Они стояли и молча смотрели на берег. Прямо на них бежали двое - мужчина лет сорока и юноша. Видимо, их преследователи исчерпали все стрелы и пытались достичь убегающих мечами. Сириск уже слышал их дыхание. Вместе с тем что-то знакомое показалось ему в движениях юноши…
- Беги в горы! - крикнул мужчина. И только тут Сириск узнал - юноша был Тимон! Живой Тимон? Значит, он тоже вырвался из рук ойропат. Но теперь ему опять грозила смерть. А мужчина…
Остальное произошло быстро. Мужчина взял в руки камень и пошел прямо на преследователей.
- Брось камень, Кинолис! - крикнули они ему. - И мы пощадим тебя и Тимона!
Кинолис чуть помедлил и отпустил камень. Тут же несколько клинков вонзились в него.
- Сдохни, собака! - сказал тот, что был старшим. - Взять того! - он указал в сторону юноши.
Тимон кинулся в лес и исчез за кустарником. Воины бросились за ним.
Сириск и Диаф вышли из-за камня.
- Тут еще двое! - крикнул один из преследователей. Он занес было меч, но, увидев сухую одежду, опустил его.
- Тащи их сюда! - Главный воин, тот, чьи доспехи были лучше и ярче, осматривал убитого. - Тащи их сюда, - гаркнул он еще раз.
Их подвели к воину. Тот приподнял с глаз шлем, посмотрел на Сириска.
- Кто ты? - сказал он и взялся за рукоятку меча.
Сириск молчал.
- А вот мы сейчас узнаем! - воин дал знак тем, кто держал их за руки. Резким движением им заломили руки и поставили на колени.
- Ты не знаком мне, человек, - сказал главный. - Видно, ты не раб… Но этого мало. Сейчас одним словом ты решишь свою судьбу.
- Да кончай с ним, таксиарх!
От одного взгляда главного голоса смолкли. Он дал знак - и один из воинов занес короткий меч над головой Сириска.
- Скажи только одно слово, человек, - тихо и ласково сказал главный, - демократия или олигархия? Одно слово…
Воины впились взглядами в Сириска.
Диаф попытался повернуть голову, но тут же получил удар плоской стороной меча. Он упал и затих.
- Отвечай нам!
Все напряженно ждали.
- Олигархия… - сказал Сириск, ощущая дикую боль в суставах.
Сразу же вздох облегчения пронесся в толпе, и боль отпустила. Сириск упал на гальку. Голова его была на месте, и свет, померкнувший на мгновение, ярко сиял, как и прежде.
- Вставай, незнакомец, вставай.
Сириска перевернули на спину. Улыбающиеся, бородатые лица, в сияющих шлемах смотрели на него.
- Живой! - крикнул кто-то сзади. И взрыв смеха прокатился по бухте.
Воины смеялись все громче и громче, а он сидел и тряс головой, не веря, что жив.
- Кто ты, я не знаю, чужеземец, но ты не знал и кто мы, и все же выбрал олигархию. Этого нам достаточно. Таксиарх дал знак. - Дайте ему вина, после выясним, кто эти люди.
Кто-то помог Сириску подняться. Кто-то плеснул на Диафа воды из шлема - раб зашевелился.
- Вставай и подай хозяину вина! - воин легонько подтолкнул Диафа, тот, качаясь, встал и, держась руками за голову, медленно подошел к Сириску.
- Все на корабль, - крикнул таксиарх, - и соберите убитых, их предадут земле на родине.
- И этих тоже? - воин указал в сторону плавающих в море мертвецов и тех, кого выбросило на берег волнами.
- Всех, - коротко ответил начальник. - Все они граждане и греки. Хотя и глупые, но все же греки…
* * *
Как только последний труп был втащен на судно, подняли парус. Триера развернулась по ветру и медленно пошла в сторону Херсонеса. Тех, кто погиб в бою, уложили на палубе. Это были мужчины и юноши. Тут же, неподалеку, на парусе, расстеленном на досках, стонали раненые - лекарь помогал им, пытаясь спасти тех, кто был ранен не смертельно.
- Тебя ждет Верховный.
Эти слова вывели Сириска из оцепенения. Таксиарх стоял рядом. Его сопровождал воин. Сириек встал и пошел с ними. Диаф, еще не оправившийся от удара, плелся сзади. Он нес панцирь, шлем и меч - то, что было снято с одного из убитых демократов.
Они вошли внутрь палатки, укрепленной на палубе корабля. Там, окруженный воинами, стоял человек.
Его доспехи не отличались от остальных. Он стоял спиной к Сириску и смотрел на папирус, разложенный перед ним на столе. Но даже со спины его нельзя было не узнать.
- Евфрон! - возглас вырвался у Сириска.
Он даже не повернулся. Досмотрел что-то в свитке и только после этого бросил взгляд на Сириска.
