- Ладно. Вы правы: одной недели и впрямь маловато, - вздохнув, признал он, - даю вам еще две недели. Вы, главное, почаще вспоминайте подвиги отцов церкви и не сдавайтесь!
Падре Диас застонал.
А тем же вечером, осознав, что единственный способ избавиться от этого кошмара - это хоть как-то, но окрестить мавров, падре Диас решил применить необычный, почти языческий прием. Вкратце пересказал суть идеи Кортесу, и тот удовлетворенно рассмеялся и под угрозой бастонады мигом озадачил совет капитанов.
- Я не буду этим заниматься! - взъярился Ордас, едва узнал, что от него требуется. - Я боевой капитан!
- Будешь, - отрезал Кортес. - Еще как будешь. Если под суд не хочешь попасть.
- За что?! - вытаращил глаза Ордас.
- За неисполнение боевого приказа! Вот за что!
И через неделю изнурительных репетиций со всеми свободными от караулов и хозяйственных работ солдатами действо началось. Наутро, снова собранные на трибунах изумленные мавры увидели в центре площади срубленный в одном из садов и установленный в деревянную крестовину ананас, а под ним - полуобнаженную Марию де Эстрада.
- Они говорят, хорошие бедра, - синхронно перевел святым отцам реакцию трибун Агиляр. - Почти, как у четвертой жены вождя. А вот грудь…
Кортес рассмеялся: грудь у Марии де Эстрада и впрямь была - не шедевр.
- Змей! Где змей?! - забеспокоился падре Хуан Диас. - Змея давайте! Ордас! Какого черта ты ждешь?!
Бывший губернаторский мажордом Диего де Ордас глубоко выдохнул, с явным содроганием позволил пристроившемуся к нему сзади солдату взять себя за талию и надел скроенную из парусины и проклеенную вонючим клеем из рыбьих костей огромную, чуть ли не по пояс, маску.
- Пошел, Змей! - явно теряя терпение, скомандовал раскрасневшийся и в целом довольный Кортес. - Ну же! Пошел!
Ордас сделал шаг, второй, и за ним потянулся укрытый парусиной длинный, многоногий "змеиный хвост" из полутора сотен солдат.
- Сеньора Наша Мария! - истово перекрестился брат Бартоломе. - Давненько вы, падре, в инквизиции не бывали! Это ж надо что придумал!
- Заткнись! - оборвал Хуан Диас; он уже видел - эффект есть!
Сидящие на трибунах мавры заворожено охнули и все, как один, встали.
- Какой большой и красивый, - синхронно перевел Агиляр реакцию трибун. - Наверное, это и есть кастильский Бог-отец. Сейчас он ее… осеменит.
Падре Хуан Диас застонал и схватился за голову. Но поворачивать назад было уже немыслимо.
А когда скованный чудовищной маской Диего де Ордас, не без труда оторвав привязанный пониже ананас, протянул его Марии де Эстрада, а та, "вкусив" змеиных даров и порочно покачивая бедрами, мгновенно предложила плод обмотанному белой холстиной босоногому "Адаму", мавры подняли такой крик, что охрана стадиона потянулась к оружию.
- Дура! - перевел Агиляр. - Ты что делаешь?! Кто же свадебный подарок передаривает! Он же сейчас вам обоим головы оторвет! Змею! Змею поклонись!
Падре Хуан Диас был близок к истерике.
И только изгнание из Рая мавры поняли именно так, как надо: трибуны подавленно затихли, а наиболее сентиментальные сарацинки начали всхлипывать и прижимать детей поближе.
Этим все, в общем, и закончилось: капитаны решительно воспротивились участию своих солдат в этом балагане, а тем же вечером жрецы наотрез отказались даже говорить о смене веры.
- Кастилане рассорились со Змеем, главным хозяином вод, - резонно указали они. - Как же вы можете рассчитывать на хорошие урожаи? Понятно, что вам остается только воевать…
И лишь два десятка полученных по уговору с вождями рабынь, обстирывающие сеньоров капитанов днем и обслуживающие ночью, роптать не смели и приняли новую веру, как и свою новую судьбу, - молча.
* * *
День ото дня безделье - мать всех пороков - делало свою черную работу, и Кортес все чаще заставал караулы спящими, мавров - нагло рассматривающими пушки и лошадей, а капитанов - пьяными. Но, что хуже всего, каждое утро вожди сообщали ему, что снова найдены трупы зарубленных в своих домах отцов и матерей семейств, а дочери их - даже те, что не вошли в должный возраст, пропали.
И лишь в середине апреля, когда сухой сезон закончился, пришли каравеллы. Кортес немедленно скомандовал общий сбор, и все вокруг словно проснулись. Мигом забегали, засуетились, погрузили то немногое, что сумели взять, и менее чем за сутки добрались до следующего селения - ла Рамблы.
И вот здесь стало ясно, что судьба к ним переменилась. На берегу, у самого устья небольшой реки стройными рядами их снова поджидали раскрашенные в боевые цвета вооруженные мавры.
- Толку не будет, - мрачно подытожили итоги короткого совещания капитаны, - людей потеряем, а ни золота, ни рабов не возьмем.
Они стремительно переместились вдоль побережья к Санто Антону, дождались утра и с недоумением увидели то же самое. Но здешние мавры не молчали; они кидали в воздух песок и кричали что-то столь же бесконечно гневное, сколь и презрительное.
- Попробуем в следующем городе, - быстро принял решение Кортес, уже понимая, что происходит нечто необычное и крайне опасное.
Но и в Коацакоалькосе их ждало то же самое.
- Так… с меня хватит! - гневно выдохнул Альварадо. - Вы как хотите, а я на следующей реке высаживаюсь! Надоело!
- Тебе виднее, - мрачно переглянулись капитаны.
Затем слева по борту показались высокие заснеженные горы, и люди немного отвлеклись и пустились в жаркие споры, какие горы выше - Пиренеи, Альпы или здешние. А потом появилась не обозначенная на карте Грихальвы река, и судно Альварадо встало, а шлюпки пошли к берегу.
- Дурак… Боже, какой дурак… - не скрывая чувств, комментировали капитаны: берег буквально кишел ритмично раскачивающимися и гневно выкрикивающими угрозы дикарями.
Видимо, то же самое понял о себе и Альварадо, мигом повернувший назад, едва борта каждой из его шлюпок ощетинились двумя-тремя сотнями пущенных с берега стрел.
- Надо назвать эту реку в его честь, - мстительно предложил Диего де Ордас. - Сеньоры капитаны, как вы думаете?
Капитаны дружно рассмеялись: лучшего способа увековечить позор неукротимого в драке и невыносимо вздорного в споре Педро де Альварадо придумать было нельзя.
А когда они прошли реку Флажков, на которой Грихальва наменял золота на 16 000 песо, а их поджидали копья, дротики да стрелы, стало ясно, что почти трехмесячная экспедиция заканчивается жутким провалом. Полное отсутствие возможности взять достойный приз делало ненужными купленные на Ямайке порох и лошадей, а самовольная продажа захваченных рабов приводила их прямиком в долговую яму губернатора Кубы Диего Веласкеса де Куэльяра.
* * *
Мотекусома видел, что поступает правильно, и жертва Иц-Тлакоча принесла обильные и добрые плоды. Один за другим кастилане миновали самые богатые, самые привлекательные города, опасаясь даже ступить на берег, на котором их ждали регулярные части Союза племен.
Более того, там, в Черном доме Мотекусома ясно увидел, что кастилане гораздо более уязвимы, чем это кажется на первый взгляд, что боги просто играют ими, - как мячом. И только в конце подаренного священным грибом путешествия по слоям Божественного Бытия Мотекусома почуял опасность. Но - странное дело - эта опасность исходила от своих.
Он попробовал уйти глубже, стараясь понять, кто именно опасен, но будущее не хотело раскрывать всех своих секретов, и он разглядел только одно: в центре водоворота надвигающихся перемен уже теперь стоит женщина - родовитая, сильная и очень опасная.
Мотекусому это озадачило, а затем и встревожило. На всей земле мешиков наиболее родовитой, а, следовательно, опасной была одна женщина - дочь прежнего правителя и… его главная жена с титулом Сиу-Коатль. Древняя кровь Женщины-Змеи, делала ее в глазах простых людей на голову выше, чем любой из ее окружения, включая собственного мужа.
Мотекусома мысленно перебрал все, что узнал о своей жене за много лет супружества, и только пожал плечами. Чтобы подозревать ее в чем-то дурном, нужен был повод, а как раз повода она никому не давала. Никогда.