Леон разделяет ее упоение, делая ее счастливою, он счастлив и сам. Нежно сжимая ее в своих объятиях и страстно целуя ее губки, он спрашивает:
- Так тебе хорошо здесь?
- Мне везде бы нравилось быть с тобою, но здесь в особенности, потому что эта местность очаровательна, потом мы вдали от света, от посторонних… Одно меня страшит, чтобы ты, привыкший жить в большом свете, не соскучился бы здесь без общества.
- Не беспокойся, я никогда его особенно не любил. Я предпочитаю нескольких истинных друзей множеству знакомых, с которыми никогда нельзя поговорить откровенно. Однако истинные друзья - это редкость. У меня был один друг, молодой человек, почти одних лет со мною… у нас с ним очень много общего, хотя он более легкомыслен, чем я, но он уехал… он покинул Францию…
- Ты о нем сожалеешь? Ты грустишь о нем?
- Я ни о чем не грущу, когда я с тобой.
- Мы здесь долго проживем, не правда ли, друг мой?
- Сколько тебе угодно.
- Ты никогда не будешь оставлять меня в одиночестве? Не станешь уезжать в Париж?
- Если это будет случаться, то очень редко.
- Тогда прошу тебя, бери меня с собой, потому что, оставаясь здесь одна, я буду думать, что я более тебя не увижу.
- Ребенок! Не бойся, я буду брать тебя с собой, я не хочу разлучаться с моей Агатой.
- О! Как я рада!.. И ты не будешь никого приглашать сюда?
- Никого, если ты этого не желаешь, впрочем, прошу у тебя позволения пригласить одного человека.
- Да? Кого же?
- Господина Гишарде, моего профессора музыки, он отличный человек, и, признаться тебе, я бы очень желал, чтобы моя милая Агата научилась музыке.
- Я буду учиться чему хочешь: музыке у господина Гишарде, рисованию у тебя, потому что я видела, какие замечательные картины ты рисуешь, увидишь, какой я буду прилежной ученицей… Мои таланты будут делом рук твоих, как и мое счастье…
- Следовательно, решено! Я буду учить тебя рисованию, а Гишарде давать уроки игры на фортепьяно.
- И потом, друг мой, если ты позволишь, я не очень хорошо знаю орфографию… мой почерк нехорош… Я не умею правильно выражать свои мысли, а я не желала бы, чтобы ты краснел за меня, слушая, как я говорю, потому попроси другого старого господина, другого твоего профессора, тоже приехать к нам.
- Ты ангел. Я сделаю, как ты хочешь! Мой старик Депре приедет с Гишарде, но не сейчас, у нас еще есть довольно времени впереди;.. А говорить друг с другом о любви… это тоже одно из важнейших занятий.
- Да, друг мой, это правда.
Прошло шесть недель, а Леон все не находил времени написать Депре и Гишарде.
Иногда Вишенка говорит, улыбаясь, своему мужу:
- А мои уроки музыки и французского языка? А рисование? Когда же я начну, милостивый государь?
- Скоро, - отвечает Леон, - разве тебе скучно!
- О, можешь ли ты это спрашивать! Дни проходят так скоро, мне все кажется, что мы только сюда приехали.
В один прекрасный день молодые супруги были очень удивлены, когда лакей им доложил, что к ним приехал гость, и радостно вскрикивают, узнав в приезжем Сабреташа.
- Да, дети мои, это я, - говорит Сабреташ. - Я подумал: "Вот уже три месяца прошло, как я не видел мою маленькую Агату, надо поехать посмотреть, что у них там делается". Уложил свой дорожный мешок и отправился в путь.
- И хорошо сделали! - восклицает Вишенка, целуя Сабреташа. Леон жмет ему руку. - Но разве прошло уже три месяца, как мы здесь? Не ошибаетесь ли вы, друг мой?
- Нет, малютка. Но я очень рад, что время летит у вас так быстро; видно, что вы счастливы и что вы любите друг друга, что этот славный господин Леон не раскаивается в своем выборе.
- Вы наградили меня ангелом, - отвечает Леон, - с нею время не замечаешь, и нам некогда даже заняться уроками.
- Тем лучше, тем лучше! А так как теперь и я здесь, то уроки отложатся надолго.
- Как вы к нам приехали, друг мой?
- Как? Пешком. Я не знаю лучшего способа путешествовать.
- Вы, должно быть, очень устали?
- Я забываю усталость, видя вас, друзья мои. Но я голоден и меня мучает жажда. Прогулка в восемьдесят лье способна возбудить аппетит.
Молодые люди сейчас же ведут Сабреташа в столовую, и, завтракая, он им рассказывает все парижские новости.
- Петард просил меня передать свои приветствия госпоже Дальбон и почтение ее мужу.
- Славный человек. Почему вы не взяли его с собой? - говорит Леон.
- Благодарю вас, господин Леон, но я не посмел этого сделать. Тем более, что товарищ мой любит слишком распространяться о своих битвах со львами, особенно за обедом, распив бутылочку хорошего вина. В день вашей свадьбы… после вашего отъезда он продержал нас до вечера за столом… заговорил ваших обоих профессоров. Кстати, они оба вам кланяются.
