Выйдя из гостиной, певица приказала подать экипаж и уехала.
XI
ЯГО В РОЛИ ОТЕЛЛО
На следующий день в стенах особнячка в Менильмонтане Самуил строго бранил г-жу Трихтер за то, что она никогда раньше так не медлила подавать на стол.
И самом деле приборы еще не были расставлены, когда Фредерика спустилась в столовую.
Она протянула руку Самуилу, но тот не ответил ей тем же и раздраженно произнес:
- Я уже думал, вы сегодня не спуститесь вообще.
- Но ведь еще рано, - возразила она, взглянув на стенные часы, действительно показывавшие только без пяти десять.
- Что ж, тем лучше, - резко ответил он, - садитесь.
Она села, удивленная таким непривычным всплеском дурного настроения.
Самуил не притрагивался к пище. С исполненной грации тревогой Фредерика спросила:
- Друг мой, вы сегодня так грустны и серьезны, уж не заболели ли вы?
- Нет.
- Вас что-то заботит?
- Нет.
- Если вы сердитесь, что я не пришла сегодня до назначенного часа, почему вы не послали за мной? Я не торопилась, решив, что после ночи, проведенной в гостях, вам надобен отдых; моя леность объясняется только опасением вас разбудить.
- Я на вас не в претензии, - отвечал Самуил.
- Ну, так ешьте, говорите и не забудьте мне улыбнуться!
Не отвечая ей, Самуил повернулся к г-же Трихтер:
- А вы чего дожидаетесь? Не пора ли подать чай?
Госпожа Трихтер вышла и почти тотчас возвратилась с чайником и чашками.
- Вот и прекрасно, - сказал Самуил. - Мы больше не нуждаемся в ваших услугах.
Оставшись наедине с девушкой, Самуил тотчас грозно спросил:
- Фредерика, почему вы мне ни слова не сказали о некоем молодом человеке, явившемся сюда два дня назад?
Фредерика покраснела.
- И почему вы краснеете? - прибавил он.
- Ну как же, друг мой, - попыталось спасти положение дрожащее бедное дитя. - Я же упоминала, что, как раз когда вы отправились с визитом к господину графу фон Эбербаху, за вами прибыл молодой человек в посольском экипаже.
- Все так, но вы ни словом не обмолвились, что он задержался здесь и говорил с вами. Как он мог войти, когда я был в отъезде? Почему беседовал с вами, а не с госпожой Трихтер? И что он вам сказал?
Горечь и раздражение, прозвучавшие в голосе Самуила, смутили Фредерику еще более, чем суть его вопросов.
- Так ответьте же! - продолжал он. - Ах! Вас удивляет, что я об этом узнал?.. Но, видите ли, рано или поздно все тайное становится явным. Усвойте хорошенько: отныне и впредь вы не сможете ни пошевельнуться, ни выговорить хоть одно слово без того, чтобы я об этом не услышал. И не для того я взял на свою совесть заботы о душе моей подопечной, чтобы терпеливо взирать, как первый встречный заходит сюда, будто на рыночную площадь, и говорит о вас на людях, бахвалится знакомством с вами и тем самым компрометирует вас по своей прихоти!
- Компрометирует меня? - воскликнула бедная девушка. - Я не могу поверить, чтобы господин Лотарио…
- A-а, вам уже известно и имя этого господина! - гневно прервал ее Самуил.
- Да, он, естественно, сообщил мне свое имя, чтобы передать вам о его приходе. Друг мой, не надо преувеличивать размеры случившегося. Человек пришел, чтобы увидеть вас, вы только что ушли, и он задержался всего на несколько минут. Есть ли от чего гневаться? Да и что было мне делать? Я была здесь, когда он вошел, - так неужели мне следовало спасаться бегством? Такой поступок вовсе не скромен и походит на какую-то глупую выходку. Что ж, вы этого желаете от меня? Вы требуете, чтобы я сидела в своей комнате и не выходила из нее никогда? Тогда прикажите, я обязана вам всем, я подчинюсь. Хотя я и без того вижу не так уж много людей и, как мне кажется, веду достаточно уединенную жизнь.
- Здесь, увы, нет большой вашей заслуги, - возразил Самуил. - Если бы могли, вы бы ходили всюду, вам ведь нравятся празднества, вы полюбили бы балы, развлекались бы собственным кокетством. Дело тут не в недостатке желания, а просто в том, что не было случая.
- Но тогда в том, что я обхожусь без развлечений, - моя заслуга, и тем большая, что я делаю это охотно. А кокетство мое до сих пор ограничивалось уединенными беседами с госпожой Трихтер.
- И с господином Лотарио, - вставил Самуил.
- Вы изволите шутить? - воскликнула девушка.
- Отнюдь, - грозно отчеканил он. - Госпожа Трихтер не осмелилась скрыть от меня, что он оставался здесь более четверти часа. Не надобно так много времени, чтобы ответить: "Господина Самуила нет дома". Так о чем вы говорили с этим человеком более четверти часа?
- Ну, прежде всего, - отвечала Фредерика, - я говорила не с ним одним. Вместе с ним пришла…
Она запнулась, сообразив, что может выдать свою безымянную посетительницу, хотя обещала держать ее визиты в тайне.
