-- А зачем с ними что-то делать, мой принц? -- пожала плечами Луиза. -- Девчонок вполне можно будет отправить в монастыри... до самого совершеннолетия... или навсегда... Мальчишек на службу -- в пажи или ваши войска. Это немалая честь -- служить наследнику престола. И, кстати, Франсуа, разрешите для меня одну маленькую загадку, почему вы, дофин Французского королевства, называете себя просто герцогом Алансонским? Подобный титул подходит представителю младшей ветви рода, но не наследнику престола. Покуда вы именуете себя столь просто, ваш брат и его советники то и дело забывают о ваших правах. Так примите имя сеньора Анжу, напомните всем, что наследник французского престола заслуживает почтения и уважения.
Второй совет Луизы пришелся так же по душе Франсуа, как и первый. Его высочество торжественно объявил, что решил оказать поддержку своему дорогому брату, а также исцелить раны, нанесенные войной многострадальной Франции, взяв под опеку своих вассалов-сирот. Двор дофина и весь Анжер славили великодушие принца, доверенные люди Франсуа везли к его двору сирот из его обширных владений, а самые надежные -- накладывали руку дофина на имущество опекаемых. Вино, лес, драгоценности и деньги -- люди принца не брезговали ничем. Где-то уже стучали топоры, где-то подсчитывали будущие барыши от продажи урожая, где-то шла оценка извлеченных из оправ камней, где-то переплавляли оправу, а также золотую и серебряную посуду. Ликующий Франсуа спешно пополнял свои сундуки, и лишь сами сироты несколько досаждали ему.
Временами принц жаловался, что Луиза превратила его двор в нечто среднее между монастырем и казармой. Временами уверял, что отправить девчонок по обителям можно было и минуя его дворец. Впрочем, представления опекаемых вассалов несколько скрашивали Франсуа скуку, и на церемониях присяги он с удовольствием целовал девиц в губы и протягивал для поцелуя руку юным шевалье. Распорядитель даже охрип, повторяя его высочеству имена вассалов и объясняя сиротам, кто из них имеет право обнять дорогого опекуна на уровне локтей, кто бедер, а кто колен.
Франсуа чуть не лопался от гордости: деньги и всеобщее преклонение ласкали самолюбие его высочества. Герцог Анжуйский даже стал подумывать, не задержаться ли ему в Анжере, но Луиза де Коэтиви, помня угрозы королевы-матери, беспрестанно торопила дофина, напоминала, как важно вовремя сказать нужные слова королю, опьяняла рассказами о будущих почестях и новых титулах.
Соланж де Сен-Жиль, одна из невольных воспитанниц принца, как и все ожидала отправки в монастырь. Когда через месяц после смерти матушки за ней приехали от герцога Анжуйского и Туреньского, дабы передать под опеку принца, девушка обрадовалась, но за несколько дней жизни под опекой его высочества поняла, что его "забота" не была бескорыстной. Большой зал Анжерского замка, в котором были поставлены тридцать шесть кроватей, напоминал монастырский дортуар, но был гораздо менее удобен для жизни. Графиня де Коэтиви, которой был поручен надзор за воспитанницами, всегда была холодна и надменна, никогда не пыталась утешить оторванных от родного дома девочек, а на слезы малышей отвечала лишь презрительным пожатием плеч. Приставленные к воспитанницам служанки быстро усвоили манеры графини и обращались с девочками с почти нескрываемым пренебрежением. Ко всему прочему болтовня бойких девиц не оставляла сомнений, что именно привлекало его высочество в многочисленных воспитанниках.
Проведя полжизни в стенах монастыря, Соланж не боялась заточения в обители, но слезы малолетних воспитанниц принца вызывали у нее жалость. К счастью, монахини Шинонского монастыря учили девиц не только не унывать, но и утешать, так что юная хозяйка Азе-ле-Ридо принялась вытирать девочкам слезы, говорить, как заботится о них добрый сеньор, рассказывать о прелести жизни в монастыре, о прекрасных садах, в которых они смогут гулять, о добрых монахинях, которые научат их всему, что необходимо знать и уметь благородным дамам, и о подругах, которые у них непременно появятся.
Герцог Анжуйский уже давно не сомневался в собственной исключительности и все же, услышав из-за двери похвалы в свой адрес, остановился. Похвалы приятно кружили голову, восхвалявший его голос был прелестен. Его высочество обернулся:
-- Кто это? -- спросил он Луизу де Коэтиви.
-- Кто-то из ваших воспитанниц, -- равнодушно ответила графиня, и Франсуа толкнул дверь.
Картина, открывшаяся взору принца, могла очаровать поэта или художника, но Франсуа увидел лишь зареванных девчонок, собравшихся вокруг старшей подруги. Одетая в глубокий траур девушка была весьма недурна собой, и на миг принц даже пожалел, что такая красота скоро навсегда скроется под монашеским покрывалом.
-- Так-так, -- заговорил принц. Заслышав его голос, воспитанницы немедленно вскочили со своих мест и присели перед сеньором в низком реверансе. Франсуа небрежно махнул рукой, разрешая девочкам подняться. -- Вы действительно желаете отправиться в монастырь, мадмуазель?
Соланж выпрямилась и скромно кивнула.
