- В России! Она непременно хотела поехать в Санкт… как бишь!.. в Санкт-Петербург; она полагает, что эта страна рублей принесет ей счастье, что она привезет их во множестве в Париж. Но я думаю, что она не будет в состоянии и себя-то привезти. Впрочем, это не моя вина, я ее предупреждала… я, которая знаю все обычаи европейских дворов, я ей сказала: "В России, моя милая, когда иностранцы наделают долгов, они должны заплатить их, иначе они не могут выехать из страны; я нахожу, что это варварский обычай… татарский… но это у них закон, и надо с ним согласоваться. Что ты там сделаешь, ты, которая часто не можешь заплатить за пучок салата наличными? Ты совсем запутаешься в долгах. И когда тебе вздумается возвратиться во Францию, тебе скажут: "Нет, милый ангел… так нельзя… извольте расплатиться, иначе мы вас не выпустим"." Я приводила ей в пример множество хорошеньких женщин, знакомых ей артисток, уехавших в Россию и очень желающих вернуться на родину, которые не могут этого сделать, все по случаю долгов. Ничто не помогло, она мне отвечала: "Я найду тысячу бояр, которые за меня заплатят". "Да, - говорю, - надейся на это". Но она все-таки уехала, и я уверена, что никогда оттуда не вернется.
- Вы не желали с ней поехать?
- Избави бог! Я не люблю холода. Если бы она ехала в Сирию, я бы не отказалась ее сопровождать, но в страну, где можно отморозить себе руки и ноги… покорно благодарю!
- Госпожа Гратанбуль, займитесь вашими ложами… спрашивают особу, которая их отворяет.
- Иду, иду, моя милая… Что прикажете, милостивый государь… вам билет… вам угодно взять первое место для вашей дамы?.. Его трудно достать… но посмотрим… для вас я постараюсь…
И мать Альбертины, усадив на места пришедших даму и господина, возвратилась к своим приятельницам, восклицая:
- Ах, боже мой! Откуда берется вся эта дрянь! И все занимают лучшие ложи, не умея даже вежливо обращаться.
- Вы потерпели фиаско, госпожа Гратанбуль?
- Полнейшее! Вообразите, я их поместила на первых местах… а дама не хотела взять скамеечку под ноги, господин отказался от афишки! Мне очень хотелось вывести их вон из ложи, сказав, что я ошиблась, что это ложа частного пристава. Надо признаться, мне с некоторого времени не везет.
Например, вчера один господин со мной поссорился из-за того, что я вошла в ложу первая и не оставалась там целый час, расставляя скамеечки. Видите ли, что выдумал! Мне очень хотелось ему сказать: "За это, сударь, деньги платят". Но это еще не все: приходят две дамы и господин… прекрасно одетые, с отдельными билетами на места в общей ложе. Ну, говорю себе: "Здесь можно поживиться". Я подала дамам по скамеечке под ноги, которые они очень любезно приняли. "Хорошо! - думаю я. - Мне перепадет на руку". Они больше ничего не потребовали, и я не показывалась туда до последнего антракта, во время которого, притворив ложу, я сказала, улыбаясь, господину: "Ваши скамеечки, милостивый государь." Он посмотрел на меня с удивлением. Я повторила, кланяясь: "Я подала скамеечки под ноги этим дамам". - "А! Хорошо! Хорошо!" Я воображала, что он сейчас полезет в карман, не тут-то было… господин нагнулся, стал на четвереньки, вынул из-под ног своих дам скамеечки и с важностью подал мне их, говоря: "Вот они." Я так и окаменела!
- На вашем месте, Гратанбуль, я бы разломала эти скамейки об его голову!
- Вероятно, я что-либо в этом роде… и сделала бы, но обе дамы, видя, как поступил их спутник, поспешили вынуть свои кошельки и заплатили мне что следует.
- И мужчина допустил это?
- Не говоря ни слова, моя милая; он даже не шевельнулся. Вероятно, дамы же заплатили и за билеты в ложу и привезли этого господина в театр за свой счет, должно быть, они же и наняли карету. В какое время живем мы, дети мои! Как подумаешь, какие есть скряги!
- Ну, не все мужчины таковы!
- Да, на наше счастье! Если бы они были все такие, их бы следовало спрятать под стеклянный колпак и никогда не вынимать оттуда. Но пора мне идти на свое место. Я ужасно скучаю сегодняшний вечер. Послушайте, мои любезные, не составить ли нам во время антрактов партию в пикет… этак мы бы скоротали время!
- Славно выдумала, а как же инспектор, который не позволяет нам даже читать, боясь, чтобы это нас не усыпило?
- Здесь не имеешь право ни на какие развлечения. Но будь что будет, предлагаю разыграть бутылочку сидра. Ты согласна, Финар?
Но прежде чем Финар ответила, в коридор за ложами вошел франт, стуча тростью и каблуками, посвистывая и раскачиваясь. Посмотрев в окошки различных лож, он подошел к госпоже Гратанбуль.
- Есть у вас лучшая ложа?
- То есть, вы хотите сказать такая, из которой хорошо видна сцена?
- Очень мне нужна ваша сцена. Я хочу ложу, в которой есть хорошенькие женщины.
- Ага! Понимаю… очень хорошо!.. Вы любитель… и вы правы… прекрасный пол - это изображение божества.