- Кто еще? - спросил Самуил.
- Так… одна дама, она явилась поговорить о делах благотворительности и оставалась все время здесь же.
- Наверняка какая-нибудь сводня, - пробормотал сквозь зубы Самуил. - Однако, если вы чувствуете себя в полном смысле невиновной, - продолжал он громко, - тогда почему вы что-то мямлите и путаетесь в объяснениях, словно желаете солгать?
Но тут у ворот зазвенел колокольчик. В саду раздались чьи-то голоса, он выглянул в окно и, увидев Юлиуса, вошедшего под руку с Лотарио, в ярости обернулся к своей воспитаннице.
- Отправляйтесь в свою комнату, - повелел он тоном, не терпящим ослушания, - и ни под каким предлогом не покидайте ее без моего прямого указания. Вы поняли меня?
- Я повинуюсь, - со слезами на глазах ответила бедная девушка. - Но никогда раньше я не видела вас таким жестоким.
- Извольте, наконец, выйти! - повторил он, схватил Фредерику за руку, чуть ли не поволок ее в комнату и захлопнул за ней дверь.
Не успел он с этим управиться, как выходившая в сад дверь гостиной распахнулась.
- Чуть не опоздал, - вздохнул этот слывущий железным человек и, совершенно разбитый, ослабевший, рухнул на стул.
Явилась г-жа Трихтер спросить, примет ли он господина графа фон Эбербаха с племянником.
- Пусть войдут, - устало ответил он и встал, чтобы пойти навстречу Юлиусу.
Несколько придя в себя, Самуил как мог горячо пожал руку товарищу своей юности. А вот Лотарио встретил весьма холодно.
- Мой дорогой Самуил, с сердечной улыбкой заговорил Юлиус, - я явился сюда, движимый только желанием пошпионить за тобой.
- А-а! - откликнулся Самуил, внимательно глядя на Лотарио.
- Ну, конечно, Бог ты мой! - продолжал Юлиус. - Я пришел собственными глазами посмотреть, как обошлась с тобой фортуна и так ли широк твой образ жизни, как обширны помыслы и силы души. Ты ведь знаешь, Самуил, я богат, слишком богат, моего добра хватило бы на двоих, да что на двоих - на многих.
- Остановимся на этом, - прервал его Самуил. - Благодарю тебя за предложение, но я еще не доведен до того, чтобы им воспользоваться. Мне прекрасно известно, что все зависит от суммы: каждого оскорбит небрежно брошенный ему экю, но почти любой без всяких угрызений примет в дар состояние, равное твоему. Однако я не похож на других. К тому же, - весьма многозначительно добавил он, - ты ведь знаешь: я из породы тех, кто говорит: "Все или ничего!"
- Не горячись так, - дружелюбным тоном произнес Юлиус. - И не сердись на то, что я говорю с тобой как с родным братом. Хорошо, оставим в покое мои деньги; ну ты ведь знаешь, я занимаю такое положение, что могу пригодиться в любых обстоятельствах, позволь же поставить его тебе на службу; не забывай: свое доброе имя я в любой час отдам во имя нашей старинной дружбы.
- Принимаю предложение, - ответил Самуил, протягивая ему руку, - и не премину им при случае воспользоваться. Что до денег, я отказываюсь от них не из гордости, но потому, что моих мне хватает. У меня здесь ни в чем нет недостатка. До сих пор я не жертвовал собой ради благ житейских и, при всех прочих обстоятельствах, устроен в жизни не хуже других. Хочешь, покажу тебе мой дом?
- Поглядим! - воскликнул Юлиус.
При этих словах Лотарио вскочил с такой живостью, что Самуил метнул в его сторону косой взгляд, не обещавший ничего доброго. Без всякого сомнения, молодой человек так воспылал желанием осмотреть дом только в надежде повстречать где-нибудь Фредерику.
Однако если в этом и заключались его подлинные надежды, им не суждено было осуществиться. Он исходил вдоль и поперек дом и сад, но ни шуршания платья за поворотом аллеи, ни белокурого локона в переплете окна - не было ничего, что бы напомнило ему о прошлой встрече.
Что касается Юлиуса, то он вспомнил об отсутствующей юной особе, быть может, совершенно случайно и спросил, когда вся компания вернулась в гостиную:
- Кстати, как поживает молодая девушка, о которой мы говорили прошлой ночью? Кажется, ее зовут мадемуазель Фредерика? Мы не увидим ее?
- Она нездорова, - ответил Самуил.
- Она нездорова! - прошептал Лотарио.
- Да, - отозвался Гельб, счастливый предоставившейся возможностью помучить молодого человека. - Ее недомогание довольно серьезно, и она не может покинуть свою комнату.
- Но она не больна чем-то опасным? - спросил Юлиус.
- Надеюсь, - ответил хозяин дома, не желая сказать "нет".
- Ты привязан к этой девушке? - продолжал Юлиус.
- У этой бедной сиротки нет в мире никого, кроме меня, - отвечал Самуил, - и она бы немало удивилась, узнав, что ее персона так сильно занимает графа фон Эбербаха. Я приютил ее малым ребенком и дал ей воспитание. Так что все просто. Ты доволен?
И он внезапно перевел разговор на другое: