- Понимаю, - снисходительно проговорил Тонгилий. - Ты устал, напуган, ну ничего, пойдешь сейчас в свою камеру, успокоишься, может, еще кого-нибудь вспомнишь. Ведь вспомнишь?
Тонгилий качнул крюк рукой.
- Вспомню, - пообещал Квинт, испуганно косясь на "Крылья Пегаса".
- Вот и хорошо. Уведите! - приказал Тонгилий солдатам.
Квинта увели, а Тонгилий подозвал к себе одного из помощников и передал ему списки "заговорщиков".
- Пусть отнесут это военному трибуну Роспию, - сказал Тонгилий тюремщику. - А я пока займусь сынком этого слизняка. Как он там? Вы его еще не убили?
- Нет, еще живой, - ответил тюремщик.
- Он признался в заговоре?
- Пока нет.
- Нет? - удивился Тонгилий. - Чем же вы там с ним занимались?
- А ты у него спроси, - недовольно ответил тюремщик, - если он еще сможет тебе ответить.
- Я спрошу, но ты меня, Патагат, удивляешь. Не можешь вытянуть признание из какого-то мальчишки. У меня он сейчас за несколько минут во всем признается.
- Ну конечно! - воскликнул Патагат. - У тебя тут вон сколько всего. Одни эти "Крылья Пегаса" чего стоят. А у меня что? Сапоги да кулаки.
- Уметь надо, Патагат, уметь. Я готов с тобой поспорить на двести сестерциев, что развяжу мальчишке язык одними вот этими руками.
Тонгилий повертел своими ладонями перед носом у Патагата.
- Что, без клещей? - засомневался Патагат.
- Разумеется, без клещей. Голыми руками.
- Давай, попробуй, - согласился Патагат, - посмотрим, как это у тебя получится. А то ты, Тонгилий, очень шустрый, чуть что - так сразу вешаешь на свои "Крылья Пе-гаса". Так любой дурак признание выбьет.
Эти слова задели Тонгилия за живое. Он загорелся желанием доказать Патагату, что тот ошибается и мальчишка в его руках не то что заговорит, а запоет. Тонгилий приказал притащить к нему Марка, а сам пока разминал свои громадные кулаки.
Из всех "заговорщиков" Марку досталось больше других. И причиной тому было его выступление, пусть короткое, но весьма яркое. На сцене Марк выделялся среди других актеров, и поэтому солдаты решили, что именно он и есть главный заговорщик, и били его, не жалеючи. Когда Марка притащили в Мамертинскую тюрьму и там выяснилось, что он, вдобавок ко всему, еще и сын Квинта Серпрония, то ни у кого не осталось сомнения, что в покушении на Сеяна Марк должен был сыграть главную роль - убийцы. За это ему и в тюрьме досталось. Его били до тех пор, пока он не терял созна-ния. Потом давали ему время прийти в себя и били снова. Но напрасно Патагат добивался от Марка признания. Марк решил стерпеть все и не признаваться в покушении на Сеяна. Он понимал, что этим признанием подпишет себе смертный приговор. Пока в нем оставались силы, Марк достойно сносил побои. Однако вид у него был жуткий. Опухшее, все разбитое в кровь лицо совсем не походило на ли-цо прежнего Марка. Когда Тонгилий его таким увидел, он удивленно приподнял брови.
- А ты, Патагат, я смотрю, времени зря не терял, - сказал Тонгилий, повернув к себе лицо Марка. - Хорошо постарался.
- Тут еще преторианцы руку приложили, - сказал Патагат. - А эти звери с одного удара могут мозги вышибить.
- Вот я и смотрю, на нем живого места не осталось. Как бы его теперь так… поаккуратней, чтобы не убить, - размышлял вслух Тонгилий.
- Не бойся, если убьешь, я с тебя денег не возьму.
- Ты думаешь, мне денег жалко?
- А что, мальчишку? - усмехнулся Патагат.
- Смейся, смейся, - проговорил Тонгилий. - Посмотрим, как ты будешь смеяться, когда твои двести сестерциев окажутся в моем кошельке.
- Ну-ну, посмотрим.
Тонгилий приступил к допросу Марка. Сначала Тонгилий старался бить его поаккуратней, чтобы он действительно не испустил дух. Но упорство Марка взбесило Тонгилия, и вскоре он уже метелил Марка изо всей силы и куда попало.
- Ты у меня заговоришь, - злобно повторял Тонгилий между ударами. - У меня и немые говорили.
- Бей нежней, - смеялся над ним Патагат. - Что ты как с цепи сорвался? Ты же его убьешь, он и так еле дышит.
- Не мешай, - огрызнулся Тонгилий и стукнул Марка головой об стену.
Несколько раз Марк терял сознание, и его обливали из ведра холодной водой, чтобы привести в чувство.
- Ну что, - обратился Патагат к Тонгилию, когда Марк в очередной раз вырубился, - мне уже подставлять кошелек для своих двухсот сестерциев?
- Перебьешся, - отозвался Тонгилий. - Я еще не закончил.
И он послал солдата за водой. В дверях солдат столкнулся с вольноотпущенником Сеяна Помпонием. Тонгилий его хорошо знал. Это он рассказал Тонгилию, что произошло вчера в театре и какие признания надо выбить из "заговорщиков".
- Ого! - воскликнул вольноотпущенник, увидя на полу окровавленное тело, - кого это вы так отделали?
- Сына Серпрония, - ответил Тонгилий.
- Марка, что ли?