Господин смотрит на госпожу Гратанбуль в лорнет и говорит смеясь:
- Вы находите! Ха, ха, ха, ха! Если бы у божества был такой парик, как на вас! Но, позвольте!.. Я где-то видел такую рожу.
- Рожу? Как вы выражаетесь, милостивый государь!
- Да, да… я вас знаю… тогда вы были наряжены частным приставом. На вас был парик вроде тех, которые носил Людовик XIV, он падал вам на плечи. Да, да, а вы меня не припоминаете?
Госпожа Гратанбуль жеманится и лепечет:
- Разве… когда-нибудь, в былое время… вы и я! Боже мой, я стольких знала… у меня такая дурная память… Скажите мне ваше имя, злой… это сейчас выведет меня на настоящую дорогу.
- Черт возьми! Что вы мне тут поете о моем имени? Какую дорогу? Старая дура с ума сошла… Но в Немуре… ах, как вы были смешны в Нему-ре!..
- В Немуре!.. Ах, боже мой!.. Постойте… вот и я припоминаю… красивый господин, который заказал для меня завтрак в той самой гостинице, где я жила с моей дочерью и где также размещалась вся театральная труппа.
- Действительно это был я… которому вы из будки суфлера бросили в голову свой парик, потому что я не кинул на сцену букет вашей дочери.
- Это правда. Я теперь все вспомнила. Как славно мы позавтракали! Вы в то время торговали винами?
- Да, прежде я занимался торговлей!.. Но с тех пор я получил наследство и оставил дела. Я теперь только и думаю об удовольствиях и в особенности о женщинах.
- Ах, чудовище! Но вы хорошо делаете, что любите нас! Мы так рады!
- Вы полагали тогда, что я влюблен в вашу дочь?
- Да. И она стоила того. Какая она была тогда хорошенькая в своем гусарском мундире, в пьесе "Беглец", помните?
- Да, но тогда я был занят другою… этой маленькой Вишенкой, только что поступившей на сцену.
- Этой восковой куклой! Дрянью! Ничтожеством, которая не стоила мизинчика моей дочери.
- У меня было минутное влечение к этой девочке… но она скромничала, глупила!
- Она не имела никакого образования!
- Во всяком случае, скромность ни к чему ее не привела, потому что я ее видел в таком положении… Несчастная! В таком положении, какого нет хуже… на углу улицы…
- Что вы говорите? А я-то, вообразите, видела, как она прошла здесь в турецкой шали и бриллиантах. У меня, верно, была куриная слепота.
- Вам показалось, что вы сейчас видели малютку Вишенку?
- Да, но это была мечта.
- А где та особа, которую вы приняли за нее?
- Говорю вам, что я ошиблась. Дама и ее спутник выглядели как очень богатые люди. Они хотели взять себе здесь места, но потом отправились в другую сторону.
- Куда?
- Не могу вам сказать; у меня нет времени следить за всеми, кто проходит у меня под носом. Я должна быть неотлучно на своем месте.
- Предложите мне какую-нибудь ложу.
- Но у меня нет того, чего вы желаете. Нынче вечером здесь мало хорошеньких женщин.
В то время как они так разговаривали, некий господин вошел в коридор; заметив собеседника госпожи Гратанбуль, приблизился к нему и, ударив его по плечу, сказал:
- Добрый вечер, Фромон. Ты здесь?
- Ах, это ты, Брюльваль? Где ты взял себе место?
- Вон там, в открытой ложе, я с дамой.
- Можно мне присоединиться к вам?
- Отчего же нет?
- Это не стеснит тебя… так как ты с дамою?
- Нисколько! Это моя старинная приятельница, пойдем. Откройте нам ложу, сударыня.
Брюльваль привел в свою ложу Фромона, поставщика вин, разбогатевшего после получение наследства, как он только что сам рассказывал госпоже Гратанбуль. Богатство придало ему еще более дерзости и глупости: при богатстве как будто больше обозначаются наши недостатки и пороки.
Рядом с тою ложей, в которую вошел Фро-мон, сидели две дамы; одна из них нам хорошо знакома, это госпожа де Фиервиль, тетка Аеона, другая же, госпожа Шалюпо, муж которой так странно вел себя, увидев Вишенку.
С этого дня госпожа де Фиервиль, которая прежде очень редко видалась с супругами Шалюпо, вдруг обнаружила к ним величайшее расположение; она беспрестанно к ним ездила, приглашала к себе обедать, и если у ней бывал билет в театр, то она непременно брала с собой госпожу Шалюпо. Что касается ее мужа, то сегодня он обедал у знакомых и должен был только в конце вечера приехать за дамами.
Тетка Леона сидела спиною к ложе, в которой находился Фромон.
Пьеса началась. Госпожа Шалюпо слушала с большим вниманием, но ее спутницу спектакль мало интересовал. Она была занята тем, что смотрела на ложу, находившуюся почти напротив сцены, в ней сидели супруги Дальбон.
Усевшись, Фромон тотчас же вытащил из кармана двойной лорнет величиною с телескоп, который он направил на дам, бывших в театре. Осматривая одну ложу за другою, он дошел до той, где сидела Вишенка с мужем. Увидев молодую женщину, он вскрикнул от удивления.