Но мастер нахмурился, замахал руками, поморщился и опустился на корточки рядом со мной. Он убедился в том, что Гриффин спит, на нас никто не смотрит, и пристально взглянул на меня. Его тощее лицо было скрыто в тени, а всклокоченные седые волосы светились в отблесках пламени, догоравшего в очаге.
- В чем дело?.. - спросил я, но старик не дал мне договорить, приложив костлявый палец к моим губам.
Затем он взял мою руку и что-то в нее вложил. Я посмотрел на ладонь, увидел зеленую веточку папоротника, но не нашел в этом никакого смысла и пожал плечами. Эльхстан жестом предложил мне понюхать листья. Я потер веточку между пальцев, поднес ее к носу, ощутил тухлый запах гнилой петрушки и понял, что это не папоротник, а болиголов. Мне не раз доводилось видеть, как дохли свиньи и овцы, пощипавшие этой травки. Сначала животные возбуждались, затем их дыхание замедлялось, ноги и уши становились холодными на ощупь. Они распухали, источали зловоние и погибали.
Я выбросил листья, поплевал на пальцы и вытер их о рубаху. Эльхстан надул щеки и изобразил крестное знамение.
- Вульфверд? - шепотом спросил я.
Старик кивнул, заметил кубок Гриффина, поднял его с земли и сделал вид, будто что-то подсыпает в мед. Глаза мастера, скрытые густыми седыми бровями, превратились в узкие щелочки. Он обернулся и посмотрел на Сигурда, который сидел, прислонившись к западной стене, рядом со своим большим круглым щитом, железным шлемом и тяжелым зловещим мечом.
Я стиснул плечо Эльхстана и прошептал:
- Вульфверд собирается отравить ярла Сигурда, да? Ты видел, как он собирал болиголов?
Старый столяр быстро огляделся по сторонам, убеждаясь в том, что никто из язычников, лежащих рядом с нами, ничего не услышал и не понял. Затем он посмотрел на меня, сверкнув глазами.
Я медленно кивнул, признавая справедливость его укора, и пробормотал:
- Он сошел с ума.
Эльхстан поморщился, соглашаясь со мной, затем указал на дверь зала, встал и жестом предложил мне следовать за ним. Стараясь не разбудить спящих, я поднялся на ноги и бесшумно вышел следом за Эльхстаном, на ходу расстегивая ремень, словно собирался облегчить мочевой пузырь.
Ночь была темная и безлунная. Две собаки дрались из-за кости, на которой еще осталось немного мяса. Чей-то гусь удрал из сарая и теперь сидел на соломенной крыше дома кузнеца Сиварда, расправив крылья и гордо гогоча. Но остальные обитатели деревни спали. Мне показалось, будто я услышал шум прибоя, набегающего на скрытый за черными холмами южный берег. Эльхстан сунул руку в мешочек на поясе и протянул мне что-то, не отрывая от меня глаз.
В этот момент я увидел Алвунну, ту самую девчонку, с которой валялся в траве после пасхального пиршества. Она стояла в тени нависающей крыши и смотрела на моего мастера, ломая руки. По всклокоченным светлым волосам я заключил, что старик вытащил ее из постели. При виде Алвунны у меня внутри все перевернулось.
- В чем дело, Эльхстан? - спросил я, взглянув на маленький нож с костяной рукояткой, который он мне вручил.
Через отверстие в рукоятке был пропущен кожаный шнурок. Раздраженный старик кивком подозвал Алвунну, и та вышла из тени. Ее полные губы изогнулись в слабой улыбке. Она кашлянула и снова взглянула на Эльхстана, ища у него поддержки. Тот кивнул и пробормотал что-то нечленораздельное.
- Привет, Озрик, - тихо промолвила Алвунна.
Внезапно смутившись, она широко раскрыла глаза и провела рукой по волосам. Девушка смочила слюной палец и тщетно попыталась пригладить непокорную прядь.
- Что ты здесь делаешь, Алвунна? - спросил я, чувствуя, как у меня в промежности разливается тепло. - Почему ты в одной ночной рубашке?
Она как-то неловко переступала с ноги на ногу. Я нахмурился и посмотрел на Эльхстана, но тот лишь нетерпеливо махнул рукой.
- Этот нож, Озрик, - сказала Алвунна, кивая на то, что было зажато у меня в руке. - Он очень важен.
- На вид в нем ничего важного нет, - ответил я, проведя пальцем по тупому лезвию. - Нужно будет здорово повозиться, чтобы освежевать им зайца.
Старик выхватил у меня нож и поднес к моему лицу. Я забрал его назад и разглядел рукоятку, вырезанную из белой кости. Две змеи извивались, каждая старалась ухватить себя за хвост.
- Хорошая работа, - согласился я. - Ее выполнил язычник.
Эльхстан что-то промычал, а я пожал плечами и заявил:
- Ничего не понимаю. Зачем вы показали мне этот нож?
- Я была там, Озрик, когда тебя нашли, - чуть ли не извиняясь, сказала Алвунна.
- Ну и что? - недоуменно спросил я.
Эта история была мне хорошо знакома. Меня нашли на старом кладбище к юго-востоку от Эбботсенда. Никто не знал, как я туда попал. Я был без сознания, а когда очнулся, мой рассудок оказался таким же пустым, как бочонок из-под меда на свадебном пиршестве.