- Садись, - сказал он коротко и жестом отпустил воинов. - Теперь я не Евфрон, - так же спокойно продолжал он, - а Верховный правитель Херсонеса, архистратег и наварх военного флота, а ты, Сириск, не кто иной, как сын врага нашего народа…
Молчание длилось долго. Только слышен был скрип весел, да крики чаек. Да стоны раненых на палубе…
- Что произошло? - вымолвил наконец Сириск. - Ты знаешь, я не был дома целый год… был в плену…
- Произошло то, что и должно было произойти. Болтуны в Совете довели полис до крайней разрухи. Скифы и неведомые нам племена рыщут уже не на отдаленных клерах, а рядом с поселком гончаров. Разграблены десятки усадеб. Сожжены многие клеры. Вчера я и верные мне люди…
- Ты пошел на это? Евфрон! Вспомни Афины! Еврилоха! Все, что угодно, но демократия…
- Демократия! Мы уговаривали их целую неделю! Я, все мы ходили из дома в дом и умоляли их согласиться с моим планом. Мы просили их не посылать посольство в Пантикапей, дабы не навлечь на себя зависимость от этого города! Мы сами справимся с Агаром, только бы вся власть была на время в моих руках! И что же? Они обвинили меня и мою семью в богохульстве, будто бы я организовал симпосион и устраивал любовные утехи со статуей Афродиты! Тот самый симпосион, где был и ты! Они присудили мне штраф в десять талантов серебра… И это в то время, когда Агар у ворот города. И требовали выплаты в течение десяти дней! Все эти Тимоны, вся эта безликая серая толпа с Кинолисом во главе. Им и дела не было до скифов. Уничтожить лучших - вот их задача. Только разрушать! Тогда я с братьями и отцом сели у святилища Зевса как молящиеся. Мы умоляли Кинолиса, Тимона и всех их разрешить нам уплату штрафа в течение года, и по частям. Но Кинолис, и особенно Тимон, настаивали, чтобы мы уплатили штаф. В противном случае нам грозили смертной казнью. И они очень этого хотели! И среди них был твой отец, Сириск. Счастье, что он ушел из булевтерия, когда намечалась эта свара. Надо было видеть, как упивался Тимон и Кинолис нашим унижением, когда мы молили о пощаде…
Евфрон замолчал, и оба долго сидели за столом, не проронив ни слова. Весла уже были убраны из гнезд, и триера ходко шла под парусом. Слышен был лишь слабый свист ветра, да шипение воды о борта судна.
- Что же было дальше, Евфрон? И кто эти люди, и что это за корабль?
- Ты, я вижу, и сам догадался? Мы перебили весь Совет как баранов, узнав, что они послали корабль в Пантикапей. И послам было приказано призвать на помощь пантикапейцев. В обмен на нашу свободу. Как ты понял, Кинолис и Тимон ускользнули на "Парфении" в качестве послов. Но не надолго…
Евфрон выразительно взглянул сквозь окошко палатки на "Парфении". Привязанный канатом, он покорно шел за триерой.
- Кто эти люди? - Сириск кивнул на воинов, сидящих на лежанках в трюме. - Видать, не много у тебя сторонников из числа граждан Херсонеса.
- Эти люди - мои друзья из Гераклей Понтийской. Это сильные и верные люди. И я думаю…
- И ты думаешь свернуть шею херсонеситам с помощью наемников? Плохо же ты думаешь о наших гражданах.
- Замолчи, Сириск! - Евфрон сжал рукоять меча. - Я разговариваю с тобой так, лишь потому, что нас никто не слышит. И тебе придется решать, с кем ты. Тебе и твоему отцу!
- Ты убил Кинолиса, человека, который воспитал чуть ли не всю молодежь города… Ты думаешь, это тебе простят?
- Молодежь со мной. И все помнят, как этот самый Кинолис требовал в Совете моей смерти! Моей и Апполодора и Апполония! Это ты понимаешь? Он и Тимон начали пляску смерти. Его и Тимона, и многих из Совета мы уговаривали одуматься. Агар у ворот города. Не до дрязг. Не до тщеславия. Так нет же! Вот и получили свое. Жаль, Тимону удалось ускользнуть. Но еще успеется.
И вновь долгое молчание. И вновь долгие взгляды. Где ты, правда? Кто прав? Как жить?
Может быть эти молчаливые взгляды и смягчили Евфрона. Он подошел к Сириску, обнял его за плечи.
- Где же ты был так долго?! Сколько событий произошло за этот год! Хелена часто спрашивала о тебе.
- Да, она писала мне в Ольвию… А потом… Потом был плен… А как Крит? Он вернулся?
- Да, и сейчас остался в городе среди наиболее верных моих сторонников, а вот отец твой…
- Ладно, не торопись. Как знать, может быть, еще и тебе придется…
- Ну уж нет! Теперь, когда война с Агаром вот-вот начнется, я власть не упущу. И каждый, кто мне помешает, умрет! Сириск, пойми! И помоги мне. Если мы разобьем Агара, а мы его разобьем, если мы покорим все племена Таврики, а мы их покорим, взятых рабов будет достаточно, чтобы прокопать перешеек Таврики! И тогда мы сделаем цветущий край из этого острова. Никто не сможет нам помешать! Вода и флот спасут нас! А наш трудолюбивый и талантливый народ сделает рай из этой земли! Ну же, Сириск! Меня утомили твои колебания!
- Это не колебания, Евфрон. Меня ужасает, как легко ты идешь на гибель тысяч людей, на каторжный труд всех, кто населяет Таврику. А ведь ты даже не знаешь названия и половины племен…