- Давай пойдем туда! - предложила Авлона. - Мы же им не враги. Может, они нам помогут.
Но я слишком хорошо знала, какие скверные отношения сейчас у Египта с народами соседних стран, а уж амазонок они никогда особенно не любили. И у меня были отчаянные сомнения, стоит ли вообще им показываться. Мы продолжали идти вдоль линии прибоя, к тому времени уже совсем утихшего. И вдруг Авлона закричала:
- Смотри, царица, смотри!
В одном месте от воды тянулись сильно размытые следы. Признаюсь, у меня даже голова закружилась, когда я их увидела. А моя разведчица, которая умеет читать следы лучше всех в Темискире, сразу "прочла" все, что случилось:
- Это его следы, - говорила она. - Они большие, у всех наших гребцов нога куда меньше. И это не Гектор, потому что он был в сандалиях, когда его смыло. Боевые сандалии не могли развязаться и слететь в воде. А Ахилл был босиком. И смотри: вот следы крови - вот, вот и вот. Его рана сильно кровоточила. Вот здесь он сел на песок, потом поднялся. А вот здесь на него напали…
Я и сама уже видела, что напали: от крепости навстречу следам Ахилла тянулись сотни чужих следов, и песок был весь изрыт и истоптан там, где следы сошлись. Все говорило о страшной, жестокой драке. По следам мы с Авлоной прочитали, что Ахилл убил и ранил несколько десятков этих людей - их потом унесли туда, в крепость. Берег был весь в крови. Мы нашли разорванную в клочья сеть из конского волоса и поняли, что ее набросили на моего мужа, и он каким-то образом сумел ее разорвать, хотя ее бы и пара лошадей не разорвала, уж ты мне поверь! Но они, видимо, бросили вторую и третью сеть и притом сразу… Авлона нашла место, где им удалось свалить Ахилла - там тоже была очень жестокая драка.
- Но они его не убили! - она читала уже в такой путанице следов, где и мне было не разобраться. - Он продолжал сопротивляться, уже лежа и тогда, когда его подняли и понесли. Я вижу кровь, что текла из его раны, может быть, его и еще ранили. На этом месте он лежал долго - вот след от его головы, и снова кровь. Они, десятка три их было, стояли вокруг и, наверное, совещались, потому что крутились и топтались на месте, будто глухари. Потом его снова потащили куда-то. Во-о-он туда!
Следы говорили, что Ахилла понесли не в крепость, а вверх по откосу берега. Мы взбежали туда и увидали внизу зеленые склоны, чем-то засеянные, и реку. Это был один из рукавов дельты Нила. Уже потом мне рассказали, что напали на Ахилла по ошибке, приняв его за какого-то ливийца, главаря мятежников, который долго скрывался от слуг фараона. Сперва его хотели убить, но когда поняли, что это - другой человек, начальнику крепости пришло в голову, что такого невиданного богатыря хорошо бы захватить живым и доставить к номарху. Почему-то ему не пришло в голову прекратить драку и попробовать договориться. Впрочем, они были слишком напуганы, а Ахилл слишком разъярен. Ведь на него напали, едва он выбрался из воды, раненый, насмерть измученный…
Мы с Авлоной спустились к реке и сразу нашли место, где Ахилла погрузили в лодку. В нее село полтора десятка людей и столько же во вторую лодку, которая отчалила вместе с первой. Мы пошли вдоль реки, надеясь, что догоним лодки - гребцам ведь приходилось преодолевать течение Нила, а оно не слабое. И точно: еще не наступил вечер, а мы с берега увидели обе лодки. Я рассмотрела в одной из них неподвижное тело Ахилла. Он был весь опутан ремнями из кожи бегемота. И я окончательно уверилась, что он жив: мертвого уж точно не стали бы связывать.
Гребцов и стражи в двух лодках было тридцать четыре человека. Немало, но выбора не было. Я сказала девочке, что как только станет темнеть, мы незаметно подплывем к той лодке, где был Ахилл, и я нападу на воинов, а ей нужно как можно быстрее перерезать ремни на руках и ногах Ахилла, и тогда уж с нами никто не справится.
Путь, по которому мы двигались, шел по полям, засеянным ячменем, мимо лачужек местных поселян, которые иногда нам встречались, но не замечали нас, занятые своими заботами и работой. Да в нас и не было ничего особенного: солнце высушило мокрую одежду, а то, что туники на нас короткие, никого не смущало - здешние селянки носят юбки чуть-чуть длиннее.
Уже смеркалось, и мы спустились к самой воде. И вдруг я поняла, что у меня начинаются роды! Сперва я надеялась, что это просто приступ боли, и она пройдет, но сильнейшие родовые схватки сразу мне показали, что происходит на самом деле.
Это было ужасно! Я знала, что должна спасти ребенка, тем более, что и Ахилл меня просил об этом, и мы с ним уже любили его, этого малыша… Но не помочь мужу, когда он был в таком отчаянном положении, и когда лодки были так близко… И я ведь не знала, что с ним сделают… я была почти уверена, что его собираются убить!
