Но это было бессмысленно. Легионеры и на дне его нащупают. Оставалось лишь уповать на Себека. Херемон распорядился подальше спрятать ценности, принадлежавшие храму. Он боялся, что разбушевавшиеся солдаты могут учинить в храме гра-беж. Кроме того, Херемон приказал увести из храма Псайта и Ткела. Он не сомне-вался, что всю вину за происшедшее солдаты попытаются взвалить именно на них, не доглядевших за крокодилом.
Легионеры не заставили себя долго ждать. Разъяренная толпа солдат во главе с Ценцилианом вскоре ворвалась в храм. С собой они уже несли сети и крючья, чтобы ловить ими крокодила. Пока Ценцилиан запугивал Херемона всеми ужас-ными последствиями, какие повлечет за собой нападение крокодила на легионера, солдаты расправили сети и, натянув их через все озеро, стали шарить сетями по воде. Жрецы им не мешали, заранее оплакивая своего любимца.
Херемон упрашивал Ценцилиана не давать делу огласки. Он понимал, что теперь, при желании, храму можно было приплести что угодно, вплоть до попытки восстания против римских властей. Ценцилиан согласился замять это дело, но только когда ощутил в своей руке увесистый кошелечек.
- И давайте, усмирите мне крокодила, - сказал он жрецам напоследок. - Не хватало, чтобы он еще кого-нибудь загрыз.
- Вы его убьете? - осторожно спросил Херемон.
- Конечно, убьем. А ты как думал? Скажи еще спасибо, что только одного его. Помри мой боец, я бы всех вас тут перевешал в вашем гадючнике, - презрительно проговорил Ценцилиан и сплюнул в сторону Херемона.
- Спасибо, - пробормотал тот тихо, в душе проклиная всех римских солдат с их легатами.
Однако сделать Херемон ничего не мог. Приходилось подчиняться. Он приказал служителям помочь легионерам изловить Суха.
Вскоре, весь перевязанный веревками, Сух был водружен на повозку. Запряженный в повозку осел, почуяв, какая у него за спиной зубастая поклажа, стал беспокойно коситься на крокодила и рваться из упряжки.
- Все, уходим! - скомандовал Ценцилиан, и солдаты с победным улюлюканьем покинули храм.
Бóльшую часть солдат Ценцилиан отправил в лагерь, а с остальными проводил повозку до корабля.
Уже смеркалось, когда они вышли на пристань. Марк с нетерпением поджидал их возле корабля. Он был очень рад, что Ценцилиану все удалось. Ле-гат получил от Марка обещанные восемьдесят тысяч, а взамен отдал крокодила вместе с повозкой. Но прежде Марк и Теаген внимательно осмотрели крокодила, чтобы убедиться, что это действительно Сух. У них было опасение, что ушлые солдаты могут подсунуть им совсем не то животное.
- Кажись, похож, - сказал Теаген, всматриваясь в знакомое рыло крокодила.
- Да, это он, - признал Суха и Марк. - Уж я то его никогда не забуду. Давайте грузите его на корабль! - крикнул он матросам.
Но матросы растерялись. Мало того, что Сух был здоровый, как лошадь, он еще ко всему злобно вращал глазами и даже связанный внушал матросам страх.
- Ну, чего уставились? - подгонял их Теаген. - Берите его с двух сторон и тащите. Не бойтесь, он вас не сожрет, у него вон челюсти веревками свя-заны.
Но это не придало матросам смелости. Все понимали, что крокодил может и хвос-том любому раздробить кости. Матросы мялись возле крокодила в нерешительности, пока кормчий не предложил вкатить крокодила вместе с повозкой на корабль и уже на палубе вывалить его в корыто. Так матросы и сделали. Крокодил плюхнул-ся в корыто и недовольно зашевелился в своем новом тесном жилище.
- Надо ему веревки развязать, - сказал Марк.
- А может, лучше в Риме? - предложил Глазурий, опасаясь освобожденных челюстей Суха.
- А кормить мы его как будем?
- Потерпит.
- Нет уж, - сказал Марк, - кормить я его буду до отвала. Так спокойней.
- Да что вы мудрите, - заговорил Теаген, - придет египтянин Трифона, пусть он его и развязывает. Эй, Трифон, - окликнул Теаген проводника, - скоро там твой разжалованный жрец придет? Может, ты сбегаешь за ним, поторопишь?
- Сам придет, - отозвался Трифон, - никуда он не денется.
Говоря о разжалованном жреце, Теаген имел в виду Рахонтепа. Когда Ценцилиан покинул "Кентавр" и поспешил в дом номарха, чтобы с его помощью заполучить ручного крокодила. Марк и Теаген призадумались над тем, а кто же будет уха-живать за Сухом? Кто будет его кормить, открывать ему пасть, заставлять показывать все те трюки, на какие тот был способен, и, наконец, кто будет его лечить, если он вдруг заболеет? Для всего этого им нужен был знающий человек. Иначе и смысла не было брать с собой крокодила в Рим. Марк обратился за советом к Трифону, нет ли у него на примете какого-нибудь знатока крокодилов. Трифон покопался в памяти и назвал имя Рахонтепа, бывшего жреца Себека. Сейчас он жил на окраине Крокодилополя и занимался врачеванием. Трифон познакомился с ним, ког-да он еще состоял при храме. Но жреческая карьера ему не удалась. Рахонтеп был слишком падок до плотских удовольствий и любил таскаться по кабакам и хар-чевням. Все были жрецы как жрецы, пьянствовали и развратничали в стенах храма, а этого просто тянуло в разные притоны, где он засиживался до утра.
