- Да, сомневаюсь. Десять лет назад храмовые жрицы, освещая агапевессу после праздника, нашли мужские следы на прибрежном песке. Я не донесла об этом Священному Совету потому, что не поварила жрицам. Но совсем недавно мне стало известно: кто?то нарушил завет Ипполиты и не убил своего трутня.
- Но почему ты думаешь, что это сделала Лота?
- Этого презренного зовут Ликоп, он живет сейчас в селении Тай - и он назвал ее имя.
- Как можно верить слову мужчины?! - крикнула царица.
- А кто сказал, что ему поверили? Но истина есть - кто?то сбежал с агапевессы и теперь сеет по всей земле грязные слухи о, нас.
- Почему ты побледнела, Лота? - Атосса резко повернулась к ней. - Может, что говорит кодомарха - правда? Говори.
- Обвинение так велико и страшно, -сказала царица, - что на месте Лоты побледнела бы каждая из нас. На той агапевессе я сама видела, как Лота сбросила мужчину в озеро, и это подтвердят служанки, которые несли его к воде, если вы не верите моему слову. А я отметаю эту клевету.
- Пусть Священный Совет позволит мне ввести сюда рабыню.
- Позволяем, - Атосса повернулась к царице, и на ее губах мелькнула злорадная улыбка. Она нанесла удар, и он попал в цель.
Ввели рабыню. Она упала на влажные плиты, стукнулась лбом об пол. Потом поднялась на колени.
- Расскажи о Ликопе, - сказала Атосса строго. - Как ты с ним встретилась?
- В селении Тай живет мой дядя. Я приехала к нему в гости. Туда же пришел и Ликоп.
- Он из селения Тай?
- Нет, он совсем из другого места. Далеко. Он сказал, что был в плену у амазонок и потом попал на агапевессу. Он сказал, что там мужчин сначала любят, потом убивают. Но его не убили, и он убежал. Он знал, что в его селенье пойдет погоня, и потому домой не вернулся.
- Он говорил, что его отпустили?
- Говорил.
- Кто?
- Одна... госпожа... из ваших.
- Как ее имя?
- Я забыла.
- Может быть, Лота? - спросила Антогора.
- Да... Лота.
- Послушай, женщина, -Годейра поднялась, подошла к рабыне. - С тобой говорит царица Фермоскиры. Я прикажу послать наездниц в селение Тай, они найдут там этого Ликопа... И если ты солгала хоть на волосок - умрешь в страшных мучениях. Мне нужно знать правду. Одну только правду. Он называл имя Лоты?
- Я не помню, богоподобная. Пощади меня - я не помню, - и рабыня снова распласталась на каменных плитах.
- Но ты говорила мне, - к женщине подошла Антогора, -что он называл имя Лоты. Когда ты лгала? Сейчас или тогда?
- Я не говорила имени... Это ты сказала: "Может быть, Лота?"
- Уведите ее, - приказала- Атосса, и когда рабыню вытолкали из зала, обратилась к Совету: - Я думаю, царица права: пока мы не узнаем истины, нам нельзя ничего решать. Ты сказала, Годейра, что хочешь послать в селение Тай наездниц. Посылай. Пусть они разнесут это селение на концах своих копий, пусть поймают этого презренного лгуна и пусть узнают всю правду. Я думаю, что Совет настолько верит Лоте, что согласится во главе отряда послать ее. Чтобы избежать поражения, мы придадим ей храмовых наездниц. Их; я думаю, поведет Антогора. Кто хочет возразить мне?
Священный Совет принял решение Атоссы.
Когда это было? Десять лет тому назад, а может быть, больше? Все они прошли для него как сон, тяжелый и беспокойный. Ликоп сидит у очага и смотрит, как гаснут на угольках голубые огни и зола покрывается серым и легким пеплом. На камнях лежит сеть, которую он начал чинить, но руки Ликопа спокойны, -он весь ушел в воспоминания.
Сегодня снова всколыхнулась его память - староста соседнего селения сообщил, что охотники видели за перевалом амазонок, и просил не уходить из дома. Видимо, он придет посоветоваться.
Амазонки... Это слово за последние десять лет будило в нем самые противоречивые чувства. Страх, ненависть и любовь. Всегда, как только услышит он это слово, рядом с ним возникает образ Лоты и вспыхивает надежда на встречу. Ликоп поднялся, подошел к шкафчику, вделанному в стену хижины, достал сверток. Развернул; на цветном платке блеснула золотая серьга с рубиновым камнем - подарок Лоты. Это было в ту, последнюю ночь. Лота вынула сережку из мочки уха, положила в его ладонь.
- Зачем? - спросил он тогда.
- Чтобы ты не забыл этой ночи.
- Память без надежды - мука.
- Все в руках судьбы. Я буду искать встречи.
Тогда Ликоп не поверил в эти слова.