- Когда вы возвратитесь в Париж, мой милый Сабреташ, я попрошу вас передать им мои письма.
- Очень хорошо.
- Но надеюсь, что вы у нас долго погостите?
- Неделю.
- Вы шутите! Вы не успеете осмотреться.
- Так две недели.
- Вы разве не любите ни охоту, ни рыбную ловлю?
- Напротив, и остаюсь у вас на три недели.
- Погостите, пожалуйста, как можно дольше.
- Извольте, пробуду здесь месяц, но уж никак не больше.
- Хорошо, хорошо, - говорит Вишенка, - мы посмотрим.
Сабреташу отводят хорошую комнату, из окон которой виднеется красивейшая местность. Когда он немного отдохнул, Вишенка повела его осматривать дом, сад, пруд, и старый солдат восклицал на каждом шагу:
- Как все здесь хорошо! Да это княжеское поместье! И это принадлежит вам, моя милочка, вы здесь хозяйка. Как я рад!
- О, друг мой, лучше всего для меня это любовь Леона. Она все такая, как и прежде. Я так счастлива, так счастлива, что не грежу ли я наяву.
- Сердечно радуюсь за вас, дитя мое. Слава богу, тяжелые дни прошли для вас… вы наслаждаетесь счастьем, которое, надеюсь, теперь всегда будет вашим спутником. Но я ничего еще не рассказал о господине Дюмарселе. Я видел его недавно. После вашего отъезда я несколько раз заходил к нему, желая известить его о вашей свадьбе, но все не заставал его дома. Наконец мне удалось с ним повидаться… можете себе представить, как он удивился, узнав о вашем блестящем замужестве.
- Он не осуждал того, кто дал мне свое имя?
- Осуждал? Напротив! "Это брак по любви! - воскликнул он, - только подобные браки я понимаю и уверен, что ваша прелестная племянница составит счастье своего мужа".
- Он до сих пор думает, что я ваша племянница?
- Да, я не хотел рассеивать его заблуждение, полагая, что тайна эта принадлежит теперь вашему мужу, а он, может быть, желает, чтобы вас продолжали считать моей племянницей.
- Вы хорошо сделали, друг мой.
- Господин Дюмарсель спросил у меня, за кем вы замужем, и, услышав имя Леона Дальбона, проговорил с удивлением: "За Леоном Дальбоном, сыном покойного Дальбона и племянником госпожи де Фиервиль".
- Да-да, это фамилия тетки моего мужа.
- Он говорит: "О, я его очень хорошо знаю… я часто встречался с ним в обществе и много слышал о нем от его тетки госпожи де Фиервиль, у которой я иногда бывал. Это славный молодой человек, все отзываются о нем с величайшей похвалой: он добр и благороден".
- О! Как я благодарна господину Дюмарселю за такой отзыв о моем муже.
- Дюмарсель добавил: "Но есть особа, которая не одобрит этого брака, это госпожа де Фиервиль, женщина гордая, полная предрассудков, но господин Дальбон имеет независимое состояние и прекрасно сделал, что в этом случае послушался голоса своего сердца, а не советов своей тетки!" Вот, моя милочка, что мне сказал господин Дюмарсель, и видите, что ваш брак не все порицают.
- Ах, друг мой, свет далеко не знает всего великодушия Леона.
Сабреташ провел с молодыми супругами целый месяц, который прошел для него так же скоро, как и для них. Когда он заговорил о своем возвращении в Париж, Вишенка и Леон так упрашивали его побыть еще у них, что он согласился остаться с ними еще недели на две, не более.
Наконец Сабреташ простился со своими молодыми друзьями и отправился в Париж. Он взял с собой пригласительные письма к обоим профессорам.
Через десять дней после его отъезда в "Большие дубы" приехали Гишарде и Депре.
Увидев их, молодые, люди с трудом подавили невольный вздох: им приходилось теперь расстаться со своим милым уединением. Но Вишенка сказала своему мужу, улыбаясь:
- Следует быть благоразумными… Мне необходимо учиться, надо приобрести таланты, чтобы быть на своем месте в этих прекрасных гостиных.
И молодая женщина начинает брать уроки. В подобном случае желание угодить тому, кого любишь, есть самый лучший учитель. Учиться никогда не поздно, только в одном возрасте это труднее, в другом - легче. Вишенке еще не было двадцати лет, она сгорала желанием приобрести таланты, образовать себя и потому с жаром принялась заниматься. Она проводила целые часы за изучением французского языка, истории, географии, пения, рисования и музыки. Леон наконец вынужден был умолять ее не трудиться так много. Но зато зима быстро пролетела в этих занятиях, и при наступлении весны молодая женщина уже умела нарисовать красивый вид, спеть романс, аккомпанируя себе на фортепьяно, и не употребляла более в разговоре неправильных выражений. Леон был в восторге от ее успехов, но все просил, чтобы она не очень себя утомляла.
Прошел год, молодые супруги провели его так, как проводят медовый месяц.