Жигулин Анатолий Владимирович - Летящие дни стр 25.

А я вспоминаю седые дни.
Вижу солнца кровавый круг.
Только послушай, только взгляни, -
Сколько пришлось пережить, мой друг!

Видно, такая у нас тропа.
Время нас и должно терзать.
Больше того, что скажет судьба,
Разве мы сумеем сказать?..

1980

МЕТЕЛЬ

О господи! Царь наш небесный!
Какая густая метель!
У этой речушки безвестной
Кому она стелет постель?

И нету следа человека,
И волка поблизости нет.
Как будто из прошлого века
Струится серебряный свет.

А что это там за дорогой?
Погост? Или, может, село?..
Какой необъятной тревогой
Угрюмую душу свело.

Совсем незнакомая местность.
И снежные призраки дней
Летят и летят в неизвестность
Из тающей жизни моей.

1980

* * *

Продли, Всевышний, дни моей Ирины.
Без глаз ее душа моя пуста.
Я без нее - как елка без вершины.
Я без нее - как церковь без креста!

1981

* * *

Обложили, как волка флажками,
И загнали в холодный овраг.
И зари желтоватое пламя
Отразилось на черных стволах.

Я, конечно, совсем не беспечен.
Жалко жизни и песни в былом.
Но удел мой прекрасен и вечен -
Все равно я пойду напролом.

Вон и егерь застыл в карауле.
Вот и горечь последних минут.
Что мне пули? Обычные пули.
Эти пули меня не убьют.

1981

НА ПСКОВСКОЙ ЗЕМЛЕ
О. Чухонцеву

Чайка в зеленой воде
Монастырского рва.
Светлый песчаник
Старинной твердыни Изборска.
Даль и сирень.
И на камне - густая трава.
Милой российской земли
Суховатая горстка.

Как это было:
Ливонская дымная мгла…
Милая Родина,
Горе мое вековое!
Как устояла
И как ты отбиться смогла
В этом краю
За Великою - псковской рекою!

Славлю тебя,
Грозовая тревожная Русь.
Славлю твое
Всенародное гулкое вече.
С кроткой молитвой
За камни святые берусь,
Вижу, как ворон кружится
Далече-далече.

Ворон кружится,
Но ясная всходит заря.
Реют знамена,
И гордо - до смертного часа -
Светится копьями
Русская наша земля.
Светится лик золотой
Нерукотворного Спаса.

1982

БЕЛОГОРЬЕ

Белогорье. Горы белые.
В этих радостных местах
Бились красные и белые
Не за долю, не за страх.

За единую, великую,
За счастливую страну -
Шли к Якиру и к Деникину
На кровавую войну.

И враждебными колоннами
В пору горестных утрат
Шли под разными знаменами
Старший брат и младший брат.

И в любви к родному краю
В том убийственном бою
Каждый думал: умираю
Я за Родину свою…

Возле хутора придонного
И сейчас закат багров.
Пулеметчики Буденного
Там косили юнкеров…

И осталась память ясная
О далеком, но живом.
И рябина ярко-красная
На обрыве меловом.

1983

НА РОДИНЕ

Не узнал я родного села
У железной дороги за Доном.
Там, где чистая речка текла,
Почва скована грязным бетоном.

И дымятся в цементной пыли
Вместо прежней зеленой равнины -
Там, где лилии нежно цвели, -
Комья серой рассыпчатой глины.

Нет ни хат, ни веселых ракит
Там, где пчелы под крышами жили.
И глухая старуха твердит:
- Осушили, сынок, осушили…

Ощущением горькой беды
Сердце тронули бабкины слезы…
А какие здесь были сады,
Заливные луга, сенокосы!..

Здесь шуршала стена камыша
И мосточек скрипел по соседству.
И рванулась обратно душа -
В золотое видение детства.

Сколько лет пролетело с тех пор
За войной, за бедою проклятой?..
Ах, гони поскорее, шофер!
В тридцать пятый гони,
В тридцать пятый…

1983

* * *
Л. Лавлинскому

Георгиевский крест -
Награда небольшая,
Но все же дорога -
Своя, а не чужая.

И дед ее берег,
Завертывал в тряпицу,
Как память злых дорог
В болгарскую столицу.

Я деда не видал.
Я родился в тридцатом.
Отец мне передал
Тот крестик в сорок пятом.

Сказал: храни, сынок,
Как и мои медали…
Прошел немалый срок -
Мне тоже орден дали.

Я получал в Кремле
Ту скромную награду.
Поземка по земле
Летела на ограду.

Был радостен и свеж
Кирпич на Спасской башне.
И трепетных надежд
Был полон дух щемящий.

