- Ты предложила нам купить дочь Амаги, царица, - Сириск сказал это без улыбки. - Зачем? Ведь любому видна твоя царская, божественная стать. Ты хотела проверить нас?
- Да, гость. - Амага уже в который раз загадочно улыбнулась. - Кроме того, я могла быть и не Амага, а та, которая могла ее убить. Мне важно было понять - кто вы.
- Должен тебе сказать, великая царица, кто бы нам ни встретился - мы считаем за позор торговать людьми. Одно дело, когда попадают в плен люди на войне. Таких рабов мы признаем. Но крайне редко у нас покупают рабов украденных, ставших невольниками из-за чьей-то жадности и коварства. Кто покупает у нас таких рабов, тот в душе осуждаем всеми. От себя же скажу - я считаю человека подобием богов. Такой же несравненной ценностью, как все, что создали боги для свободы.
Амага удивленно и как-то задумчиво-радостно посмотрела на Сириска. Она даже встала, подошла вплотную и тихо произнесла:
- Ты первый мужчина, от которого я слышу столь близкие моему сердцу речи. - Она вдруг точно опомнилась: не подобает царице быть столь доступной. И вновь уселась на трон. - Вы прибыли от Евфрона? - Амага спокойно изучала всех троих. - Я не знаю такого правителя. Я не знаю и вас. Кто вы?
- Я Сириск, сын Гераклида из Херсонеса. - Сириск склонил голову. - У нас новый правитель Евфрон, сын Агасикла.
- О! Это имя мне знакомо и давно. Что ж, сын Агасикла должен быть достоин отца.
- Он достоин своего отца, царица, - эти слова произнес Сострат. - Наш народ доверил Евфрону верховную власть над городом, ополчением и флотом. И мы уверены - он не подведет нас.
- Это Сострат, сын Геродота из Херсонеса, - представил его Сириск. - Он возглавляет у нас коллегию демиургов.
Амага долго смотрела на Сострата, затем сказала:
- Вы оба слишком молоды для столь высоких постов - что это, ваша многомудрость или…
- Скорее второе, о, великая Амага. - Сострат понял ее мысль. - У нас в войне со скифами и внутренними врагами погибло очень много зрелых мужей. Сама жизнь вынуждает нас делать то, что подобает скорее нашим отцам. Евфрон тоже молод - ему тридцать один год.
Амага понимающе кивнула, задумалась.
- Чего же вы хотите? Чем может Амага помочь вам, сильнейшему полису Таврики?
- Евфрон просит передать тебе, великая, что Агар, царь скифов, принес зло на нашу землю. - Сириск смотрел прямо в глаза Амаги. - Много обид мы от него терпели. Ранее скифы были нашими соседями, и мы торговали по взаимному удовлетворению. Много скифов было у нас в городе, и никто не чинил им обид. Но с появлением Агара все изменилось. Сожжены десятки клеров на равнине, в Керкинитиде. Беда стучится в наши ворота. Мы не сможем справиться со скифами, если к ним все время будет идти помощь из степи. Помоги нам, царица, перекрой перешеек Таврики. И тогда зло будет наказано. Евфрон просит передать: если ты согласишься вступить с нами в союз, то будет у Амаги верный брат на Таврике. А кроме того, сразу же по согласии, Херсонес отправит тебе три корабля отборной пшеницы.
Амага встала с кресла, прошлась вдоль стены. Взглянула на двух телохранительниц - видно, они были более, чем просто воины.
- Не в пшенице дело, Сириск, - она подошла ближе. - Дружба стоит дороже.
- Мудры твои слова, великая, - это сказала одна из молчавших все время воительниц. Обе они подошли и сели рядом с Амагой у ее трона.
- Ну что ж, - Амага приняла царственный вид. - Если дела ваши будут столь же прекрасны, как и слова ваши, Амага и Мидоссак помогут херсонеситам в честном и справедливом деле - наказании вора и грабителя. И будет вечным другом Годейр Херсонесу. Надеюсь, все, что мы здесь обговорили, останется тайной. А пшеница и вино Херсонеса - всегда радость для нас. Мы же имеем хороших коней и дорогую царскую рыбу. Так что будет чем торговать нашим людям!
Амага встала, но прежде чем проводить гостей в их покои, сказала:
- Завтра вы будете представлены Мидоссаку, царю сарматов и ойропат…
Сириск заметил, что при этих словах что-то изменилось в Амаге. Она быстро вышла.
Вскоре, окруженные служителями, послы были препровождены в свои покои для отдыха. Все предпочли быть вместе. Не успели послы расположиться - внесли яства.
- Великая царица просит отведать даров нашей земли и моря, - сказал человек, с виду напоминавший повара. Ему было лет пятьдесят, он был вежлив и улыбчив. Диаф почувствовал в нем своего собрата.
- Ты скиф? - спросил он тихо.
- Да, - ответил тот. - Вижу, ты тоже из нашего племени.
- Да. - Диаф старался не привлекать внимания. - Как же Амага доверяет скифу свою еду?
- Я нянчил Амагу с детства. И никогда не предавал ее. Она это знает. Она лучшая из людей, коих я встречал. Очень умная и очень… впрочем, сам увидишь. Завтра вас пригласят на охоту.
