В просторном фойе, куда я вошел из сада, меня встретил Пил Лизи, молодой врач-психиатр, свидетель, присланный от лечебницы, не сумевшей уберечь Линна от него самого. Что ж. В конце концов, и мы когда-то не справились. Вид у Пила был ужасно расстроенный. Я чуть повеселел при виде знакомого лица. Пила я знал еще со школьных лет. Он был на несколько лет старше, но мы дружили, возможно, я интересовал его как некий занятный экспонат, не считая пары курсов, которые шли у нас одновременно, несмотря на уровни - из-за разницы специализаций.
- Привет, Пил.
- Привет, Эрвин. Вот, решил тебя дождаться, - сказал он немного смущенно.
- Да? Очень мило с твоей стороны. Как поживаешь?
- Любопытно было бы узнать твое мнение по этому поводу, - проговорил Пил, вряд ли имея в виду то, как он поживает. - Пошли, пока они вообще не передумали. - Как-то растерянно поглядывая по сторонам, он подхватил меня под руку и потянул за собой. Я изумился.
- Пока не передумали? Как это? О чем это ты?
Пил печально вздохнул.
- Нам тут явно не рады. Не знаю в чем тут, собственно, дело, но… С вашими делами всегда напускают туману. Но уж от нас-то что скрывать?! Может, ты мне объяснишь?
- Если пойму, что объяснять. Ты уже видел его?
- Да. Паршиво выглядит, надо признаться. А говорят - хорошо сохранился. - Он резко остановился, и я споткнулся, налетев на него. - Вы - историки, постоянно свихиваетесь, - сказал он почти со злостью. - Постарался бы ты, приятель, до такого не докатиться. - Он бросил искоса смущенный взгляд. - Ты все поймешь, когда увидишь. Лучше бы бросил ты это занятие, пока не поздно.
У меня вырвался недоуменный смешок.
- Пил! Ты же знаешь. У нас говорят - если начал, значит, уже поздно.
- А знаешь, чем кончают самодовольные придурки? - огрызнулся он обиженно-холодно, как сама оскорбленная добропорядочность, не одобряющая никаких сомнений в прочности и неизменности отнюдь не являющегося таким мироздания. - Я просто беспокоюсь.
В коридоре перед дверьми стояли два здоровенных охранника. Я слегка приподнял бровь. Марсианской идиллией тут что-то не пахло. Ребят можно было принять за добротные дубовые шкафы, если бы при нашем приближении они не проявили признаков жизни, набычившись и потребовав пропуска.
С этим-то проблем не было. Мы уже прошли мимо, когда сбоку я услышал шипение закипающего чайника. Я взглянул на Пила. Тот скорчил гримасу отвращения, и волосы у него на голове, похоже, стояли дыбом.
- Что с тобой?
- Вот мерзавец, - придушенно пробормотал возмущенный психиатр. - Ты заметил, как он к тебе повернулся?
- Охранник? Не очень дружелюбно?
- Не очень!.. У этого типа вообще манера разговаривать, только развернув автомат в живот собеседнику. В первый раз у меня просто душа в пятки ушла. А что, если он больной какой-нибудь? Что они вообще тут делают, с таким оружием?
Я недоуменно передернул плечами.
- Понятия не имею. Я и внимания не обратил. Привык, знаешь, в прошлом к людям с оружием, в том числе, и к ненормальным.
Это было не совсем правдой. На самом деле, я очень даже обратил внимание на особенности царящей тут атмосферы. У меня и личных причин для паранойи хватало, не только этих внешних признаков неблагополучия. Но выдавать, что это меня задевает… Да и Пила ни к чему лишний раз нервировать. Он и так счастливым не выглядел.
- Он это намеренно!
- Чихать я хотел, - фыркнул я. - Брось. Это ты просто с непривычки.
Мы миновали еще одни двери, стеклянные, и оказались в холодной как погреб комнате, вызывающей озноб не только своей температурой, но и ослепительной побелкой стен, легким запахом химикалий и сознанием того, что это, как-никак, морг. Посреди комнаты, на обычной "каталке", лежало тело, тщательно укрытое простыней. Поразительное дело - традиции. Все выглядело так, как выглядело бы еще полтора тысячелетия назад. Вся разница - лишь в мелких деталях и количестве электроники в "каталке" и в дополнительно охлаждающей простыне. Рядом слонялись лаборант и весьма скучного вида субъект. В противоположную дверь тут же, чуть деловито запыхавшись, решительно вторгся еще один человек, скороговоркой представившийся патологоанатомом и одаривший нас неповторимо солнечной приветливой улыбкой. Глаза его горели снисходительным дружелюбием к возможным будущим клиентам.
Скучного вида субъект представился полицейским. Впрочем, это и так было видно по его серой, во всех отношениях, форме.
Длинноносый патологоанатом с тщательно зачесанными назад жидкими и чем-то склеенными волосами оказался обаятельнейшим человеком. Он любовно откинул с лица покойника край простыни и умильно ему улыбнулся, потом радостно повернулся ко мне.
- Ну, вот и он! Признаете в нем вашего коллегу?
- С трудом, - выдавил я, пытаясь поддерживать его жизнерадостный тон.
- Ну что вы! Он же просто чудно сохранился! - Казалось, патологоанатом поражен тем, что я не восхищаюсь вместе с ним.
Я оторвал взгляд от лица трупа.
- Не возражаю. После смерти. Но вот до - месяц назад он выглядел как-то получше.
- Уж простите, тогда я с ним еще не был знаком! - безмятежно рассмеялся доктор. - Да вы не берите в голову. Смерть всех меняет. Иногда - до неузнаваемости! И вас изменит, вот увидите! - Прибавил он как-то странно. "Интересно, и как я это увижу?.." - подумал я. - Заметьте, я еще говорю о естественной смерти. О неестественной же нечего и говорить…
- Так что же с ним произошло?
- Несчастный случай, - твердо ответил патологоанатом, небрежно помахав тонкой кистью, украшенной парой пятен весьма экзотического химического цвета. - Судя по всему, сбежав из клиники, наш подопечный прятался какое-то время в старых заброшенных копях и просто однажды поскользнулся и… - он изобразил языком характерно хрустнувший звук. - Чудо, что его нашли! Я всегда говорил, что эти копи надо либо засыпать, либо охранять получше.
- Какое время назад он умер?
Жизнерадостный патологоанатом пожал плечами и слегка хрюкнул, пропустив воздух сквозь неплотно сжатые губы.
- Вот тут загвоздка! Может, месяц назад, может, год. Видите ли, процесс разложения в леднике так и не пошел, и тело не подверглось разрушению со стороны посторонних живых организмов. Но если это именно полковник в отставке Ралес Линн, а об этом говорят все доступные первичные же виды экспертизы, то, значит, не больше, чем месяц.
То есть, вы абсолютно ничего не знаете.
- А может и несколько дней назад, - сказал я, не сводя с него глаз. Патологоанатом в замешательстве моргнул и будто чуть призадумался о том, чтобы подскочить на месте с воплем "Эврика!", но передумал. - Хотел бы я знать, как он провел это время - от "побега" до своей гибели. Мы можем осмотреть его поподробней?..
- Нет. Боюсь, что нет, - вежливо, но категорично возразил патологоанатом, еще прежде, чем я договорил, решительно вставая между мной и мертвецом. - Мы собираемся внимательнее изучить его на предмет вирусов. Вот и вы говорите, что выглядит он как-то не так. Мы вовсе не хотели никого пока допускать, но полиция настояла на обычных формальностях. Сейчас тело покрыто защитной пленкой, нанесенной особым распылителем, но касаться его или даже просто подходить слишком близко, я бы вам настойчиво не рекомендовал.
- Ах, вирусы! - понимающе кивнул я, улыбнувшись с таким видом, будто это все объясняло. - Ну конечно. Вполне может быть.
Я неторопливо обошел "каталку" полукругом, не приближаясь, и с почтительного расстояния критически оглядывая то, что на ней лежало, с показным интересом музейного посетителя к сомнительной абстракционистской скульптуре. Полицейский вел себя совершенно апатично и только что не зевал. Глаза патологоанатома настороженно прыгали от Пила ко мне и обратно, ловя каждое движение. Лаборант таращился на доктора, видно, в ожидании каких-то указаний. Например, схватить труп подмышку и уволочь в темный уголок. Я неопределенно фыркнул и, сунув руки в карманы, повернулся было, чтобы отойти. Патологоанатом тут же ослабил внимание. Что ж, один взгляд, может, больше и не понадобится. Только чтобы убедиться, что мы не просто параноики и потенциальные пациенты Пила.
Я резко шагнул назад к "каталке", схватил краешек простыни, заправленный под резиновую подстилку, выдернул его и быстро приподнял, на одно мгновение.
- Нет! - гневно и испуганно выкрикнул патологоанатом. - Немедленно прекратите!
Лаборант, запоздав всего на полсекунды, прыгнул вперед и как бульдог вцепился в мою руку. Но я уже выпустил край простыни и дал ему спокойно упасть. Все, что мне было нужно, я уже увидел. Лаборант буркнул что-то вроде сердитого: "прошу прощения" и, отпустив меня, принялся педантично заправлять простыню на место. Я отступил с беззаботным видом и посмотрел на патологоанатома с легким озорным смешком.
- Извините. Не удержался. Вы ведете себя так, будто от него осталась одна голова, раз вы его так заботливо укутали. Но все на месте - признаю. И обратите внимание - к нему самому я так и не притронулся.
- Это был крайне легкомысленный поступок, - ледяным тоном, без тени улыбки, заметил патологоанатом. - Вы не представляете себе, как это может быть опасно.
- Да, пожалуй, не представляю, - согласился я. - Но я все равно его не коснулся. Ну, кажется, теперь мне надо что-то подписать?
- Да, - зашевелился внезапно оживший тип из полиции, выхватывая из подмышки папку, раскрывая и подходя вплотную. - Здесь, пожалуйста, рядом с подписью доктора Лизи.
Я рассеянно кивнул и пробежал глазами по тексту: "свидетельствую, что личность покойного… не подлежит сомнению… в результате естественной смерти…" Я прервался и, подняв брови, оглядел присутствующих.