Затем он вспомнил о Бьянке де Фиорованти, которую уже не придется увидеть. Все последние месяцы он испытывал странную нежность к ней и в сладостной меланхолии сложил несколько весьма посредственных стихов в ее честь.
Что ни говори, ничего особенного у них не было; в его короткой жизни были любовные истории и поярче; но синьорина Бьянка вызывала в нем более возвышенное чувство, чем любая другая женщина, которую он знал. Отчасти этому способствовало то, что она - дочь знатного синьора, потомка великого рода, - стояла неизмеримо выше простого кондотьера, получившего в наследство лишь голову и шпагу. Он вздохнул. Как сладко было бы перед смертью вновь увидеть ее и излиться ей в своей любви, как лебедь - в своей предсмертной песне.
В эти роковые минуты мысли о ней занимали его куда больше, чем мысли о спасении своей души. Ему хотелось знать, услышит ли она о его кончине, а услышав, почувствует ли к нему сострадание или хотя бы просто вспомнит о нем добрым словом. Ему казалось странным, что он встретит смерть в замке, принадлежащем ее семье, однако он был рад и тому, что рукой, подписавшей ему приговор, не станет рука ее отца.
Наконец напряжение последних часов дало о себе знать, и он провалился в беспокойный, неглубокий сон. Когда же он проснулся, все вокруг было залито ярким светом утреннего солнца, проникающим сквозь высокие окна караульной. Заскрежетал ключ в замке, и, пока Лоренцо с усилием поднимался со своего жесткого ложа, дверь отворилась и вошел Бернардо, сопровождаемый шестью солдатами в полном вооружении.
- Добрый день, - вежливо, но несколько легкомысленно, словно забыв, какой день предстоял мессеру Лоренцо, произнес Бернардо.
- Вас ожидает куда более добрый день, - с добродушной улыбкой отозвался Лоренцо, и огрубевший за годы службы солдат невольно проникся уважением к молодому человеку.
Мессеру Лоренцо пришло в голову, что, если его ждет смерть, то ее надо встретить с юмором. Рыдания тут не помогут. Лучше уж быть веселым. Вполне возможно, что смерть в конце концов не такая страшная штука, как о ней говорят священники, а что касается адского пламени, уготованного для всех молодых людей, жадно пивших из чаши наслаждений, то перед самым концом на исповеди можно покаяться.
Он встал и пригладил длинные, светлые, спутавшиеся за ночь волосы. Потом взглянул на свои грязные, исцарапанные после вчерашнего подъема по скале руки и попросил Бернардо принести воды. Брови Бернардо удивленно поползли вверх - умывание он считал совершенно излишним в данной ситуации, ибо со двора донеслась барабанная дробь, возвестившая общий сбор. Бернардо в нерешительности выпятил губу.
- Мессер Толентино ждет вас, - сказал он.
- Я знаю, - ответил Кастрокаро, - но я не могу предстать перед ним в таком виде. Нельзя неуважительно относиться к палачу.
Бернардо пожал плечами, отдал распоряжение, и вскоре в комнате появился железный таз, полный воды. Мессер Лоренцо поблагодарил, снял камзол, рубашку и, обнажившись до пояса, приступил к туалету, стараясь совершить его по возможности быстро и тщательно. Приведя в порядок одежду, он показал жестом, что готов. По приказу Бернандо солдаты окружили пленника и вывели его наружу, на просторный внутренний двор замка.
Лоренцо шел твердо, высоко подняв голову, и лишь секунду помедлил на пороге, чтобы задумчиво взглянуть на ярко-синее небо и на солдат в доспехах из стали и кожи, выстроившихся во дворе на фоне серых крепостных стен. Их число не превышало тридцати - это и был весь гарнизон замка.
Перед строем неторопливо расхаживал кастелян. Он был одет во все черное, в знак траура по своему умершему господину синьору Фиорованти, и его рука покоилась на рукоятке шпаги. Приблизившись к нему, конвой, сопровождавший обреченного пленника, отступил и оставил пленника лицом к лицу с мессером Толентино.
Некоторое время кастелян разглядывал его, и мессер Лоренцо с честью выдержал этот осмотр, бесстрашно встретив своими темно-голубыми глазами важный суровый взгляд мессера Толентино. Наконец тот заговорил.
- Мне неизвестно, почему прошлой ночью вы решились проникнуть сюда. Но совершенно ясно, что вы появились здесь с вероломными намерениями, и ложь, придуманная вами, сделала это совершенно очевидным; именно поэтому вас должны казнить, как и всякого другого, схваченного при подобных обстоятельствах.
- Я готов к смерти, - холодно ответил Лоренцо, - но умоляю избавить меня от предсмертных словоизлияний. Моих сил может хватить ненадолго, особенно если вы вспомните, что я не завтракал.
Толентино взглянул на него и хмуро улыбнулся.
- Хорошо. Так вы не скажете, кто вы и зачем оказались здесь?
- Я уже говорил, но вы не поверили моим словам.
