Не успел он отдать эту команду, как раздался громкий крик Флавии.
- Это король! - воскликнула она, и в голосе ее радость мешалась с тревогой. - Вы ранены, Рудольф?
Опустившись передо мной на колени, она отвела мои руки от лица, но я все равно не смел взглянуть на нее.
- А теперь, - строго сказала она Сапту, - будьте любезны объяснить: зачем вам понадобилось меня разыгрывать?
Никто из них ничего не ответил, да и что мы могли сказать в свое оправдание? Впрочем, похоже, Флавию не очень-то интересовал ответ Сапта. Забыв о нем и о Фрице, она обвила мою шею руками и поцеловала меня. И тут раздался хриплый шепот Сапта:
- Не надо его целовать, мадам. Он не король.
Флавия на мгновение отпрянула от меня, потом еще крепче обняла.
- Я люблю его! - негодующе возразила она. - Неужели вы воображаете, что я могу его с кем-то спутать?
- Но это не король, - повторил Сапт, и я заметил, что у Фрица на глаза навернулись слезы.
Флавия тоже заметила это и поняла, что ее не разыгрывают.
- Но как же так? - воскликнула она. - У него лицо короля, на пальце он носит кольцо короля и мое кольцо. Нет, это Рудольф, и я люблю его!
- Вы правы, мадам, - сказал старина Сапт. - Это Рудольф, которого вы любите, но он не король. Король в замке, мадам. А этот господин…
- Посмотрите на меня, Рудольф! - сказала принцесса. - Посмотрите мне в глаза, - повторила она и сжата ладонями мое лицо. - Как вы можете позволять им мучить меня? Что они такое мне говорят?
И я посмотрел ей в глаза.
- Да простит меня Господь, мадам, - сказал я, - но я действительно не король.
Она еще крепче сжала мое лицо руками и разглядывала его так внимательно, словно хотела запомнить каждую черту. Я не мог произнести ни слова и тоже, не отрываясь, смотрел на нее. Сначала она глядела на меня с удивлением, затем с сомнением и, наконец, с ужасом. Вдруг руки ее разжались. Она повернулась к Сапту, затем к Фрицу, потом снова взглянула на меня. Еще мгновение спустя она покачнулась и упала в мои объятия. Я обнял ее и едва не вскрикнул от боли в руке. Но я тут же забыл о ране. Я прижал к себе Флавию и крепко поцеловал в губы.
Сапт дотронулся до моего плеча. Я встретился с ним взглядом и бережно опустил Флавию на траву. В душе я проклинал тот миг, когда Фриц спугнул Руперта. Пронзи он меня мечом, он бы избавил меня от тоски, которая и по сей день не оставляет меня.
Глава XXI. Если бы любовь правила миром…
Остаток дня мы с Фрицем провели в чаще леса, куда углубились после того, как Сапт и принцесса уехали. Лишь с наступлением темноты Фриц решился отвести меня в замок. Теперь моим пристанищем стала недавняя темница несчастного короля. Несмотря на сражение, в котором мне пришлось лишить жизни двоих, меня сейчас не пугали призраки. Вообще все это спустя сутки представлялось почти нереальным. "Лестницу Иакова" уже успели убрать; вокруг стояла умиротворяющая тишина, а через ров я видел, как мирно светятся окна комнаты, в которой выздоравливает король. Я опустился на ложе перед окном и неподвижно смотрел на черную воду во рву. Так продолжалось до тех пор, пока Йоханн не принес мне ужин. Йоханн еще не оправился от раны; это было видно по его бледному, осунувшемуся лицу. Йоханн рассказал, что король уже вполне сносно себя чувствует. От него же я узнал, что принцесса благополучно добралась до дворца. Вскоре после этого маршал Стракенц отбыл в Стрелсау, а принцесса, король, Сапт и Фриц долго о чем-то беседовали.
Черного Майкла уже положили в гроб и отнесли в часовню, где неотлучно дежурила Антуанетт де Мобан. Йоханн рассказал и о том, какие слухи ходят за стенами замка. Одни утверждали, что узник умер. Другие считали, что он жив, но скрылся. По мнению третьих узник был тайным другом, который отстаивал интересы короля где-то за границей. Четвертые говорили, что узник раскрыл коварный замысел герцога, и потому тот его захватил в плен. И, наконец, находились такие, которые недоверчиво покачивали головами: они, мол, кое о чем догадываются, но ничего не скажут и добавляли, что, вздумай полковник Сапт раскрыть некоторые тайны, вся эта история стала бы гораздо яснее.
Йоханн явно готов был еще долго пересказывать мне городские сплетни, но я отослал его. Мне хотелось побыть одному и немного успокоиться. Подобно большинству людей, переживших сильные потрясения, мне вновь захотелось воскресить события последних дней, и я удивился, в какой причудливый клубок они сплелись. Я слышал, как в ночной тишине над башней замка полощутся два флага. Флаг с гербом покойного герцога приспустили, а вверх вознесся флаг с гербом Руритании. "Еще одну ночь мне суждено прожить под этим гербом", - подумал я и в следующий миг улыбнулся: ко всему, оказывается, привыкаешь. Я совсем упустил из вида, что сегодня флаг Руритании вознесся уже не в мою честь.