Что было делать? Оставалось только одно… Я приказала Авлоне одной догонять лодку и постараться незаметно освободить Ахилла и бежать вместе с ним. Она пришла в ужас:
- А ты, царица?! Как же ты?!
Признаюсь, я закричала на нее и чуть было не ударила. И она повиновалась. Уже вслед ей я крикнула, чтобы она простила меня, и обещала, что обязательно их разыщу. Она ответила, соскальзывая в воду:
- Удар за удар, жизнь за жизнь, кровь за кровь!
Боевая клятва амазонок была как бы ее клятвой выполнить мой приказ или погибнуть.
Лодки исчезли в сгущавшемся сумраке, а я спряталась среди кустов и про себя попросила Артемиду-деву, чтобы роды прошли спокойно: я понимала, что раз они начались раньше времени, то могут быть очень тяжелыми, а это опасно для ребенка. Но все обошлось: когда на востоке посветлело небо, я услышала первый крик нашего сына и… ну, что там скрывать… разревелась. Я была счастлива, потому что Ахилл мечтал о сыне, и я тоже, а с другой стороны, было так больно и страшно думать, что наш сын родился, а его отец может вот-вот умереть! Но я надеялась на Авлону и знала, что не напрасно надеюсь.
Меня мутило от слабости - как ни благополучны были роды, но крови я потеряла, как за десяток сражений, кроме того, не ела уже больше суток и испугалась, что у меня не будет молока. Тут мне повезло: я укрывалась в кустах возле небольшой заводи и утром увидала сквозь прозрачную воду, что на мелководье шныряет немало довольно крупных рыбок. Нож у меня всегда с собой - в ножнах на ремне сандалии. Я метнула его и сразу пригвоздила ко дну одну из рыбок. Но съесть ее пришлось сырой - развести огонь было нечем, да я и не стала бы тратить лишнее время. Я подобрала тунику Авлоны - она поплыла за лодкой в одной набедренной повязке - и завернула в нее малыша, больше было не во что. И мы с ним пошли дальше, вдогонку за его отцом…
Солнце здесь просто безумное, днем идти по этому солнцу с непокрытой головой очень тяжело. Я спасалась, временами смачивая клочок туники в воде и прикрывая им темя. Не зря они тут все ходят почти нагие, но в платках, либо в шапках. Младенец то спал, то просыпался, и меня очень поддерживала его совершенно бессмысленная улыбка и его глаза… Они у него в точности, как у Ахилла, ты заметил? А говорят, у новорожденных цвет глаз неопределенный… Ерунда! У нашего они уже в первый день были такие, похожие на темный янтарь и с золотыми искрами.
Миновал полдень, и я пришла к тому месту, где битва возобновилась. Я знала, что это будет не так далеко. Обе лодки стояли у берега, рядом лежали три мертвых тела, и сидело в тени куста пятеро раненых. Воины громко бранились, размахивали руками, часто показывая на ту сторону Нила. Я посмотрела туда - там были какие-то руины, похоже, что древнего кладбища, потому что среди низких полуразрушенных построек, вернее за ними, виднелись несколько высоких треугольных гробниц и совсем вдали - фигура чудища… знаешь, здесь их называют как-то длинно, а по-нашему это сфинкс - тело льва и голова человека. Кладбище казалось совершенно заброшенным, а за ним начиналась сухая и голая равнина. Я поняла, что Ахилл и Авлона, если они оба живы, вероятно, ушли туда. Тогда я не знала, что именно в этом месте, в ста пятидесяти стадиях от Мемфиса, Великая пустыня, окружающая долину Нила со всех сторон, ближе всего подходит к реке и уже за ближайшими холмами начинается безводное песчаное царство смерти. Хорошо, что я не сразу это узнала! А тогда мне оставалось решить: перебираться ли на ту сторону реки и попытаться найти какие-то следы, либо выбрать направление наугад, или же попробовать сперва добраться до кого-то из обладающих хотя бы какой-то властью людей, назвать себя и искать мужа, получив от них какую-то поддержку, хотя бы найдя место, где можно безбоязненно оставить маленького сына, которым я не могла рисковать.
Будь я одна, я бы не раздумывала!
В конце концов, я поняла, что надо добираться до Мемфиса. И тут я вдруг вспомнила, что девять лет назад, когда я еще не была царицей амазонок, одна из наших воительниц - Альда, дочь Таисы, вышла замуж за египтянина, за колесничего самого фараона. Этот невероятно отважный юноша во время одной из войн оказался в нашей земле, встретил и полюбил Альду и сумел добиться ответной любви, а потом, вызвав всеобщее изумление, выиграл состязания и получил право увезти амазонку с собою. Я слышала, что он из Мемфиса, да и нынешняя столица Египта там, а Хауфра - придворный фараона.