Когда он выбрался на берег озера и вышел на перевал,, возник вопрос: куда идти? Возвращаться в родные места было опасно. Если амазонки узнают о его спасении - они пошлют погоню. И не столько за себя беспокоился тогда Ликоп, сколько щадил Лоту. Он знал: в случае огласки ее ждет смерть. И поэтому решил идти в противоположную сторону. Дома его все равно никто не ждал. Он шел до тех пор, пока не достиг селения Тай. Староста принял Ликопа в свой дом. Сам он был стар, единственной дочери нужен был муж. Через год родился Хети, а еще через год умерла жена. Смерть была неожиданной. Жену ужалила змея, и знахари ничем не могли помочь. Ликоп мог бы жениться вторично - девушек в селении было много, а мужчин мало. Но Лота не уходила из сердца, и всякий раз, когда приходили слухи о набегах амазонок на соседние селения, Ликоп надеялся на чудо...
... Звякнула щеколда, и в хижину вошел Донул. Ликоп торопливо сунул сверток за пазуху и поднялся навстречу гостю. Пожелав друг другу здоровья, они уселись около очага. Вбежал Хети, десятилетний, как две капли воды похожий на отца парнишка, и поставил перед гостем кувшин с вином.
После незначительных и обычных в таких случаях фраз Ликоп спросил:
- Какие заботы привели тебя в мой дом, староста Донул?
- Я уже сообщал тебе - в горах появились ойропаты. Они идут в наши края.
- Далеко ли видели их?
- В двух днях пути отсюда.
- Может, они пройдут мимо?
- Боюсь, что нет. Двенадцать лет боги хранили нас от набегов.
- Сохранят и на этот раз.
- Лучше, если мы будем готовы к отпору. Я выставил вокруг селения сторожевых.
- У нас они постоянны. Сегодня как раз сторожит Эноха.
- Пока он был старостой, мы не ладили с ним. Поссорились из?за пустяка... Теперь старостой стал ты, и пора кончать эту вражду. Нам нужно вместе встать против ойропат, и тогда мы можем дать им отпор. Говорят, что ты когда?то поднимал на грабительниц несколько, селений. Это правда?
- Было. Но там жили родственные племена. Здесь же...
- Ты прав. Мы живем недружно, но вот я пришел же к тебе. Пусть наши селения часто ссорятся из?за клочка земли, но когда приходит час опасности...
- Я не против, уважаемый Донул, но боюсь, что жители Тая не послушают меня. Я молодой староста...
- И все же я прошу тебя: давай соберем сходку, поговорим.
- Давай поговорим. Хети, подбрось хворосту в очаг, разогрей ужин и поешь. Потом иди к деду. Он и днем видит плохо, а ночью...
- А ты?
- Мы пойдем на сходку.
Дуб стоит на вершине горы с незапамятных времен. И дед Хети, и прадед помнили дерево таким, каким видят сейчас. И никто теперь в селении Тай не скажет, кем и когда сооружено у вершины дуба дозорное гнездо. Это, наверно, случилось в пору вражды племен, когда в любое время дня и ночи можно было ожидать нападения врагов.
Старый Эноха ждет внука. Хети днем помогает отцу по хозяйству, а ночи нередко проводит с дедом. Сегодня внук почему?то задержался, и Эпоха, кряхтя, забирается на нижние ветви дуба. Отдохнув, он поднимается выше, и перед ним открывается вся долина Тай, освещенная багряно: розовыми лучами заходящего солнца.
Внизу, у подножья горы, селение. Оно раскинулось по обеим сторонам горной речки, которая с (Высоты похожа на блестящую змейку. Здесь пасутся стада таянцев, раскинулись их поля, сады и виноградники. Вот и внук. Он бежит по тропинке, взбирается на холм и ловко, как белка, поднимается на дерево.
- Ты что?то запоздал сегодня? - спрашивает дед, принимая узелок с ужином.
- К отцу приходил Донул; я слушал их разговор.
- Донул? Зачем приходил этот старый лис?
- Он предупредил отца, что где?то на дальних дорогах заметили ойропат. Нам велено смотреть лучше, не покидать дерево.
- Тогда лезь в корзину и смотри. Я поужинаю здесь.
Хети оглядел окрестности. Кругом было тихо, не клубилась на дорогах пыль. "Вырасту большой, - думает мальчик, - брошу клич на все долины, соберу всех мужчин в одно место и поведу их на ойропат".
Над горными долинами, зной.
Над обветренными, обожженными солнцем всадницами пыль. Она всюду: скрипит на зубах, лежит толстым слоем на крупах лошадей, пыль скрыла блеск шлемов и щитов, запорошила уздечки, нагрудники и колчаны. Она поднимается из?под копыт тяжелыми клубами, оседает на ресницах, проникает в легкие. Переносить это мучительно.
Если пустить лошадей в галоп, пыль останется позади, но 'сотня третий день в пути, кони утомлены, и потому отряд двигается шагом.
Лота и Антогора едут впереди сотни рядом. Одна на вороном коне, другая на гнедом. Сейчас их отличить трудно - оба жеребца серые от пыли. Они идут рядом, голова в голову, с опущенными поводьями.
Антогора старше Лоты, но сейчас этой разницы не уловить. Обе стройны, будто высечены из мрамора, обе надменно, чуть откинувшись назад, сидят в седле, обе покрыты пылью с головы до ног.
Только по глазам можно определить разницу в их характере: взгляд Антогоры жесток, колюч и выдает ее непреклонность и жестокость. Во взгляде Лоты постоянное беспокойство-ведь до селения Тай совсем недалеко. Обе амазонки молчат, у каждой свои думы.