Ханое как дома.
- Позвольте выразить вам свою признательность, господин генерал-губернатор, - по знаку Коноэ от стены отделился Морита Тахэй, - и представить нашего выдающегося специалиста профессора Тахэя. Уверен, что это имя вам хорошо известно, поскольку господин Тахэй неоднократно бывал в Тонкине и Аннаме, проводил раскопки в Камбодже.
- Само собой разумеется, - расплылся в улыбке Деку, - оно известно каждому культурному человеку.
Фюмроль, который, как и Деку, впервые услышал о японском специалисте, оценил светскую непринужденность адмирала.
- Тахэй-сан дважды посещал Ханой, но с нетерпением исследователя рвется туда вновь. Он приедет как частное лицо, - неуловимо изменив интонацию, четко произнося каждое слово, Коноэ заговорил короткими фразами. - Как всякий истинный ученый, он ищет уединения и не хочет, чтобы о нем заботились. Я склоняюсь перед этим капризом, хотя, поверьте, господин адмирал, с неохотой отпускаю от себя друга. - Японский премьер недвусмысленно давал понять, что отныне ответственность за безопасность его неофициального эмиссара ложится на колониальные власти.
- Господину профессору не придется жаловаться на нас, ваше высочество, - сдержанно пообещал Деку. Характер истинных занятий японского археолога сомнений у него, естественно, не вызывал. Настораживало лишь внимание, которое уделил Коноэ столь незначительной проблеме. По сравнению с ожидаемой высадкой японских войск деятельность еще одного шпиона, пусть даже самого высокого класса, казалась совершеннейшим пустяком.
Фюмроля, который много лучше Деку разбирался в особенностях японского характера, тоже несколько удивил интерес принца к миссии своего протеже. Оба они не допускали и мысли о том, что истина в данном случае лежала почти на поверхности. Всерьез взявшись за решение индокитайской проблемы, Коноэ пришел к выводу, что Морита Тахэй принесет ему больше пользы, если разберется во всем на месте. Оставалось лишь обеспечить необходимые удобства, что принц и сделал с присущей ему очаровательной твердостью. Пусть это считалось слабостью, но он любил своих друзей.
Последнюю ночь в Японии Фюмроль провел в старинном отеле "Бивако" на берегу задумчивого озера Бива с тихой и сладкой водой. Всю ночь шел дождь, барабаня по черепице. Поужинав крабом с корнями садового чертополоха гобо и орехами дерева гингко, Фюмроль рано уснул и, видя приятные сны, сознавал, что ему сладко и безмятежно спится под шум дождя. Проснулся он среди ночи от осязаемого ощущения близости Мынь. Шаря рукой по простыне, он долго не мог смириться с разочарованием. Его руки и губы помнили вкус ее кожи, трепетное биение под левой грудью.
Коварны плоды гингко - древнейшего дерева на земле.