- Ну что ты все время лазишь по этим кабакам? - говорил ему как-то раз Херемон, не в силах уже терпеть ночные похождения Рахонтепа, которые пятном ло-жились на все жречество. - Тебе что, мало своих девок в храме? Вон, ходи к лю-бой каждый день, если тебе так невтерпеж. Только нас не позорь. Я не хочу, чтобы про нас говорили, будто здесь в храме одна пьянь собралась.
- Да не нервничай ты так, - по-свойски отвечал ему Рахонтеп, - никто никого не позорит. С чего ты это взял?
- Не позорит?! - воскликнул Херемон. - А кто вчера в "Похотливом сфинксе" со шлюхами песни орал? Скажешь, не ты?
- Ну я, ну и что? Ты думаешь, я просто так с ними там сидел? Ничего подобного. Я приобщал их к нашей вере. Одна из них уже сегодня приходила воздать хвалу нашему богу.
- Что ты мелешь! Эти шлюхи приходят тебя соблазнять, а не воздавать хвалу. В общем так, Рахонтеп, мне это надоело, еще раз повторится такое паскудство, посажу тебя в архив храма папирусы переписывать. Ты меня понял?
Рахонтеп, конечно, возмутился такой неоправданной, по его мнению, строгостью, но Херемон остался непреклонен. Какое-то время Рахонтеп держал себя в руках, но в один прекрасный вечер не выдержал и вновь заглянул в пресловутый "Похотливый сфинкс". То, что произошло потом, Рахонтеп не любил вспоминать. Напившись до безобразия, он разбил нос одной из танцовщиц, как раз той, что недавно со слезами на глазах клялась ему в верности Себеку. Но ее верности хватило лишь на одну ночь, а потом она потребовала с пристававшего к ней Рахонтепа деньги, потому что отдаваться задарма, пусть даже и жрецу Себека, она не собиралась. Рахонтеп напомнил ей о ее клятвах быть всегда верной Себеку и во всем ему подчиняться, но она лишь рассмеялась жрецу в лицо, обозвав Рахонтепа крокодильим болтуном. Тогда разгневанный Рахонтеп покарал вероотступницу ударом кулака в нос. Но безнаказанным его безобразие не осталось. Слуги Фрасибула накинулись на жреца и долго пинали его на полу ногами, чтобы впредь он не втягивал в свою крокодилью секту танцовщиц, а как и все платил за их любовь монетами, а не словоблудием.
Наутро Рахонтеп появился в храме весь в синяках. Там уже знали о ночном происшествии в "Похотливом сфинксе", и Херемон, чье терпение, наконец, лопнуло, передал ему через служителей, чтобы Рахонтеп прямиком шел в архив и брался там за переписку папирусов. Беспечные денёчки для него закончились. Унылый Рахонтеп побрел пачкать руки в чернилах.
Это наказание лишь ненадолго усмирило его буйный нрав. Рахонтепа по-прежнему тянуло в трактиры. Но если раньше он всячески обирал прихожан и кутил на их деньги, то теперь гулять ему было не на что. Тогда он умудрился отодрать со статуи Себека серебряную пластину и продать ее одному иудею-ювелиру. По-лученные деньги он пропил в ту же ночь. В храме пропажу обнаружили лишь на следующий день, однако вора найти так и не удалось.
Это придало Рахонтепу уверенности. В следующий раз он выковырял у статуи Себека глаз из драгоценного камня и поспешил с ним к знакомому ювелиру. Но на этот раз удача изменила Рахонтепу. Ювелир предложил ему за глаз Себека слишком мало денег. Иудей догадывался, что глаз краденый, и потому на-деялся приобрести его за бесценок. Рахонтеп стал возмущаться и обругал иудея грязным торгашом с обрезанной совестью. В долгу иудей не остался. Лишь только египтянин ушел, он прикрыл свою лавочку и поспешил в храм, где и донес обо всем Херемону. После этого случая Рахонтепа с позором выгнали из храма. Он поселился на окраине города и зарабатывал на жизнь тем, что лечил больных.
О нем-то теперь и вспомнил Трифон. Beдь, кроме врачевания, Рахонтепа обучили в хра-ме и тому, как обращаться с крокодилами. Он сам не раз лечил Суха и на праздниках показывал с ним разные трюки. Когда Марк узнал об этом, то решил предложить Рахонтепу ехать вместе с ними в Рим, чтобы приглядывать там за Сухом.
Трифон взялся уговорить бывшего жреца и отправился к Рахонтепу домой. После недолгих поисков Трифон нашел его обветшалое жилище на окраине города. Дела у Рахонтепа шли плохо. После того, как его выгнали из храма, он стал пить еще больше и совсем опустился. Стоило ему заработать врачеванием несколько драхм, как он сразу шел с ними в трактир, чтобы забыться в пьяном угаре.
Трифон застал его за лечением какой-то старухи. Она жаловалась на боли в животе, и Рахонтеп порекомендовал ей пить отвар из сушеных мышиных хвостов.
- А где же я их, сынок, возьму? - ныла старуха. - У тебя случайно нет этих самых хвостов?
- Нет, - ответил он ей сухо. - Иди на базар, там найдешь. Там всего полно - и хвос-тов, и лапок, и ушей. Ты, главное, смотри, крысиных хвостов не купи, их можно лег-ко спутать.