Едва у троянца вырвалось его изумленное восклицание, как всадница была уже перед крыльцом и легко соскочила с седла. