И Рахонтеп рассказал старухе, как ей отличить мышиные хвосты от крысиных. Хвосты у Рахонтепа были, но он решил приберечь их для более богатого больно-го. А с этой немощной старушки взять было нечего. Она и так в уплату за лече-ние принесла всего лишь пучок зеленого лука.
Когда Рахонтеп стал выпроваживать бабку, к нему в комнату вошел Трифон. До этого он какое-то время стоял у двери и прислушивался к тому, что происходило внутри. Рахонтеп не сразу узнал его. Трифон всего несколько раз приплывал в храм, ког-да Рахонтеп был еще жрецом, и их беглое знакомство уже успело стереться в памяти Рахонтепа. Опухший от пьянства, бывший жрец с удивлением взирал на своего внезапного гостя, пока Трифон не напомнил ему, где они раньше виделись. Затем Трифон объяснил Рахонтепу, зачем он ему понадобился, вернее, зачем он по-надобился римлянам, которые готовы неплохо ему платить, если он будет нянчиться с Сухом.
- А что, он теперь у них? - удивился Рахонтеп.
- Еще нет, но скоро будет у них, - ответил Трифон и в двух словах пояснил Рахонтепу, каким образом Сух попадет к римлянам.
Потом он разрисовал ему все прелести жизни в Риме, где, по его словам, Рахонтеп будет чувствовать себя полубогом. Сам Трифон мало верил в то, что говорил, но нужно было как-то убедить Рахонтепа, и поэтому на красивые подробности Три-фон не скупился.
- Соглашайся, Рахонтеп, - уговаривал он бывшего жреца, - здесь ты на мышиных хвостах далеко не уедешь, а в Риме ты не будешь знать куда деньги запи-хивать.
- Ты так говоришь - произнес Рахонтеп, прищуриваясь, - как будто сам гребешь золото лопатой.
- Лопатой не лопатой, а за неделю я у них больше тысячи сестерциев заработал, - хвастал Трифон. - Эти римляне денег не считают. Ты, Рахонтеп, если не бу-дешь хлопать ушами, очень хорошо у них приживешься, поверь моему слову.
- Красиво рассказываешь. А что ты им про меня наболтал? Небось рассказал им, что я пьянчуга, выковыривающий глаза у статуй?
- Нет, - усмехнулся Трифон, - этого я им не рассказывал. Я, наоборот, тебя приукрасил, я сказал им, что тебя выгнали из храма за тайные человеческие жертвоприношения Себеку.
Рахонтеп удивленно приподнял брови.
- Ничего себе приукрасил! - воскликнул он. - Да ты их там, наверное, до смерти запугал. Они меня теперь бояться будут.
- Не будут, - заверил его Трифон. - По-моему, они вообще никого не боятся. Се-годня они даже в "Похотливом сфинксе" с легионерами подрались.
И Трифон не удержался, чтобы не рассказать Рахонтепу о драке в трактире Фрасибула. Рахонтеп с любопытством слушал его рассказ и живо представлял се-бе, как все происходило.
- Да-а, - произнес он в конце рассказа, - за задницу Тити стоило подраться.
- А у тебя, я вижу, - заговорил Трифон, лукаво улыбаясь, - с ней связаны прият-ные воспоминания?
- Еще бы. В свое время я мял ее под собой целыми ночами.
- А ведь все еще может повториться, - проговорил Трифон многозначительно. - Решайся, а то ведь римляне ждать не будут.
- А когда ехать? - спросил Рахонтеп.
- Да прямо сейчас. Вещи можешь не собирать, твои обноски там тебе вряд ли пригодятся.
Рахонтеп колебался недолго. Предложение Трифона было слишком заманчиво, и он не смог от него отказаться. Рахонтеп лишь попросил пару часов, чтобы поп-рощаться со своими родственниками и друзьями.
- Хорошо, - согласился Трифон. - Но до наступления темноты ты должен быть на корабле.
Перед тем, как отправиться в далекий Рим, Рахонтеп решил пробежаться по всем своим знакомым и позанимать у них денег. В Крокодилополь он рассчитывал вернуться не скоро, а может, вообще не вернуться, если в Риме все сложится для него удачно, а поэтому долги эти ему вряд ли придется возвращать.
Когда он под вечер наконец появился на корабле, Трифон представил его Марку. Марк с неприязнью осмотрел этого небритого новоявленного жреца, от которого разило перегаром. Но выбирать не приходилось, деньги за Суха были уже запла-чены, а значит кто-то теперь должен был с ним возиться.
Но так просто увезти Суха из его родного Меридова озера Марку не удалось. Как уже было сказано, на подходе к каналу, соединяющему озеро с Нилом, "Кентавр" наскочил на мель и затонул. Видимо, само божество этих мест не выпускало свое священное животное на чужбину. Оно поглотило "Кентавр", словно плату за Суха.
Рассказ Марка о том, как он добывал крокодила, Квинт выслушал с нескрывае-мым интересом. Он не раз перебивал Марка и переспрашивал его, если хотел ус-лышать какие-нибудь подробности. Марк с жаром вел свое повествование, а Теаген добавлял то, что Марк упускал из виду. Квинт все больше и больше проникался симпатией к Суху, и к концу рассказа он уже окончательно полюбил его и был уверен, что это полезное и нужное животное.