Потом в комнату вошел Фриц фон Тарленхайм. Я стоял у окна. Рамы были распахнуты, и я машинально отколупывал от них пальцем куски извести - последнее воспоминание о "лестнице Иакова". Фриц сообщил, что король ждет меня. Мы покинули темницу и, пройдя по подвесному мосту, вошли в комнату, которая еще сутки назад принадлежала Черному Майклу.
Король возлежал на постели. При нем неотлучно находился доктор из Тарленхайма. Он сразу предупредил меня, что разговор должен быть коротким.
Когда я подошел к королю, тот пожал мне руку. Фриц и доктор отошли к окну; мы с королем остались одни.
Я снял перстень короля и надел на его палец.
- Я старался не посрамить вас, сир, - сказал я.
- Мне трудно долго говорить, - слабым голосом начал он, - поэтому сразу к делу. Мы очень спорили с Саптом и маршалом (маршала мы поставили обо всем в известность). Я хотел взять вас с собой в Стрелсау, рассказать, что вы сделали для страны и оставить вас при дворе. Вы были бы моим советчиком и ближайшим другом, кузен Рудольф. Но они не согласны со мной. Они говорят, что всю эту историю нужно сохранить в тайне.
- Я согласен с ними, сир. Отпустите меня. Я сделал все, что мог.
- И сделали так, как не сделать никому, кроме вас. Когда меня снова увидят в столице, я отращу бороду. Я буду изможден после болезни, и никто не удивится, что у короля изменилось лицо. Я постараюсь, кузен, чтобы больше они не нашли в короле никаких перемен. Вы научили меня: теперь я знаю, каким надо быть королю.
- Не перехваливайте меня, сир, - сказал я. - Вынужден вам признаться, что я только чудом не стал еще большим предателем, чем ваш брат.
Он недоуменно посмотрел на меня. Но великие мира сего предпочитают не разгадывать загадок, и король не стал углубляться в эту тему. Взгляд его упал на кольцо Флавии. Я ждал, что он спросит о нем, но он лишь коснулся его пальцем, затем устало откинулся на подушки.
- Не знаю, когда мы снова увидимся, - едва слышно проговорил он.
- Когда я понадоблюсь вашему величеству, - ответил я.
Он закрыл глаза. Фриц и доктор приблизились к нам. Я поцеловал королю руку, и Фриц вывел меня из комнаты.
Выведя меня из спальни короля, Фриц свернул не на мост, а налево, и мы пошли по красивому коридору дворца.
- Куда вы меня ведете? - спросил я.
Стараясь не встречаться со мной взглядом, Фриц ответил:
- Она послала за вами. Когда расстанетесь, выходите на мост. Я буду ждать вас там.
- Интересно, зачем я ей понадобился? - задыхаясь от волнения, спросил я.
Он пожал плечами.
- Она все знает?
- Да.
Он открыл дверь и, тихонько подтолкнув меня вперед, закрыл ее за моей спиной. Я очутился в маленькой, богато обставленной гостиной. Освещена она была тускло, и сначала мне показалось, что там никого нет. Потом я увидел Флавию. Она стояла у окна. Я подошел к ней и, опустившись на колени, прижал к губам ее руку. Она стояла, как и прежде, не произнося ни слова. Я встал и посмотрел ей в лицо. Она была сейчас еще прекраснее, чем раньше.
- Флавия! - невольно вырвалось у меня.
Она вздрогнула, оглянулась и крепко обняла меня.
- Ну-ка быстро садитесь! Вам нельзя долго стоять - вы же ранены.
Она усадила меня на кушетку и положила руку мне на лоб.
- Какая у вас горячая голова!.. - сказала она, опустившись рядом со мной на колени и крепко прижалась головой к моему лицу. - Какая у вас горячая голова, любимый! - повторила она.
Я пришел просить у нее прощения, но вместо этого у меня вырвалось:
- Я люблю вас, Флавия! Люблю, как никогда никого не любил.
Любовь даже тупицу может превратить в мудреца. И вот, увидев Флавию, я вдруг понял, что ее мало волнует, за кого я себя выдавал. Самым страшным для нее было бы другое. Она боялась, как бы моя любовь к ней не оказалась чем-то столь же наигранным, как и моя роль короля.
- Я люблю вас, Флавия, и буду любить всегда, - продолжал я.
Она еще крепче прижалась ко мне.
- С того самого дня, как я увидел вас в соборе, для меня, кроме вас, не существовало ни одной женщины на свете. И никогда не будет существовать. Но если я вам причинил боль, простите меня!
- Вы не виноваты. Я знаю - это они вас заставили, - быстро проговорила она. Подняв голову и глядя мне в глаза, она добавила: - Даже если бы я знала, что вы не король, это ничего бы не изменило. Моим королем всегда были только вы, и никто другой.