Выбрал, наверное, не лучшее решение. Надо было дождаться кого-нибудь из коллег и занять. А он, теребя рану и посыпая голову пеплом сгоревшей в эти минуты любви к Конторе, спустился в метро и уговорил дежурную пропустить его бесплатно.
Она пропустила. Но комментарий удивил:
– Что-то много вас сегодня на нашей станции забесплатно просится. Зарплату, что ль, задерживают?
Сколько он помнил, зарплату не задерживали никогда. Контора работала четко. И безжалостно.
От неприятных воспоминаний защемило сразу и сердце, и в районе язвы. Она как будто бы зарубцевалась, но временами о себе напоминала – если понервничаешь. Надо будет, – подумал Иконников, – съездить на Пехотную. Все этот знакомый адрес так и обзывали: "На Пехотной", добавляя: "новый корпус", хотя корпус был уже таким же старым, как посещавшие его ветераны Конторы… Оттуда, кстати, на трамвае можно минут за пятнадцать доехать до Строгино. Завтра суббота, и Гоша скорее всего будет дома. Лучше сначала с ним поговорить. Больше откладывать нельзя. А потом, в зависимости от разговора – может, и вообще не ехать в это "Бородино".
Интересно: Контора делилась, как слоеный пирог, на несколько различных структур, иногда, как ни странно, настроенных друг к другу враждебно. Ветераны же, независимо от принадлежности к разным главкам, сохраняли достаточно теплые отношения. Бывшие соседи в госпитале становились приятелями. Там он и познакомился и с Олегом Корчмаренко, который в былые годы служил в Управлении внешней контрразведки Первого главного управления КГБ, и с Гошей, который, наряду c работой в Генпрокуратуре, являлся начальником аналитической службы управления действующего резерва СПЕЦНАЗ ГРУ ГШ РФ "Р.О.С.А". С тех пор уже три года дружили.
– Здравия желаю, товарищ полковник, – окликнул его при выходе из подъезда сосед с первого этажа, полковник-ветеран из бывшего Пятого управления Мишка Селиверстов. Он был знаменит тем, что ухитрился, работая на Лубянке, то есть в штабе Конторы, почти двадцать лет, так и не дослужился до полковника. Потом уже, в результате какой-то сложной интриги, получил третью звезду перед выходом в отставку. Казалось, слово "полковник" у него в лексиконе самое любимое.
– Слыхал, полковник? Семенович в Америку летит.
– Это какой Семенович? – рассеянно спросил Иконников. – Из Управления "К", что ли, высокий такой, с черными усами?
– Ну, ты даешь, – опешил Селиверстов.
– Да почему мне должно быть дело до какого-то Семеновича? Ну, летит и летит.
– Ты врубись, полковник. Это же Семенович, самая фигуристая наша фигуристка. Ее в Голливуд пригласили, на главную роль. Сам Мартин Кэмпбел!
– Отстань, Мишка. Не знаю никакого Кемпбела, у меня своих проблем выше крыши. Внучка вон, студентка МГИМО, – на платном отделении. Хотя очень и очень способная девочка, одни пятерки были, и по языкам, и по всякой там кибернематике. А приняли только на платное. Для них девочка из такой семьи "не в пас", как говорится. Платите тугрики. А откуда их взять? С нашей пенсии? Только бы прожить. А ты заладил…
– Ну, ты чего завелся-то? – обиделся Мишка. – Она ж тоже не за свои деньги летит. Там какой-то наш миллиардер, в газете писали, съемки фильма проплатил. И настоял, чтобы Семенович играла главную роль. Она будет играть дочь миллиардера (уже американского), которую похищают ужасные отморозки. А роль того миллиардера будет исполнять уже сам наш миллиардер. Так что сейчас на страницах почти всех газет идет спор: придется Анечке сниматься в постельных сценах с секссимволом Америки Беном Аффлеком или нет.
– Скорее ей придется лечь в постель с самим миллиардером.
– Так он же по сценарию – ее отец, – удивился повороту сюжета Мишка.
– А сценарий здесь вообще ни при чем, – наставительно заметил Иконников и, прихрамывая, двинулся в сторону трамвайной остановки.
Зазвонил телефон… Гошa.
– Ты не собираешься ко мне заглянуть?
– Собираюсь. Только завтра. Если ничего не случится.
– А что может случиться с боевым офицером, да еще с Гераклом? Но все же ты себя побереги. И помни – я жду.
Глава девятая
Линия Генерального
– Ну, друзья, давайте по порядку.
– Разрешите, Борис Михалыч? – раскрыв папку для докладов, выжидательно посмотрел на Кадышева его советник Патрикеев.
– Давайте, Егор Федорович. За вами круг вопросов закреплен широкий. Как я понимаю, судя по докладным запискам, вы даже не столько конкретное уголовное дело на контроль Генерального выводите, сколько саму проблему.
Егор не успел ответить, как внимание Генерального отвлек сигнал его личного сотового, стоявшего на огромном письменном столе в специальной подставке.