Квинту не терпелось удивить ручным крокодилом своих друзей, и он захотел показать Суха сегодня вечером на ужине.
- Ты его только в чувство приведи, - сказал он Марку, - а то он как неживой.
- Рахонтеп о нем позаботится, - ответил Марк и кивнул на египтянина.
Рахонтеп вышел из толпы рабов, чтобы показаться Квинту. За время, что он провел на корабле Марка, Рахонтеп заметно преобразился. Он привел себя в порядок, наголо выбрил голову, оделся, как подобало египетскому жрецу, в длинную льняную одежду, и теперь по его гордой осанке и надменному взгляду уже нельзя было сказать, что совсем недавно он влачил жалкое существование, перебиваясь грошами. Казалось, он только что вышел из древнего храма, где в поте лица воздавал хвалу богам. Квинт с любопытством осмотрел его с головы до ног. Держать у себя в доме жреца ему еще не доводилось, но он был не прочь обзавес-тись подобной диковинкой.
Квинт спросил Рахонтепа, сможет ли его крокодил вечером предстать перед гостями и поразить их своей сообразительностью. Египтянин ответил, что лучше отложить это до завтра. Сух с дороги устал и наверняка очень утомлен переез-дом.
- Никаких завтра! - воскликнул Квинт. - Я хочу показать его гостям сегодня. Можешь взять моих массажистов, они его быстро на ноги поставят, - шутил Квинт, взирая на Суха.
После крокодила пришла очередь взглянуть и на другие подарки, привезенные Марком из Египта. Рабы стали распаковывать его дорожные мешки. Чего там только не было: и статуэтки из слоновой кости, и чеканные блюда, и шкатулки из красного дерева, и хрустальные кубки, и ножи, и много разной другой утвари египетских мастеров.
Луцию Марк решил подарить своего золотого орла, которого он проносил на груди всю поездку по Египту. Как ни жаль было Марку расставаться с орлом, но после гибели "Кентавра" надо было чем-то задобрить дядю. Луций наце-пил пектораль на себя и, приосанившись, важно расхаживал в ней по атриуму, словно египетский вельможа.
Кроме подарков отцу и дяде Марк, конечно же, привез подарки и для матери. Он спросил у отца, почему она не вышла его встречать. Квинт сразу помрачнел, и Марк почувствовал, что что-то не так.
- Нечего ей здесь делать, - ответил Квинт сурово, разглядываяблюдо. - Ее место за пряжей.
- Вы что, опять поссорились? - допытывался Марк.
Все кругом притихли и не без любопытства ждали, что скажет Квинт.
- Это тебя не касается, - отрезал он и враждебным взглядом пробежал по толпе рабов.
Марк понял, что отец просто не хочет говорить об этом при всех, и пере-вел разговор на другую тему.
Больше всего Квинта и Луция заинтересовали клетки с живыми птицами и зверьками, которых Марк привез отцу для украшения его обеденного стола.
Римские гурманы платили огромные деньги за подобную экзотическую живность. Цена дичи, зверя или рыбы определялась не по вкусу, а по тому, насколько редок был тот или иной экземпляр. Иногда за какую-нибудь дрянь, обычного тушканчика или суслика, выкладывалась уйма золота и только потому, что эта тварь была поймана где-нибудь на краю ливийской пустыни.
Квинт хоть и не считал себя страстным гастрономом, но и он любил украшать свой стол какой-нибудь заморской диковинкой. Поэтому привезенная Марком дичь весьма обрадовала Квинта, да и Луций уже заранее облизывался и глотал слюну, взирая на клетки.
Пока они спорили, какую зверушку поджарить первой, Марк покинул атриум, ска-зав, что пойдет переоденется и отдохнет с дороги. На самом же деле Марк хотел повидаться с матерью. Он прихватил с собой небольшую статуэтку Изиды из янтаря и пошел с ней в комнату Юлии.
Юлия знала о приезде Марка, но как ни велико было ее желание увидеть сына, она не спустилась в атриум. Это бы только испортило его торжественное возвращение. Подвыпивший Квинт наверняка бы не удержался, чтобы вновь не затеять скандал. Однако она с нетерпением ждала Марка и знала, что ее любимый сын обязательно к ней заглянет. В этом она не ошиблась. Марк вместо того, чтобы идти в свою комнату отдыхать, завернул в комнату матери.
Встреча была такой, какой и положено быть встрече между матерью и сыном, которые не виделись больше месяца. Расцелованный и приголубленный Марк приподнес матери в подарок статуэтку Изиды. Юлия поблагодарила его за подарок и поинтересовалась, как он съездил в Египет.
- Я-то хорошо съездил, - ответил Марк, - а вот у вас что тут без меня стряслось? Чего отец на тебя так злится? Опять, что ли, поссорились?
Юлия ответила, что с таким ненормальным мужем, как Квинт, спокойно жить невозможно.