Порция попросили помолчать, потому что слушать Рахонтепа было куда интересней. Рахонтеп продолжал. Он решил рассказать гостям о так называемом, суде Себека. Суд заключался вот в чем. Подозреваемого, чья вина была сомнительна, при-вязывали к столбу и выпускали на него крокодила. Если крокодил сжирал при-вязанного, это означало, что он был виновен, ну а если не сжирал, то обвиня-емого оправдывали и отпускали на все четыре стороны. Случалось, что крокодил откусывал у несчастного ногу или сразу две. Это тоже считалось доказательством его вины. Однако в подобных случаях жизнь безногому старались спасти, чтобы он мог всем потом рассказать, как был наказан Себеком. Но таких счаст-ливчиков было немного. Большинству все же приходилось расставаться с жизнью, и умирали они очень мучительно. Для примера Рахонтеп рассказал про одного воришку, которого подозревали в том, что он ночью выковырял драгоценный глаз у статуи Себека и продал его в винной лавке старому иудею. Проворовавшийся служитель отпирался как только мог, но на суде Себека крокодил, направляемый богом, не внял его мольбам, и сразу набросился на этого осквер-нителя. Рахонтеп так красочно обрисовал эту сцену кары Себека, что слушатели ясно представили ее себе во всех подробностях. Сначала крокодил, не спеша, поотгрызал несчастному ноги, а потом, когда тот еще трепыхался в предсмертных судорогах, перерубил его пополам ударом хвоста.
- Вот так Себек отомстил ему за свой вырванный глаз, - закончил Рахонтеп эту жуткую историю. - Я хорошо знал этого жадного служителя и не раз говорил ему: "Смотри, Сиремпут, доиграешься. Зубы Себека не знают жалости даже к своим служителям". И я оказался прав. Этот несчастный решил, что раз Себек остался без глаза, то он его не найдет. Но Сух своими челюстями показал ему, как он жесто-ко ошибся.
- Так это был Сух! - разом воскликнули гости. - Что ж ты, собака, раньше нам не ска-зал?!
Новость о том, что перед ними находится крокодил - людоед, повергла гостей в ужас.
- Его надо посадить на цепь! - орал Луций.
- Какая там цепь! - вторил ему Фуск. - Он ее в два счета перекусит. Его надо в клетку засунуть. Смотри, как он на нас злобно косится!
- И скольких же он сожрал? - вопрошали Рахонтепа переполошившиеся гости.
- Немногих, - спокойно отвечал египтянин, как будто речь шла о баранах. - При мне всего лишь троих загрыз. И еще одному откусил ногу по колено.
- А мне он ничего не откусит? - обеспокоенно спросил Квинт.
- На своих он не бросается, - успокоил его Рахонтеп.
- А на чужих?
- На чужих только, если я ему прикажу, - проговорил египтянин, обводя гостей пристальным взглядом, словно отыскивая среди них "чужого".
- А давайте проверим! - вдруг предложил Фуск. - Квинт, у тебя есть какой-нибудь провинившийся раб? Мы сейчас натравим на него крокодила.
- Этого мне еще не хватало, - недовольно отозвался Квинт. - У себя дома, Фуск, будешь рабов скармливать, а здесь тебе не амфитеатр.
- Не жадничай, Квинт, - уговаривал его Порций, - мы скинемся по тысчонке и заплатим тебе за раба. Правильно я говорю? - обратился Порций ко всем, кто был в триклинии.
- Конечно, скинемся! - поддержали Порция гости, а некоторые даже пообещали дать ради такого зрелища и пару тысяч.
Но Рахонтеп стал отговаривать их от этой затеи. Как он сказал: не стоило приучать Суха к человечине, а то ведь, если он к ней привыкнет, то потом уже не будет таким ручным и послушным.
- С одного раза не привыкнет, - не унимался Порций.
- Еще как привыкнет, - уверенно сказал Рахонтеп. - К вину-то он сразу привык. Теперь ни дня без вина не может.
- Так он еще у тебя и пьяница? - весело воскликнул Руф.
Гости сразу позабыли, что крокодил когда-то лакомился людьми, и захотели его напоить. Крокодил, видно, и сам был не прочь разогреться винишком, потому что при виде кувшина, как можно шире разинул пасть и держал ее открытой все время, пока Рахонтеп лил в нее вино. В крокодила без труда вошло полкувшина превосходного фалерна. Через некоторое время вино стукнуло ему в голову, и повеселевший крокодил стал тыкаться по триклинию в разные стороны. Он ша-тался, падал, ударялся рылом о колонны и кружил на одном месте, вызывая своей пьяной походкой неистовый хохот гостей. Хорошо, что Рахонтеп предусмотрительно залепил уши Суха воском, иначе бы он точно насмерть перепугался всех этих криков, которыми го-сти сопровождали каждый его шаг. Они острили и потешались над Сухом как толь-ко можно.