Греки обратили внимание на разговор. Скиф поклонился и быстро вышел. Голодные, они накинулись на осетра, вареную баранину, свежие лепешки. Был там и виноград, было и алое сладкое вино. После еды все быстро заснули.
Сириск не торопился отдыхать. Он подозвал к себе Диафа.
- Диаф, о чем ты говорил со слугой? У тебя есть тайны?
- Нет, хозяин. Ты же знаешь - скифы справедливы и честны.
Диаф хотел еще что-то добавить, но Сириск перебил его:
- Особенно Агар…
Диаф вспыхнул.
- Я думаю, этот скиф может быть нам полезен. Похоже, он так же сбежал от Агара, как и я в свое время.
- Верно, Диаф… прости, я не хотел тебя обидеть, просто…
- Я вполне тебя понимаю.
- Тогда постарайся узнать, коварна ли Амага или благородна? Выполнит ли она договор?
- Хорошо. Я постараюсь. Кстати, хозяин, почему ты не вручил Амаге ларец с драгоценностями? Что, я зря тащил этот груз? Там одних ниток бус с десяток, не считая колец, серег и золотой диадемы.
- Ты сам видел, Диаф, что это за женщина. Как-то дико преподнести ей эти побрякушки. Впрочем, завтра, надеюсь, будет удобный момент.
Как только они легли спать, в покои вошли девушки в легких белых хитонах. Одна из них несла сосуд с чем-то пахучим. Аромат роз разнесся по комнате. Мужчины не успели рта раскрыть, как девушки приступили к массажу. Тела гостей они умащали розовым елеем и массировали необыкновенно умело. В конце массажа они сняли с себя хитоны и насухо вытерли ими разомлевших мужчин.
- Угодно ли гостям что-либо еще? - спросила старшая, самая красивая из всех.
- Угодно! Угодно! - враз зашумели воины, да и Сострат тоже. - Вина и музыки!
Не успели они это сказать, как тут же появились девушки с кифарами и флейтами. До сна ли тут было? Всю ночь из покоев звучали музыка, смех, веселые крики. Все были в восторге от гостеприимства великой царицы.
ЦАРСКАЯ ОХОТА
Солнце только блеснуло на горизонте, а они уже неслись верхом. Рассыпавшись подковой, гости и вся свита Амаги отсекли от стада несколько оленей. И стрелы уже свистели в утреннем воздухе, и два рогатых красавца уже хрипели в предсмертных судорогах.
Когда все участники охоты - греки и воины и воительницы Амаги проскакали вперед, Сириск подъехал к царице:
- Отчего нет с нами царя Мидоссака?
Сириск был искренне удивлен тому, что до сих пор не был представлен царю.
- Царь болен, Сириск, - царица как-то виновато улыбнулась, точно не хотела говорить об этом. - Разве тебе не нравится охота в моем обществе?
- Благодарю за честь, великая, но всякая смерть мне не по душе, даже оленя.
Две телохранительницы удивленно переглянулись с царицей. Она жестом указала им вперед. Обе унеслись в шум охоты.
- Такое и со мной было в детстве. - Царица ехала шагом, белый жеребец под ней с трудом сдерживал азарт погони. Впереди слышалось ржание, крики, свист стрел. - Когда я первый раз поехала на охоту и мать убила голубя влёт стрелой, у меня чуть не разорвалось сердце от жалости. Я впервые встречаю такого человека, как ты, Сириск. Кругом смерть и война, а ты словно выше этого. Таким я представляла в юности… - Амага замолчала. - Ты наверное поэт? - Она улыбнулась. - Еще в детстве мать наняла мне учителя - поэта из Пантикапея. Его звали Бафилл. Он многому меня научил - жаль, позднее пришлось больше учиться убивать… и воевать… Так ты поэт?
- Не знаю, царица. - Сириск чувствовал необыкновенную легкость и радость от разговора с Амагой. - Иногда я пишу стихи для себя. Но главное - я хочу описать все народы и все племена, что живут на Таврике и Меотиде. Хочу, чтобы люди узнали друг о друге. Чтобы ценили все хорошее, что в них есть. Чтобы не воевали и не оскверняли столь мимолетную и прекрасную жизнь насильственной смертью…
Амага долго молчала и не отрываясь смотрела в глаза Сириску. Неожиданно склонившись, она привлекла его к себе. Горячие губы с жаром обожгли губы Сириска. Она оторвалась, хлестнула коня и унеслась вперед, туда, где шумела вдали охота, где люди убивали зверей, где ревела дикая жизнь.
Сириск долго еще ехал шагом один. Диаф и все остальные были впереди, среди разгоревшейся охоты. Амага тоже была там.
А он ехал и размышлял о том, что вот уже второй раз в жизни встречает ойропат. И второй раз они потрясают его красотою своей, силой души. И жестокостью до безграничия. И любовью… И что же такое есть в них? Отчего их поцелуи так жарки? Отчего так пьянят? Отчего так кружится голова? Так же, когда он впервые привлек к себе Гелику. Тогда даже земля качнулась под ногами. И они точно летели туда, где хотелось остаться навеки, где так прекрасно. Но куда? И что это? Почему и тогда и теперь Сириск как будто вспомнил что-то? То, что знал, но забыл. Но не было ответа.