- Да его.
- Ну, вы даете. Его и не узнать. Он хоть жив?
- Жив, что с ним сделается?
- Вы, ребята, явно перестарались, - проговорил Помпоний, склонясь к Марку, - вы что, хотели, чтобы он назвал заговорщиками всех, кого только знает?
- Да все нормально, - не разделял его тревоги Тонгилий. - Чего ты так переживаешь? Сейчас водой его польем, он и оклимается.
- А если не оклемается?
- Оклемается, не волнуйся.
- Это вам волноваться надо. Сеян приказал мне вам передать, чтобы Марк через десять дней был бодр и полон сил.
- С чего это вдруг? - удивился Тонгилий.
- А с того. Через десять дней Сеян устраивает гладиаторские бои в честь сво-его спасения. А Марка как главного убийцу хотят кинуть на растерзание львам. Теперь вам понятно? Сеян хочет видеть, как он будет бегать с воплями по арене. А он у вас не то что бегать, ползать не сможет.
- И что нам теперь делать? - растерянно спросил Тонгилий. - Может, нам еще лекаря этому ублюдку привести?
- Не знаю, не знаю. Но я бы, на вашем месте, не стал портить Сеяну праздник. Ему уже один вчера испортили.
Вольноотпущенник ушел, а тюремщики всерьез призадумались.
- Проклятье, - ругался Тонгилий, - придется нам его теперь выхаживать.
- А пусть его лечит этот египтянин, как его… Рахонтеп, - предложил Патагат. - Он же, кажется, врач?
- Да врач, - подтвердил Тонгилий. - А это хорошая идея. Пусть лечит. Не будем же мы с ним возиться.
- Вот именно. Ты его припугни, что если он не подымет Марка на ноги, то ты его подымешь на свои "Крылья Пегаса".
- Да что ты прицепился к моим "Крыльям"? - недовольно проговорил Тон-гилий. - Сдались они тебе.
- Но ты же без них не можешь, - весело отозвался Патагат. - Ты из-за них так обленился, что чуть было не проиграл мне двести сестерциев.
- Но-но. Если бы не Помпоний, я бы вытряс из Марка всю душу.
- Не сомневаюсь. Вытрусить душу много ума не надо. А вот заставить говорить без "Крыльев Пегаса" - это сложней.
Тонгилий не стал спорить с Патагатом. Его охватило двойственное чувство. С одной стороны, он радовался, что не лишился своих денег, а с другой стороны, ему было досадно, что он не смог развязать язык какому-то сосунку, и теперь вместо того, чтобы подвесить Марка на крюк, его придется лелеять и беречь для львов. Но как ни хотелось Тонгилию покатать Марка на "Крыльях Пегаса", идти против воли Сеяна он и не думал.
Следуя приказаниям вольноотпущенника, тюремщики оставили Марка в покое, и чтобы он быстрее поправился, посадили к нему в камеру Рахонтепа.
Памятуя о "Крыльях Пегаса", Рахонтеп неустанно хлопотал возле Марка, при-меняя все свое искусство врачевания. Допросы не прошли для Марка даром. Три дня провалялся он в бреду и горячке. Рахонтеп вытирал его пылающее жаром тело влажной тряпкой, поправлял повязки на его ранах и кормил Марка, как ребенка, из собственных рук.
На четвертый день Марку стало легче, и даже Тонгилий порадовался его выздоровлению. Тонгилий приходил к Марку в камеру, чтобы узнать, не сдох ли он еще. Марк в первый раз крепко заснул спокойным сном, и Тонгилий, взирая на его покрытое синяками и струпьями лицо, остался доволен лечением Рахонтепа.
- Мне нужно, - сказал он египтянину, - чтобы через неделю Марк бегал как олень.
- Это трудно будет сделать, - задумчиво ответил египтянин. - С такой кормеж-кой он вряд ли так быстро наберется сил.
- Что, мало кормят?
- Да, маловато, - сетовал Рахонтеп. - Всего лишь миску бобов в день дают.
- Что?! - воскликнул Тонгилий. - Целую миску! Да вы тут жируете! Другие эту миску по три дня не видят и не жалуются, - Тонгилий пристально посмотрел на оторопевшего египтянина. - А ты случайно не съедаешь его порцию? - подозрительно проговорил Тонгилий. - Что-то мне кажется, у тебя щеки потолстели.
И Тонгилий схватил Рахонтепа за щеку.
- Смотри, какие жирные, - произнес он, оттягивая щеку египтянина. - Признавайся, ты своего дружка объедаешь?
- Кто? Я? Да у меня и в мыслях такого не было, - оправдывался египтянин. - Я даже свое ему отдаю.
- Не ври. Если бы ты отдавал, мне бы вообще не за что было у тебя схватиться. А тут вон какая хомячья щека, хоть высмаркивайся в нее.
Тонгилий потрепал Рахонтепа за щеку и отпустил.
- Ладно, - заговорил он вновь, но уже не столь сурово, - я прикажу, чтобы вам давали больше еды. Пусть он жир нагоняет, - кивнул Тонгилий на Марка. - Для императорских львов мне не жалко.
- А его, что, отдадут на растерзание львам? - спросил египтянин.
- Да, а ты что, не знал? Думаешь, мы для шлюх его бережем? - засмеялся Тонгилий. - Если бы не львы, он бы уже давно на крюке висел. Тебя, кстати, тоже на арену бросят.
- А меня за что?! - воскликнул Рахонтеп. - Я же во всем сознался!