* * *
Дидье точно знал, что должен немедленно поговорить с капитаном "Разящего", но подходящий момент никак не подворачивался.
Он всё ещё никак не мог придти в себя, и немудрено. Всего за пару часов он, чёрт возьми, из пленного пирата, готовящегося к позорной смерти, стал капитаном брига, своего родного судна, и сейчас хотел сделать только два дела - увидеть свою дочь, чтобы успокоить её, и наконец обсудить кое-что очень важное с Эдвардом Гриром.
Вот только трижды клятая дыра в плече…
- Да это просто царапина, patati-patata! Промыть да зашить… - заявил он, покрепче устраиваясь на табурете в камбузе "Маркизы", покачивавшейся на рейде близ оставленного в полной растерянности и целости Пуэрто-Сол.
Одной рукой Дидье кое-как сдёрнул с себя остатки рубахи и осторожно размотал окровавленное тряпье, прикрывавшее рану на плече. Поморщился и тут же невольно ухмыльнулся, наблюдая, как Моран с Марком, едва не сбивая друг друга с ног, поспешно вываливаются прочь из камбуза при слове "зашить". И весело крикнул им вслед:
- Рому принесите, ventrebleu! У Лукаса возьмите!
Лукас неохотно остался нести вахту на мостике, но Дидье точно знал, что ром у него в запасе всегда есть.
Жаклин тоже торопливо встала, сильно побледнев и, не глядя на Дидье, пробормотала:
- Ох, я вот тоже такого не могу, прости…
- Да я бы никогда не позволил тебе, ma petite, пачкать руки в моей крови, - горячо заверил её Дидье. - Давай, беги отсюда, я сам. Не левша небось.
- И что с того, что не левша? - проворчал Грир, беря бутылку, испуганно просунутую Марком в дверную щель. - Сам он, нашёлся умелец… Нитки, ножницы, корпия где?
Дидье заморгал и растерянно кивнул на боковой шкафчик, где стояла большая деревянная шкатулка. Ею, видимо, и пользовались для лечебных целей, а не для рукоделия, как подумал Грир. И действительно, едва он поднял крышку шкатулки, как оттуда резко запахло травами.
Дидье отвернулся.
На "Маркизе" всё ещё царила Маркиза.
Повсюду, повсюду…
И что по сравнению с этой болью была боль от раны, располосовавшей его плечо…
Он поднял глаза и наткнулся на внимательный спокойный взгляд Грира. Ничего не говоря, тот вытащил из шкатулки чистую тряпицу, корпию, моток ниток и ещё что-то - Дидье больше не стал туда смотреть, а со всем возможным ехидством осведомился, слыша, как в жестяную миску полился ром:
- Ты бывший доктор, что ли, кэп?
- Видел слишком много дурней, загнувшихся от лихорадки, - кратко ответствовал Грир, стряхивая с пальцев капли рома. - Ну вот, garson, теперь хоть ругайся, хоть ори, если невмоготу станет, но только не дёргайся.
- Tres bien, - хрипло согласился Дидье, опуская ресницы. - Орать не буду… хочу тебя спросить… посоветоваться… давно хочу… Vertudieu!
Судорожно втянув в себя воздух, он отчаянно заскрипел зубами и зажмурился, когда Грир щедро залил рану ромом прямо из бутылки.
Голова у него неудержимо пошла кругом, и он вынужден был вцепиться в край стола. Больше всего он боялся, что сейчас грохнется без памяти, как девчонка…
Тёплые твёрдые пальцы уверенно легли ему на шею, наклоняя голову к коленям.
- Вот так и посиди, - тихо сказал капитан. - И дыши глубоко. Я… постараюсь управиться побыстрее. Только не смотри сюда и просто говори, что хотел. Держи.
Он сунул Дидье бутылку, и тот, выпрямившись наконец и немного отдышавшись, отхлебнул из горлышка. Снова отдышался. И заговорил.
- Я рассказал губернатору, что знаю одну тайну… много лет… потому-то он и не… Palsambleu!.. - В ход пошла иголка, и на это в самом деле лучше было не смотреть. - И потому Каммингс меня не вздёрнул. Я сказал, что никто не покажет ему этого места, кроме меня. И я не соврал. Ну или почти… - Дидье искоса глянул на невозмутимое лицо Грира, который шил так сосредоточенно, что хотелось улыбнуться, хотя кожу жгло будто огнём. - Кэп, ты, видать, не доктором был, а белошвейкой.
- Болтай, болтай, ага, - Грир тоже усмехнулся углом рта.
Он сразу понял, что чертяка Дидье что-то наврал губернатору Каммингсу, иначе, появившись здесь, они нашли бы только его безжизненное тело, болтающееся на виселице. И Грир мрачно подумал, что, пощадив Дидье Бланшара, Каммингс в первую очередь пощадил самого себя. В его сраной резиденции не осталось бы не только ни одной живой души, но и камня на камне.
Дидье было необязательно знать об этом, как и о том, что всякий раз, аккуратно вонзая иглу в его измазанное кровью плечо, Грир ощущал это всей своей кожей.
- Продолжай, - ровным голосом поторопил он.
Лучше, наверное, объяснить всё сразу, - подумал Дидье.
