Крупный французский крейсер класса "Эрнест Ренан" замечен в 11.15 за высадкой десанта на юж. стороне острова Кацца. Удачи и доброй охоты!
Фр. лейт. Новотны
Я показал послание Месарошу. Тот одобрительно присвистнул.
- Месарош, как далеко по вашим прикидкам до Каццы?
- Миль двадцать к зюйд-зюйд-осту, думаю.
- Как у нас с топливом?
- Баки на две трети полны.
- Отлично! Так чего мы ждем? Рулевой, курс сто семьдесят градусов!
U-8 совершила резкий поворот налево, после чего я перевел ручку машинного телеграфа на положение "Полный вперед". Вскоре мы уже неслись к югу, делая около двенадцати узлов. Подлодка мчалась, оставляя впечатляющий кильватерный след и напоминая разъяренную морскую змею благодаря свойственным идущим на всей скорости судам Холланда своеобразным очертаниям с вздернутым баком и опущенной кормой. Если двигатели выдержат еще час, мы получим шанс дать французским ВМС надолго запомнить нас. В таком темпе мы шли следующие полчаса. Температура внутри корпуса поднялась настолько, что вахтенных мотористов, голых и обливающихся потом, приходилось каждые пять минут вытаскивать на свежий воздух, чтобы они не испеклись живьем. Вся субмарина вибрировала под напором дико ревущих двигателей, несясь сквозь волны к Кацце - крошечному скалистому островку в пятнадцати милях к весту от Лагосто. Необитаемому, насколько мне подсказывала память, если не считать сезон ловли сардин, когда маленькая деревянная пристань и каменный амбар служили хранилищем для улова. За исключением механиков весь экипаж U-8 толпился на палубе, отчасти по причине нестерпимого жара внизу, отчасти из расчета придать лодке дифферент, способный помочь выжать ей еще несколько десятых долей узла. Все смотрели на южную сторону, коллективным усилием воли подгоняя корабль. Каждый надеялся первым заметить врага.
- Дымы на горизонте, прямо по носу! - раздался одновременный возглас из пятнадцати глоток.
И верно, милях в семи от нас на небе обозначилось легкое потемнение неба. Я клонился над люком машинного отделения и заорал, стараясь перекрыть грохот и морщась от идущего снизу жуткого жара:
- Легар, сколько вы еще выдержите так? Мы уже видим дымы на горизонте!
- Должно быть все в порядке, герр коммандант, - донесся глас из адской бездны. - Выхлопные коллекторы раскалились докрасна, но двигатели не пропустили пока ни такта.
- Отличная работа. Ждет вас signum laudis, если мы его достанем.
Я уже строил планы, как действовать при сближении с "французом". Наша подводная скорость составляет восемь узлов. Если их впередсмотрящие не слишком бдительны и не заметят нас, можно пройти еще шесть тысяч метров и лишь потом погрузиться. Получается, в подводном положении нам предстоит идти минут двадцать-тридцать. Все может получиться… Но не получилось. Едва стеньги и верхушки труб крейсера показались в виду, из ближней к корме пары труб повалил густой дым. Вопреки всей нашей скорости, мачты на горизонте перестали расти, потом стали уменьшаться. Французы, чтобы им пусто было, дали ход, обгоняя нас! Когда показалась Кацца, верхушки мачт крейсера уже скрылись за горизонтом. Я знал, что преследование ничего не даст: французский броненосный крейсер мог выглядеть неуклюжим, но без всякого труда выдавал семнадцать узлов.
- Черт их побери, Месарош! Думаете, они нас заметили?
- Нет, но полагаю, они видели, как летающая лодка повернула на норд, и сложили два и два. С тех пор как Трапп потопил крейсер "Леон Гамбетта", французы дают полный ход всякий раз, как только подозревают, что ближе сотни миль от них находится субмарина.
Единственный вопрос состоял в том, в какой момент будет уместно прекратить бесплодную погоню за французским крейсером, верхушки мачт которого почти исчезли из виду. Проблема решилась сама собой: нас несколько раз тряхнуло, внутри корпуса послышался леденящий душу лязг, и U-8 остановилась так резко, что стоящих на палубе людей едва не скинуло в море. У двигателя правого борта заклинило коленчатый вал.
