В результате магия взаимно нейтрализовалась, и лишь мощный энергетический импульс выпадал в качестве своеобразного «осадка» на того, кому не повезло оказаться к источнику реакции слишком близко.
Магистр Алория задумчиво вынул из воздуха метательный нож, зависший в двух ладонях от его лица. На этот раз защиты, встроенные в кресло, справились, но, право же, ему надо быть более осторожным. Если бы оружие оказалось должным образом заклято…
Он задумчиво подбросил нож, восхищаясь прекрасным качеством металла и безупречной балансировкой. Потом не без сожаления уронил произведение кузнечного искусства рядом с обезглавленным телом его хозяина. Никогда нельзя брать чужие вещи, тем более такие старые и принадлежащие таким выдающимся семействам. Мало ли какая магия окажется вплетена в их основу. А на этом клинке, ко всему прочему, был выгравирован герб Шеноэ.
Приподняв кресло, Тэйон грациозно развернулся и окинул погруженных в гробовое молчание зрителей ироничным взглядом.
– Есть еще желающие сразиться? Нет? – Он был почти разочарован, когда желающих не обнаружилось. – Ловите свой шанс. Когда еще у меня появится такое задиристое настроение…
В соседнем зале послышались яростные проклятия, двери резко распахнулись, и на паркет выкатился взревевший, точно медведь, Урр, отмахивающийся от полудюжины поочередно наскакивающих на него кадетов. Кажется, магистр Алория был не единственным, кто ввязался в дуэль.
Тэйон поймал себя на том, что с интересом следит за представлением. С таким ему сталкиваться еще не доводилось.
Из поколения в поколение в горных кланах Халиссы разрабатывались и шлифовались навыки ведения боя. В каждом семействе бережно хранились секреты уникального, присущего лишь этому роду стиля. Постепенно магические и боевые приемы слились в единое целое, создавая узоры так называемых «халиссийских плясок». Они бывали разными: от классических тотемных боевых школ до причудливых стилей, предназначенных для работы с конкретным, передающимся от родителей к детям оружием.
Одним из самых распространенных (и ставящих иностранцев в тупик) стилей была «пьяная пляска». Движения, жесты, даже мимика говорили о том, что человек совершенно не владеет ни телом своим, ни сознанием. И в то же время мастер такого боя с необъяснимой ловкостью избегал ударов и благодаря каким-то случайным на вид совпадениям раскидывал своих противников в разные стороны.
Не было способа разозлить врага сильнее, чем начать танцевать с ним «пьяную». Тэйон и сам в молодости баловался такими шутками, работая с длинным прямым мечом или же боевым посохом. Но никогда раньше ему не доводилось видеть «пьяного медведя, пляшущего с топором».
Теперь увидел. И понял, что будет холить и лелеять воспоминания об этом зрелище, как об одном из самых Удивительных.
Вер Бьор был неподражаем. Его шатало из стороны в сторону – причем именно в ту сторону, с которой пытался наскочить очередной противник. Он неожиданно наклонялся, чтобы поднять уроненный на пол мех с вином, – и именно в этот момент над его макушкой проносился вражеский меч. Он махал топором, точно не мог справиться с тяжелой, выпрыгивающей из рук огромной штуковиной и при этом умудрялся не только отбить все выпады, но и не покалечить ни себя, ни остальных.
Наседавшие на неуклюжего медведя дворовые шавки разлетались в разные стороны, как игрушечные шары. А Урр ревел что-то про кончившееся у него вино.
Тэйон искренне восхитился таким артистизмом. Конечно, с более серьезным противником… Встряхнувшись, магистр выпустил поисковый импульс.
Эмоции наблюдавших за его дуэлью зрителей были на грани. Неожиданно жесткий конец забавного представления и запах жареного мяса, растекавшийся по помещению, выбили из колеи даже отнюдь не склонных к излишней щепетильности лаэссэйцев.