Кинетрит увлекала меня вперед, поднимала, если я падал. Лес вокруг стал гуще. Нам пришлось продираться сквозь хрупкие нижние ветви сосен и берез. Весь мой сумеречный мир заполнился звуком ломающегося дерева и шумом крови в висках. Больше я ничего не помнил.
* * *
Я открыл глаза, решил было, что ослеп, но постепенно освоился во мраке, облепившем меня. В лесу царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь криком совы и шорохом травы, по которой пробегал барсук. Меня била дрожь. Я попытался сесть, но мне на плечо легла твердая рука и удержала.
- А ты сильнее, чем кажешься с виду, Кинетрит, - пробормотал я, снова погружаясь во мрак.
- Выпей, Ворон, - услышал я через некоторое время и почувствовал у губ холодный край шлема.
Я стал пить, захлебываясь, проливая воду на подбородок и только теперь осознавая, какая же меня мучила жажда.
- Пока ты спал, я нашла в лесу ручей.
Распущенные волосы Кинетрит щекотали мне лоб.
- Вода соленая, - пробормотал я, облизав растрескавшиеся губы, и откинулся назад.
- Я ополоснула шлем, но кожа внутри насквозь пропиталась потом, - прошептала девушка, осторожно укладывая железный колпак Глума на подставку, сделанную из веток. - Твой щит я спрятала в зарослях куманики.
Ее голос звучал странно, будто ночная темнота поглощала слова, едва только они были произнесены. В воздухе пахло сыростью и плесенью. Я вытянул ногу и наткнулся на твердое дерево.
- Мы находимся в дупле дуба, Ворон, - объяснила Кинетрит. - Наверное, он очень старый.
Я попробовал повернуться, но обжигающая боль в спине удержала меня на месте.
- Лежи смирно, а то рана снова откроется. Я зашила ее вот этим. - Она показала тонкую костяную иголку.
Я потрогал острие пальцем, поморщился и спросил:
- Не слишком острая, да?
- Я протыкала кожу терновой колючкой, - пожала плечами Кинетрит. - Оно и к лучшему, что ты в это время спал. Я думала, ты умер. - Даже в темноте я увидел, как она сморщила нос. - Пахнет от тебя как от покойника.
- Чем ты закрыла рану? - спросил я и передернулся от одной мысли о том, что Кинетрит копалась в моем теле.
Девушка скривила губу и подняла обтрепанный подол юбки, из которого она выдернула нить, чтобы зашить рану. Я успел мельком увидеть разорванное нижнее белье.
- Оно могло бы быть покрасивее, но свои лучшие тряпки я оставила в Мерсии.
- Очень сожалею, Кинетрит, - сказал я, пожал ей руку и почувствовал, как по спине разлилась волна боли. - Я сожалею о том, что мы сделали.
Девушка выдернула ладонь и сказала:
- Вы язычники, занимаетесь тем, к чему привыкли, похожи на зверей, диких тварей, не ведающих страха перед судом Господа. - Она ткнула в меня пальцем. - Но ты должен этого бояться, Ворон.
Мне показалось, что я увидел у нее в глазах ту же самую ненависть, которая чернела в зрачках Веохстана.
- Тогда зачем же ты спасла мне жизнь? - спросил я. - Ты могла бы убежать, бросить меня этим сучьим детям, лица которых вымазаны дерьмом.
- Могла бы, - просто ответила Кинетрит.
Она пододвинулась к краю дупла и взглянула на лес, погруженный в темноту. Я подивился, как ей удалось втащить в эту узкую щель мое тяжелое бесчувственное тело, облаченное в кольчугу.
- Я женщина, - наконец сказала Кинетрит. - Но из этого вовсе не следует, что мне чуждо понятие чести. Вы, мужчины, носите свою драгоценную честь, как плащ, отделанный мехом горностая, однако она не принадлежит вам вся целиком.
- Но ты же ненавидишь меня, Кинетрит, - произнес я.
- Ты вернулся за мной, - пожала плечами девушка, снова выглянув в щель. - Вернулся.
- Нет, - покачал головой я. - За тобой вернулся Веохстан. А я пришел за книгой.
В этот момент от деревьев отразился громкий треск. Мы затаили дыхание и какое-то время хранили полное молчание в сырой темноте дуплистого дуба, опасаясь, что это валлийцы прочесывают лес, а затем заснули.
Утром Кинетрит смешала свежий бальзам из трав, толченых листьев и глины и смазала им рану у меня на спине. Затем мы поели ягод и грибов, которые она на рассвете набрала в мой шлем.
- Тебе нужно мясо, чтобы восстановить силы, - сказала Кинетрит и забавно сморщилась, раскусив кислую ягоду. - На одном этом мужчина долго не протянет.
- Плоды, растущие на южной стороне куста, - самые сладкие, - заметил я, высыпая в рот пригоршню зеленоватых ягод. - Они получают больше солнечного света.
- Знаю, мой господин, - с издевкой промолвила Кинетрит.
Я пожал плечами, разжевывая жесткие плоды. Утро было солнечным. Наше убежище в дупле старого дуба уже не казалось мне таким надежным, когда в щель проникал дневной свет.
- Ты не забила мне на завтрак кабана? - со слабой улыбкой спросил я, подначивая девушку вместо того, чтобы благодарить ее. - Клянусь зубами Тора, я на тебе никогда не женюсь, женщина.