И в золотой пыли
Зубцы и башни были.
Мы рядом с другом шли.
Нас вместе наградили.

Когда стихи пишу,
Решаю кривотолки,
Все пристальней гляжу
За стекла книжной полки.

Там серебро блестит,
Эмаль и позолота:
Георгиевский крест
И орден "Знак Почета".

1983

РАЗДУМЬЯ НА КУРШСКОЙ КОСЕ

ИЗ ИСТОРИИ

Беспокойный край балтийский -
И эстонский, и латвийский.
И красавица коса -
Солнце, дюны и леса.

Сколько здесь людей побито,
Сколько золота зарыто -
Помнит Куршская коса -
Солнце, берег и леса.

Курши, пруссы и ливонцы,
И рогатые тевтонцы.
Шведы, викинги, датчане,
Может, даже англичане.

Всех их видела Коса -
Море, солнце и леса.

Мы и сами здесь живали.
На ладейках приплывали.
Торговали, воевали.
Били смертным кулаком
На Неве и на Чудском.

Это вереск небо славит,
А не южный олеандр.
Это в Новгороде правит
"Руссиш кёниг" Александр…

На песках трава космата,
И рябины красный клок.
Залетал сюда когда-то
Гордый польский соколок.

Все давно проплыло мимо,
Растворилось струйкой дыма…

Шелестит песок со склона,
И валун лежит - тяжел.
Даже полк Наполеона
Здесь нечаянно прошел.

А теперь стоим здесь мы,
Бесшабашные славяне.
До последней черной тьмы
Этот край теперь за нами.

Враг зарвался и нарвался,
Сам себе теперь не рад.
Как он прежде назывался,
Славный наш Калининград?

Позабылось это слово.
Не найдешь и в словаре.
Лишь песок шуршит сурово
Между сосен в ноябре…

ИЗ ГЕРАЛЬДИКИ

Нашли перо
От прусского орла
На золотом песке
Парнидской дюны.
И вспомнились старинные дела.
И давние
Затрепетали струны.

Литовский всадник
Горячил коня
Всего шестнадцать лет
Над этим краем.
Но он умчался,
Шпорами звеня.
И лишь песок летуч,
Но несгораем.

А что забыто,
То вернется впредь.
Нечаянно, непрочно,
Ненадолго.
Вернется,
Чтобы снова умереть,
Как пламенем
Охваченная елка.

А что же вечно?
Вечен только мрак.
И это море,
Что о берег бьется.
И многих стран
Древнейший мудрый знак:
Горячее и радостное
Солнце.

ИЗ НУМИЗМАТИКИ

Здесь пролегали
Древние пути.
Шли корабли,
С волной и ветром споря.
Но все ж не смог я
Талера найти
На берегу
Играющего моря.

Зато вокруг
Блестели серебром -
И на густой хвое
Прибрежной тропки,
И на песчаном пляже
За бугром
Лишь полуталеры -
Пивные пробки.

ПРОКЛЯТЫЙ БАТАЛЬОН

Батальон Импулявичюса.
Ровно тысяча душ.
Души проданы дьяволу
За сомнительный куш.

За кокарды армейские
Довоенной Литвы.
И за форму карателей
Цвета грязной травы.

Автоматы - немецкие.
Жечь и вешать - карать.
Белоруссии помнится
Эта мерзкая рать.

Батальон Импулявичюса…
Он развеялся в прах
В белорусских селениях
И в колымских горах.

Батальон Импулявичюса.
Путь палаческий твой
И дела твои прокляты
И Москвой, и Литвой.

Где ты сам, Импулявичюс?
В ФРГ или США?
Или филином мечется
Твоя злая душа?

И болотные призраки
В гуще черных лесов -
Не твое ль это воинство,
Свора загнанных псов?

За спаленными хатами,
Там, где топь и бурьян,
Все бредут с автоматами,
Превращаясь в туман…

ВО ЧУЖОМ ПИРУ
Правительство ФРГ размещает на своей территории
американские крылатые ракеты, нацеленные на СССР
и его союзников по Варшавскому Договору.

А мне еще громко слышится
Грохот Грюнвальдского боя.
Хотя с тех пор пролетело
Без малого шесть веков.
А мне еще ясно видится,
Как знамена колышутся
Над копьями наших литовских
И наших смоленских полков.

Целых полгода пили -
Праздновали победу -
Во славу Польши, России
И Великой Литвы.
В старинном городе Бонне
Про этот пир не забыли -
До нынешних дней похмелье
Не вышло из головы.

ПИСЬМО ЛЕСНИЧИМ НЕРИНГИ