- Я не хочу торговаться с Жаклин, но хочу, чтоб она вышла за меня замуж. А она просто так нипочём не согласится. Она считает меня никчемным пустомелей. Она что-то выдумала, чтобы все сочли её вдовой… и решила - пусть так и будет, но это же неправильно! Она сказала Ивонне, что её отец умер. Но я-то живой, palsambleu! - горячо выпалил Дидье, уже не обращая внимания на острые уколы иглы и на капли крови, щекотавшие кожу. - Эта тайна - мой козырь. Так получилось с губернатором. А Жаклин… она согласится за меня выйти, если я всё расскажу ей?
- Так, - задумчиво произнёс Грир, нахмурив брови, но не отрываясь от своего занятия - чёртова иголка стала скользкой от крови. Парень хотел отвлечься от боли и нёс всякий вздор, но, проклятье, он был так уверен в том, что говорит! - Сдаётся мне, garson, что у тебя уже лихорадка.
- Да нет же, vertudieu!
Дидье протестующе мотнул головой, облизнул губы и попытался начать сначала, но Грир спокойно прервал его:
- Первое. Ты хочешь жениться, чтобы остаться с ней?
Подумав, Дидье честно сказал:
- Я хочу жениться на Жаклин только ради Ивонны. Я должен узаконить свою дочь, пусть даже втайне. Не хочу лишать Жаклин свободы или… - Он чуть помедлил. - Или лишаться свободы сам.
- Ну-ну. А как же священные брачные клятвы, принесённые перед лицом Господа нашего? - Грир насмешливо вскинул бровь, на мгновение глянув Дидье прямо в глаза. - Ты ещё не произнёс их, а уже собираешься нарушить?
Дидье низко опустил голову, а потом, помолчав с минуту, решительно и очень серьёзно проговорил:
- Господь добр. Он поймёт. А поймёт - значит, простит.
Грир возвёл глаза к потолку, но сказал только:
- Продолжай. Тайна?
Дидье мельком посмотрел на своё покрасневшее и вспухавшее на глазах плечо, в очередной раз пожелал синемундирному щенку с саблей немедля обосраться, - mon hostie de sandessein! - и послушно продолжал:
- Возле острова Сан-Карлос лежит испанский галеон, разбившийся больше века назад. До сих пор его никто не нашёл. Его трюмы нагружены индейским золотом. О том, где он затонул, не знает никто, кроме меня. Я поклялся молчать… одному человеку, и я молчал почти девять лет. Человек, которому я клялся, умер.
Грир тоже молчал, продолжая деловито класть стежок за стежком.
Так и не дождавшись ответа, Дидье брякнул, озадаченно глядя на его потемневшее лицо:
- Память пришьёшь, кэп. Моя бабушка всегда ругалась - нельзя зашивать на человеке, память пришьёшь.
Он хмыкнул - это и вправду было смешно, и тут же осёкся - капитан почему-то становился всё мрачнее и мрачнее. Как грозовая туча.
Грир аккуратно затянул последний узел, смочил чистую тряпицу в остатках рома и быстро провёл ею по свежему шву сверху донизу под сдавленное шипение Дидье.
- Всё. Только перевязать.
Он обтёр руки другой тряпицей и крепко взял Дидье за здоровое плечо, вновь остро глядя ему в глаза из-под сошедшихся к переносице бровей:
- Ну что?
- Tres bien, - пробормотал Дидье растерянно. - Скажи же, кэп… если я расскажу про это Жаклин, она согласится за меня выйти?
Грир отвёл взгляд. Боже правый, Боже карающий, Боже милосердный…
Этот чёртов паршивец перевернул ему всю душу и сам не заметил этого.
- Почему ты не рассказал всего этого Тиш и остальным?
- Я обещал молчать, - просто объяснил Дидье. - И даже после смерти этого человека… я чувствовал, что надо молчать. Не знаю, почему.
Грир сдерживался изо всех сил.
- Что из сказанного тобой знает губернатор?
- Всё, кроме настоящего названия острова, - легко отозвался Дидье. - Я же не дурак.
- Ты не дурак, да… - медленно произнёс Грир, а потом загремел, уже не в состоянии сдержаться: - Ты идиот! Полоумный идиот! Вон! - проревел он, швырнув в распахнувшуюся дверь камбуза пустую бутылку из-под рома, и дверь мгновенно захлопнулась. - А мне - мне! - ты сказал настоящее название этого сраного острова?!
Дидье молча кивнул.
- Почему?! - прорычал Грир.
Дверь вновь слегка приоткрылась, и на этот раз он швырнул в неё табуретом, на котором раньше сидел.
- Почему? - повторил он очень тихо, запуская пальцы в вихры Дидье и снова впиваясь взглядом в его широко раскрытые глаза.
В которых не было и тени испуга или смятения, а только упрямая решимость.
Дидье повёл здоровым плечом и уверенно сказал:
- А кому мне ещё рассказывать? Это же ты.
- Я… что?!..
Ещё несколько мгновений Грир вглядывался в его лицо, а потом опустил руку и поискал глазами табурет.
Аккуратно поставил его возле стола, сел и потёр ладонью лицо.