-- Я только прошу вас, ваше высочество, разрешить мне удалиться в Шинонский монастырь.
-- Так далеко? -- Франсуа был удивлен.
-- Этот монастырь выбирал еще мой батюшка. Он говорил, там хорошая школа и надежные стены, а в наше время это даже важнее школы.
Его высочество хмыкнул.
-- Как вас зовут, мадмуазель, и сколько вам лет?
-- Мария-Антуанетта-Соланж де Сен-Жиль из Азе-ле-Ридо, ваше высочество, -- девушка вновь присела в реверансе, как того требовал этикет. -- Мне семнадцать лет.
-- Ну что ж, я обдумаю вашу просьбу, -- величественно обронил принц и вышел.
Соланж де Сен-Жиль не лгала его высочеству, но всей правды также не говорила. Девушка не боялась монастырских стен, но навеки оставаться в обители и тем более принимать постриг также не собиралась. Но у кого бедная сирота могла найти защиту и поддержку? Король Наваррский, ее кузен, был далеко, точно так же как и ее жених, а чтобы иметь возможность написать им и просить о помощи, надо было попасть в Шинон, где монахини не успели забыть ее и ее батюшку. Попасть же в Шинон было делом нелегким. Для этого следовало никому не перечить, быть наивной, тихой и покорной.
Его высочество был очарован. Девица Сен-Жиль была так не похожа на красоток его матушки, что Франсуа почувствовал непривычное волнение. Такая наивность, такое преклонение перед его особой требовали достойной награды, а принц не знал лучшего подарка, чем собственная страсть. Луиза де Коэтиви выслушала восторги принца с полнейшим хладнокровием. Как полагала графиня, небольшое приключение перед отъездом должно было развлечь принца, да и девчонке будет что вспоминать в своем монастыре.
Пока девочек одну за другой отправляли в выбранные для них обители, Франсуа повелел переселить мадмуазель де Сен-Жиль в отдельную комнату, ибо подготовка к отъезду в Шинон требовала времени, а оставаться в одиночестве в большом гулком дортуаре было глупо. Соланж терпеливо ждала отъезда в монастырь, мысленно составляла письма кузену и жениху, но когда явившийся в ее комнату принц сообщил о своей любви и предложил немедленно ее испытать, испугалась. Так далеко ее покорность не простиралась.
Нет, если бы Соланж воспитывали бойкие камеристки, проведшие пару лет при королевском дворе, девушка вряд ли нашла что-либо дурное в мимолетной связи с принцем и постаралась бы извлечь из этой связи все возможные выгоды. По мнению придворных девиц титулы, должности, драгоценности или деньги были гораздо лучшим приданным для будущего мужа, чем невинность жены. Однако воспитанная в тиши монастыря и посетившая двор лишь однажды, в далеко не лучшие его дни, Соланж смогла только напомнить принцу о грехе и добродетели. Франсуа расхохотался. Он смеялся до слез, до колик, до того, что ноги перестали его держать, и он повалился на стул. Отер с глаз слезы и вновь расхохотался. Подобной наивности он не ждал даже от провинциалки.
-- Боже мой, мадмуазель, да кто внушил вам подобную чепуху?! -- воскликнул герцог Анжуйский, слегка придя в себя.
-- Монахини Шинонского монастыря, -- дрожащим голосом отвечала Соланж.
Франсуа поперхнулся -- смеяться над монахинями вряд ли было уместно, но давняя привычка выкручиваться помогла мгновенно найти выход.
-- Полагаю, ваши монахини рассказали вам и о долге вассалов перед сеньором, -- важно заметил он. -- Так вот, как ваш сеньор я имею право на вашу службу, а уж в чем она будет заключаться, решать мне. Надеюсь, вы знаете свой долг?
-- Но у меня есть и другой долг -- я помолвлена... у меня есть жених, -- сбивчиво сообщила Соланж принцу.
-- Вас смущает помолвка? -- удивился Франсуа. -- Какая чепуха! Как ваш сеньор и опекун я разрываю ее. Как видите, вы совершенно свободны и теперь ничто не мешает вам выполнять свои обязанности. Ну же, дорогая, оставьте эти глупости!
Соланж затравленно оглянулась.
-- Но, ваше высочество, -- взмолилась она, -- долг каждой девицы выйти замуж, принести святые обеты перед алтарем и подарить своему супругу множество наследников. Если, как вы хотите, я исполню свой долг перед вами, я обокраду своего будущего мужа...
Смеяться Франсуа был уже не в силах.
-- Значит, вам очень хочется замуж? -- со стоном проговорил он. -- Ну что ж, это тоже можно устроить. Когда я стану вашим мужем, надеюсь, вы выполните свой долг.
Луиза де Коэтиви онемела, когда герцог Анжуйский с самодовольной улыбкой сообщил, что женится. С некоторой растерянностью напомнила принцу, что уже замужем.
-- Да причем тут вы, Луиза? -- бесцеремонно перебил любовницу Франсуа. -- Я женюсь на малышке Сен-Жиль. Коль скоро бедняжка так добродетельна, что получить ее иначе невозможно, придется вступать в брак. В конце концов, мне уже двадцать два -- пора обзаводиться наследниками.