– Извините. Тут у меня кое-какие проблемы есть. Тоже, понимаешь, под личным контролем Генерального…
Он взял трубку:
– Слушаю тебя.
Егор и Тимур переглянулись. Звонила жена Кадышева. Не дай бог, случилось что…
– Так, хорошо. Чего мне-то в рабочее время звонить? Я так понимаю, все идет по плану, а мы договорились, что будешь звонить только в случае нештатных ситуаций. Ну, ладно, слушаю. Конечно, мне это очень интересно. Так… Понял. "Хозяин" съел тарелку манной каши. Гуляли. Понял. Что от Генерального прокурора в подобной ситуации требуется? Машину? Ты же знаешь, я не использую машину с сиреной для семейных поездок. Heт… Не одно и тоже. Что делать? Сама знаешь. Звони в гараж Михаилу Андреевичу, с ним договоренность. Он приедет за тобой, и поедете в больницу. Конечно, люблю. Конечно, внук дороже всего…
Он отключил телефон:
– Извините, женщина – она везде женщина, и в Вологде, и в Москве.
– Это конечно, – согласился Тимур Маев, жена которого, Татьяна, тоже привыкла к постоянной заботе мужа.
– Вообще-то, секретаря я предупредил, чтобы ни с кем не соединяла…
– Даже с президентом? – усмехнулся Егор.
– Даже с президентом. Только вот по этому мобильнику может позвонить кто-нибудь из заместителей, и то – лишь по моему запросу.
Накаркал, как говорится, удачу. Вновь заверещал мобильник.
– Слушаю тебя, Григорий Александрович, – терпеливо выдохнул в трубку Кадышев. – Ну и что? Написал еще одну книгу? Молодец. По истории прокуратуры? Дважды молодец. И роман выпустил? Трижды молодец. Консультировал три фильма, пьесу и телесериал? Хорошо, но я об этом знаю. От кого? Так мало ли у тебя доброжелателей в прокуратуре…
Через несколько минут такого "содержательного" разговора он опять отключился:
– Без комментариев, ладно? – взглянул на Егора и Тимура Генеральный.
– Вернемся к менее увлекательным сюжетам, – с иронией продолжил Патрикеев. – В ближайшие дни возможен арест бывшего начальника военной разведки Израиля в отставке Боруха Ройзмана.
– С тобой не соскучишься. Решил заинтриговать? Тут-то Генпрокуратура с какого боку?
– С правого. Если учитывать политические симпатии генерал-майора.
– Обвинение предъявлено? – привычно спросил Генеральный, словно речь шла о мелком бизнесмене с мытищинского рынка.
– Предъявлено. Его обвинят в разглашении государственной тайны.
– Откуда знаешь?
– Так я до сих пор вице-президент Ассоциации ветеранов "СПЕЦНАЗ ГРУ ГШ Р.О.С.А.". А члены нашей Ассоциации есть и в Израиле.
– Понял. Давай очень коротко о фабуле дела в целом, и поподробнее с того места, когда речь пойдет о крупных рубинах.
– Расследование проводит Служба безопасности Израиля. В отношении столь высокого ранга чиновника в этой стране расследование проводится впервые. Шефа военной разведки подозревают в сдаче двух агентов разведки Израиля "Моссад" – египетского ювелира Ашрафа Муруни и французского ювелира барона де Понсе…
– Но ведь Понсе… – изумленно прервал Егора Кадышев.
– Да, именно он, – не дав Генеральному договорить, продолжил Патрикеев, – барон де Понсе, он же бывший наш соотечественник Борис, потом в Израиле – Борух, а в Париже – снова Борис (кстати, не еврей по национальности, как мы знаем). Он же – криминальный авторитет по кличке Барончик, который много лет разрывается между двумя страстями: созданием коллекции произведений изобразительного искусства, представляющих в разных жанрах обнаженную женскую натуру…
– …И страстью к крупным драгоценным камням. Но, насколько я помню, он раньше собирал крупные алмазы и бриллианты…
– Все мы растем, так сказать… Опережаю и второй ваш вопрос: как могут генерал-майору израильской разведки инкриминировать связь с человеком, который…
– Я понял тебя, Егор Федорович. Снимаю все вопросы. Продолжай.
Тимур Маев с легким недоумением переводил глаза с лица Егора на лицо Кадышева и обратно. Зарубку в мозгах сделал, но что в ситуацию не врубился, демонстрировать не стал. И с восточным смирением продолжал слушать доклад Патрикеева.
– Итак, шеф военной разведки "Моссад", бывший крутой спецназовец, а не аналитик какой-нибудь…
– Мы знаем случаи, когда одно другому не мешало! – рассмеялся Кадышев, намекая на биографию самого Егора.
– Тем не менее это скорее случайность. Итак, этот простой и бравый парень вдруг оказывается в центре крупного политического скандала.
– Погоди, ты так и не объяснил две вещи: при чем тут политика и при чем тут российская Генпрокуратура.
– Все началось в 1969 году… – невозмутимо продолжал Егор.
– Ну, это ты уже вплотную приблизился к нашей сегодняшней проблеме, – не удержался от иронии Генеральный.