- Ну и уморил же он нас, Квинт, - проговорил Руф, вдоволь насмеявшись. - Хоро-ший тебе Марк подарочек сделал, ох, хороший. С таким крокодилом ты, Квинт, зап-росто на ужин к Сеяну попадешь.
- Как это? - удивился Квинт.
- Очень просто. Сеян на днях устраивает театральные представления, ну ты знаешь, в театре Марцелла, - Квинт кивнул головой. - Так вот, - продолжал Руф, - завтра я в сенате расскажу всем про твоего ручного крокодила. Уверен, там про такого еще никто не слыхал. Это, естественно, сразу дойдет до Сеяна, а Сеян любит все необычное, он начнет меня расспрашивать, что да как, ну здесь я ему и подскажу, что этого чудного крокодильчика неплохо было бы показать в те-атре на его представлениях. Мол, толпа будет в восторге от такого зрелища.
- Ты думаешь, он согласится?
- Согласится. Главное, чтобы ты согласился показать своего Суха.
- О чем речь! Конечно, соглашусь. Ты только про меня Сеяну не забудь рассказать.
- Само собой. Об этом ты можешь, Квинт, не волноваться. Представлю тебя в самом лучшем виде. Так что ужин в доме Сеяна, считай, тебе обеспечен.
Квинт несказанно обрадовался такой неожиданной возможности попасть к Сея-ну на ужин. Теперь не нужно было подкупать его рабов, а потом трястись от страха, что обман может быть обнаружен.
Квинт предложил выпить за находчивость Руфа. Все восхваляли его дальновидность и обещали прийти в театр со своими клиентами и друзьями, чтобы кри-ками и рукоплесканиями поддержать там своего любимчика. Да-да, именно любим-чика. Сух всем пришелся по душе, и каждый хотел принять участие в его просла-влении.
- Только надо придумать, - заговорил Луций, - что он там будет показывать толпе. Не станем же мы выпускать на сцену пьяного крокодила.
- А почему бы и нет, - сказал Фуск. - Все там со смеху помрут, когда его таким увидят.
- Нет, пьяным не годится, - возражал Руф, - он там все декорации разломает. Надо что-то другое придумать. Ты, Квинт, скажи своим актерам, чтобы они сочинили какую-нибудь веселую сценку, где был бы крокодил. Пусть они там на нем ката-ются, за хвост его таскают и всякое такое, в общем, ты меня понял.
- Да они же не успеют, - сказал Квинт. - Если я не ошибаюсь, выступление через два дня. Что они смогут сочинить за это время?
- А что тут сочинять? - вдруг воскликнул пьяный Баселид. - Я уже все сочинил!
До этого момента Баселид особо не высовывался. Он все больше налегал на еду да на выпивку. Но вдоволь насытив свою утробу, поэт захотел позубоскалить на крокодилью тему. А тут как раз и момент удобный подвернулся.
Сочинить он, конечно, ничего не сочинил, но надеялся придумать, что-нибудь на ходу. Недаром же он слыл в квартале первым выдумщиком. Гости прекрасно понимали, что Баселид хочет подурачиться, и приготовились услышать от него что-нибудь веселенькое. Ожидания гостей Баселид не обманул. Он, шатаясь, вылез на середину триклиния и разыграл им целую сценку, где все роли исполнял сам. Надо сказать, что у него складно получилось. Умел же толстый выдумывать. А сюжет был такой.
В египетском храме Себека царят переполох и смятение. Нужно кормить священного крокодила, а кормить его нечем. Крокодил питается только красивыми деву-шками, но в округе остались одни лишь старухи да уродины. Всех красивых деву-шек давно уже скормили крокодилу, и ни одну, подходящую для очередного обеда, найти не удалось. Тут из-за кулис выползает сам крокодил. "Где мой обед?!" - ревет он грозно, (Конечно же, ревет не он, а кто-нибудь за декорациями). Жрецы падают перед крокодилом на колени и объясняют ему, что, мол, так и так, не осталось ни одной красотки, одни старухи кругом. Но если священный крокодил очень голоден, то ему могут привести вполне сносную старушенцию. Нужно только хорошенько ее поперчить и посолить, и на вкус она вполне сойдет за молодуху. На это мерзкое предложение разозленный крокодил ответил, что поганить свои священные зубы морщинистыми старухами он не собирается, а раз жрецы не могут най-ти ему для обеда красивую девушку, то пусть ведут своих юных жен. Крокодилу, дескать, известно, что у двух жрецов есть симпатичные женушки, вот их пусть жрецы и отдают на съедение. Иначе крокодил обещал пожаловаться Себеку, а уж тот наверняка покарает Египет чумой или голодом.
Жрецы, конечно, приуныли, но выхода у них нет, и они приводят к крокодилу своих жен. Те все в слезах, они рыдают и молят крокодила о пощаде. Крокодил хоть и животное, но и его разжалобили слезы юных созданий. Он ставит им условие. Та из них, что сумеет его лучше всего ублажить, останется жить до следу-ющего обеда. Ну, а другая будет съедена сегодня.