К чему еще раз повторять? Это только утомит и вас, и меня. Идемте же к виселице, поскольку по вашему виду ясно, что это дело вам хорошо знакомо.
В это время из строя солдат донеслось:
- Синьор капитан, я могу сказать вам, кто он.
Тот резко обернулся к говорившему.
- Это Лоренцо Кастрокаро.
- Кондотьер герцога Валентино? - переспросил Толентино.
- Он самый, синьор капитан, - подтвердил солдат, и Лоренцо, взглянув на него, узнал своего бывшего подчиненного, служившего под его командой несколько месяцев тому назад.
Он с безразличием пожал плечами, не отреагировав на выражение удовлетворения, написанное на лице мессера Толентино.
- Имеет ли значение, как и под каким именем умирать?
- Выбор за вами, - ответил кастелян.
- Думаю, я предпочел бы скончаться под своим собственным именем, - беззаботно заявил Лоренцо.
В ответ на шутку раздались сдержанные смешки, но Толентино недовольно нахмурился.
- Синьор, я имею в виду виселицу или прыжок с уступа, на который вы вскарабкались прошлой ночью.
- Ну, это совсем другое дело, но вы слишком сузили выбор. Прошу вас, скажите, что из этого доставило бы вам наибольшее развлечение.
Толентино посмотрел на него, поглаживая свой длинный подбородок и нахмурив лоб. Ему нравился этот малый, так неустрашимо глядевший в лицо смерти. Но он был кастеляном Сан-Лео и знал свой долг.
- Что ж, - не спеша выговорил он наконец, - мы знаем, что вы можете карабкаться по стене, как обезьяна; посмотрим, можете ли вы летать, как птица. Отведите его на стену, вон туда, - и он сделал жест рукой.
- О, постойте! - испуганно вскричал Кастрокаро, питая слабую надежду на отсрочку. - Неужели здесь, в Сан-Лео, все язычники? Разве христианина подобает швырнуть в черную пасть смерти без исповеди? Неужели у вас нет священника?
Толентино нахмурился, раздраженный этой новой задержкой, затем кивнул Бернардо.
- Приведи священника.
Рухнула робкая надежда на то, что в крепости может не оказаться священника и Лоренцо не осмелятся предать смерти без исповеди.
Бернардо ушел. Он оказался у дверей часовни как раз в тот момент, когда словами "Ite missa est" утренняя служба закончилась, и в спешке чуть было не столкнулся на дороге с дамой в черном, шедшей в сопровождении двух женщин. Он отпрянул в сторону и прижался к стене, бормоча извинения.
Но дама остановилась.
- Почему вы так торопитесь сюда? - спросила она, сочтя такой маршрут странным для солдата.
- Срочно требуется отец Джироламо, - ответил Бернардо. - Нужно исповедать человека перед смертью.
- Какого человека? - участливо поинтересовалась она, полагая, что кто-то из гарнизона смертельно ранен.
- Да капитана герцога Валентино, некоего Лоренцо Кастрокаро, появившегося здесь ночью. Это я схватил его, - хвастливо добавил он.
Но синьорина Бьянка де Фиорованти едва ли расслышала его последние слова. Она отступила на шаг и мгновенно побледнела.
- Как… как, вы сказали, его имя?
- Лоренцо Кастрокаро, капитан герцога Валентино, - повторил он.
- Лоренцо Кастрокаро? - переспросила она, но в ее устах это имя прозвучало совершенно иначе.
- Да, мадонна.
Тогда она схватила Бернандо за руку и стиснула ее.
- И он ранен… смертельно?
- Нет, не ранен. Его взяли в плен, и теперь он должен умереть. Мессер Толентино собирается сбросить его со скалы. Вам будет хорошо видно со стены, мадонна, это…
Она в ужасе отдернула свою руку и велела:
- Идемте к вашему капитану.
Озадаченный Бернардо уставился на нее.
- А как же священник?
- С этим можно подождать. Идемте к капитану.
Приказание прозвучало настолько твердо, что он не осмелился ослушаться. Бормоча что-то в бороду, он повернулся и в сопровождении синьоры и ее служанок направился обратно во двор. Когда глаза синьорины Бьянки встретились с горделивым взором кондотьера Лоренцо, на бледных щеках вспыхнул слабый румянец. Молодой человек был потрясен ее внезапным появлением, поскольку не знал и даже не подозревал - как предусмотрительно позаботился Чезаре Борджа - о ее присутствии в Сан-Лео.
Мгновение помедлив, Бьянка с решительным видом направилась к кастеляну.
Сняв шляпу, мессер Толентино низко поклонился и сразу же пустился в объяснения:
- Мадонна, перед вами молодой авантюрист, которого мы схватили прошлой ночью в замке. Он капитан на службе у Чезаре Борджа.
Она перевела взгляд на пленника, а затем опять на кастеляна.
- Как он оказался здесь?
- Рискуя своей шеей, он вскарабкался по южной стороне скалы.
- И что ему было нужно?