- Твоя голова была в крови. Все решили, что ты мертв, - продолжала Алвунна. - Но когда тебя перевернули лицом вверх, ты посмотрел на нас. Вульфверд увидел… - Она запнулась и указала на мой глаз, залитый кровью. - Да, он выругался и заявил, что на тебе лежит печать сатаны. - Девушка осенила себя крестным знамением, испугавшись собственных слов.
- Мне повезло, что старику Эльхстану лишняя пара рук была нужна больше, чем проповеди Вульфверда, от которых пахнет нечистотами, - сказал я, улыбнувшись старому столяру, и тот снова замычал.
Однако Алвунну мои слова привели в ужас. Она испуганно огляделась по сторонам, убеждаясь в том, что мы одни. Две собаки, вероятно учуявшие зайца, внезапно с громким лаем рванули в ночь.
Девчонка поморщилась и сказала:
- Эльхстан нашел этот нож у тебя на шее и снял до того, как его успели увидеть Вульфверд и остальные. - Она посмотрела на старика. - Эльхстан испугался за тебя. Это языческий нож, Озрик, - продолжала Алвунна, делая упор на этом определении. - Если вспомнить еще и твой глаз…
Девушка пожала плечами и снова смущенно умолкла. Ей словно было стыдно за то, как ко мне относились жители Эбботсенда, но в то же время она понимала их побуждения.
- Как я уже говорил, старику был нужен подмастерье, - произнес я, снова разглядывая нож, теперь уже очень внимательно.
- Ты точно не помнишь ничего о том, как попал сюда? - спросила Алвунна, опять безуспешно борясь с непокорной прядью.
Я покачал головой и ответил:
- Я очнулся дома у Эльхстана. До этого был без сознания. Ты с самого начала знала об этом ноже? - Алвунна кивнула в ответ. - А кроме тебя еще кому-нибудь об этом известно?
- Чего ты боишься, Озрик? К тебе и так относятся хуже некуда. - Девушка грустно усмехнулась, а я нахмурился. - Нет, об этом не знает больше никто. - Она взглянула на Эльхстана. - Мне пора идти. Если мама узнает, что я была здесь…
Старик кивнул и в знак благодарности прикоснулся к ее плечу. Алвунна бросила на меня прощальный взгляд и бегом скрылась в темноте, поднимая подол ночной рубашки, чтобы не испачкать его в грязи.
- Старик, зачем ты мне все это рассказываешь именно сейчас? - спросил я, привязывая нож к поясу.
"Алвунна была права. Чего мне теперь бояться? Два года меня ненавидели, но оставляли в покое, потому что я работал подмастерьем у Эльхстана. Но больше я не буду прятаться за спиной старого столяра".
Эльхстан посмотрел на нож, висящий у меня на ремне, но не стал забирать его обратно. Он покачал головой, потом изобразил крест у себя на груди.
- Не знаю, что все это значит, - сказал я, положив руку на плечо старика. - Но все равно спасибо.
Гусь громко загоготал. Я обернулся и увидел черную фигуру, которая приближалась к нам.
- Кажется, это одна из птичек Бертвальда, да? - спросил Вульфверд.
Увидев меня, он осенил себя крестным знамением. Священник был в полном облачении. Белая шерстяная рубаха спускалась до щиколоток, полоса зеленого шелка, обмотанная вокруг шеи, ниспадала до голеней.
- Говорил я ему, что нужно поднять ограду птичника еще на фут, - продолжал Вульфверд. - С перепуга, да еще в сильный ветер гусь может взлететь футов на двести. Я сам видел!
Мы посмотрели на птицу, и та сердито захлопала крыльями.
- Этот дьявол ярл Сигурд по-прежнему там. Он все выискивает новые способы оскорбить нашего Господа, повелителя и отца всех христиан? - спросил старика священник, повернувшись ко мне спиной.
Тот кивнул, и служитель божий продолжил:
- Эльхстан, я вспомнил нашу предыдущую встречу. Мне посчастливилось, хотя все мы, конечно, прекрасно понимаем, что везение - это не что иное, как рука Господа, воздающего должное тем, кто это заслужил.
Священник поднял жирный палец. В темноте мне не было видно его лицо, но я понял, что оно скривилось в самодовольной усмешке.
- В общем, в зарослях крапивы и щавеля я наткнулся на большие лопухи, - продолжал он. - Надеюсь, ты знаешь, что это растение… способствует очищению. - Вульфверд погладил свой живот. - Сок, выжатый из его листьев, помогает при укусах насекомых, змей и так далее. Но известно ли тебе, что если масло, добытое из корней лопуха, втереть в голову, то оно снимает боль, да еще и способствует росту волос? - Эльхстан что-то промычал, и Вульфверд стиснул ему плечо. - Ступай с миром, друг мой. - Затем священник повернулся ко мне, и его лицо исказилось в зверином оскале. - Прочь с дороги, мальчишка. Я иду лицезреть деяния Господа Бога. - С этими словами он криво усмехнулся и шагнул внутрь старой ратуши.
Эльхстан собрался было уходить и кивком предложил мне следовать за ним, но я продолжал стоять под сгнившим навесом. Старый столяр издал глухой гортанный звук и нетерпеливо махнул рукой.
- Ты собираешься позволить ему отравить ярла? - в ужасе спросил я. - Он солгал насчет лопуха.