Но у Кинетрит сегодня утром не нашлось для меня ни одной улыбки.
- Как ты думаешь, Веохстан жив? - спросила она.
На коленях девушки лежали Евангелия, переписанные святым Иеронимом. Я подался назад, опасаясь этой книги, обложка которой была украшена драгоценными камнями, и тайн, хранившихся в ней.
- Ворон, говори правду. Выскажи все, что думаешь.
Я оторвал взгляд от священной книги, посмотрел Кинетрит в глаза, покачал головой и тихо промолвил:
- Думаю, он мертв. После всего того, что мы сделали с валлийцами, эти сучьи дети его наверняка прикончили.
Я сказал не все. Валлийцы могли взять Веохстана живым в надежде получить за него выкуп или же как гарантию от нападения мерсийцев. С другой стороны, эти типы были способны запросто замучить его до смерти. Я не хотел утешать Кинетрит ложными надеждами, поэтому постарался убедить ее в том, что Веохстана больше нет в живых. Зеленые глаза Кинетрит наполнились слезами. Когда она их закрыла, прозрачные капли потекли по ее грязным щекам.
Мы провели в дупле старого дуба еще одну ночь. Кинетрит нашла под деревом мертвого ворона. Она оторвала у него одно крыло и вплела его в мои длинные волосы. Блестящие перья сверкнули в лунном свете.
- Это придаст тебе скорости. Мы полетим обратно к моему отцу, - сказала девушка.
Я не чувствовал в себе силы идти, не говоря уж о том, чтобы лететь как птица, но все равно поблагодарил ее, а потом добавил с укором:
- Ты говоришь совсем как язычница.
Кинетрит тотчас же осенила себя крестным знамением, но оставила крыло ворона у меня в волосах. Я подумал, что ни за что не буду убирать его оттуда. Со временем оно превратится в вонючие, истлевшие останки.
* * *
Наконец мы осмелились выйти в лес, надеясь, что валлийцы отчаялись нас найти и прекратили поиски. Они уже забрали у Глума много мерсийского серебра и, наверное, вернулись в свою землю, скрылись за валом короля Оффы. Я очень ослаб, но Кинетрит заверила меня, что рана на спине заживает хорошо. Надо было учитывать, что я не валялся на соломе, а шел по пересеченной местности.
Мы направились на юг. После всего случившегося книга оставалась у меня. Я считал своим долгом выполнить обещание ярла Сигурда и передать священное сокровище в руки олдермену Эльдреду. Ведь только тогда нам будут возвращены "Змей" и "Лосиный фьорд". Я понятия не имел, что мне делать с двумя дракарами, но честь Сигурда и, возможно, моя собственная требовали доставить книгу по назначению. Только тогда я обрету внутреннюю свободу.
- Эльдред щедро расплатился бы серебром с Глумом за тебя и Веохстана? - спросил я, когда мы пробирались через густые заросли дрока и папоротника под мелким дождиком, смывавшим кровь с моей кольчуги.
Я понимал, что упоминанием о Веохстане рискую вызвать слезы Кинетрит, но мне нужно было узнать как можно больше об олдермене, встреча с которым ожидала меня. Я по-прежнему шел, перекладывая значительную часть веса тела на копье, чтобы не крутить спиной, не разрывать рану, зашитую Кинетрит.
Девушка пожала плечами и ничего не ответила.
Поэтому я вдохнул воздух, пахнущий дождем, и надавил на нее посильнее:
- Глум полагал, что если он передаст тебя Эльдреду, то мерсийцы заплатят щедрый выкуп. Наверное, он был прав. Бьюсь об заклад, олдермен не упустит возможности получить в свои руки то, что жаждут мерсийцы. У костров ходили слухи о том, что ты дочь короля Кенвульфа, - сказал я, ища на лице Кинетрит признаки правдивости этих слов. - Но мне кажется, что ты не похожа на принцессу.
- А ты за свою жизнь встречал много королевских дочерей, да? - насмешливо спросила она.
В ответ я лишь пожал плечами.
Девушка поджала губы, нагнулась, подобрала с земли тонкую веточку орешника и сказала:
- Возможно, Кенвульф отдаст две-три лисьи шкуры, чтобы вернуть меня в свои хоромы, Ворон. Если они у него все еще есть. Но не по тем причинам, о которых ты думаешь.
- Пусть ты и не королевская дочь, но все равно особа благородного происхождения. Это уж я точно знаю.
Кинетрит удивленно подняла брови, а я продолжил:
- Я просто издевался над тобой. Твоя одежда, манеры!. Твой отец - человек состоятельный, кем бы он ни был. Его имя, конечно же, известно по всей Мерсии.
- Тише, Ворон. - Кинетрит повернулась и приложила палец к моим губам. - Я не мерсийка. Разве моя речь похожа на тамошнюю? - Она покачала головой. - А ты странный язычник.
Я оперся о копье и повел рукой, приглашая Кинетрит продолжать.
Девушка покачала головой, словно дивясь моей непроходимой тупости, и заявила:
- Я дочь олдермена Эльдреда.
- Его дочь? - Это известие ударило меня промеж глаз. - В таком случае что ты делала в крепости Кенвульфа?
По влажному лицу моей спутницы скользнула тень боли.