- Ну вот и приехали, - сказал я. - Раз уж мы забрались так далеко ценой нанесения ущерба одному из императорских моторов, есть смысл проверить, чем привлек наших французский друзей этот незначительный островок. Взять курс на пристань!
Ковыляя на одном двигателе, лодка со стуком пришвартовалась к покосившемуся деревянному причалу в бухточке на южной стороне Каццы. Мы смотрели в оба, опасаясь мин в водах гавани, но волновались напрасно, потому как когда полтора часа спустя Бела Месарош и двое матросов из нашей десантной партии вернулись из разведки по острову, они не принесли ничего более воинственного чем кусок хлеба, пару пустых винных бутылок да огрызок сосиски - остатки французского завтрака на природе.
- Сдается, они заглянули сюда просто на пикник, - сказал Месарош, спускаясь с причала на палубу U-8. - Из военного снаряжения осталось только это.
Он протянул мне французскую матросскую шапочку с красным помпоном и лентой с надписью "Marine Nationale". На внутренней стороне значилось: " MÉCANICIEN IIÈME CLASSE E. DUCELLIER ". Мы доставили сей трофей в Шебенико, и тем же вечером по радио открытым текстом ушло сообщение по-французски: "Механик второго класса французских ВМС Э. Дюсейе может забрать свой головной убор в бюро находок императорского и королевского флота в Шебенико. NB. Предмет может быть востребован только лично за скромное вознаграждение".
Помимо этого инцидента рассказывать об этих неделях почти нечего: пару дрейфующих мин расстреляли из винтовок, обыскали несколько подозрительно выглядевших каботажных трабакколо. Еще было несколько донесений от станций берегового наблюдения о французских субмаринах, неизменно оказывавшихся на деле дельфинами или обломками дерева. На третьей неделе мая я заметил первые признаки того, что команда начинает скучать. В конце концов, все мы являлись добровольцами, и вопреки всем злоключениям U-8 питали большую веру в подводные лодки как перспективное орудие войны. Сейчас это может показаться глупым, но мы тогда всерьез боялись, что война закончится прежде, чем мы нам представится шанс показать, на что мы способны. Газеты сообщали, что наша и германская армии вытесняют русских из Польши, а западный фронт стоит незыблемо, поэтому казалось вполне возможным, что еще до конца года будет заключен мир. И тогда нам, скорее всего, еще полвека придется драить медянку да следить за списками выслуги. Мне подчас казалось, что я прямо-таки слышу разговор в послевоенном морском казино:
- Что это за малый вон там?
- Кто, этот седой линиеншиффслейтенант? А, это бедный старина Прохазка.
- Он участвовал в войне?
- Да не то чтобы - служил на подводных лодках.
- На чем?
- На субмаринах. Неужто не помнишь? Это такие дурацкие штуковины, которые без конца ломались, и их приходилось на буксире тащить в порт.
- Ну да, почти забыл. Дурацкая затея. Я всегда говорил, что это пустая трата денег.
Однако к концу дня 23 мая у нас на горизонте замаячили некие перспективы. U-8 стояла в доке в Шебенико, ремонтируя левый двигатель, когда был дан сигнал всем капитанам собраться на борту "Марии-Терезии". Прибыв в адмиральскую гостиную, мы застали командира в мрачном настроении.
- Господа, с великим прискорбием и горечью вынужден известить вас о том, что сегодня вечером наш некогда верный друг и союзник королевство Италия предательски решило вступить в ряды наших врагов. Из чего вытекает, что с шестнадцати ноль-ноль сего числа Италия и двуединая монархия находятся в состоянии войны. Полагаю, мне не стоит растолковывать присутствующим здесь, что наш долг как офицеров благородного дома Австрии сделать все от нас зависящее, дабы сполна наказать Италию за ее подлое и вероломное поведение. В ближайшее время, господа, вам вручат подробные приказы. Пока же давайте трижды издадим громкое "ура!" в честь нашего императора и короля Франца-Иосифа Первого!
- Итак, бравые мои парни, - обратился я к команде U-8, сообщив новости. - Похоже, нам предстоит-таки побывать в деле.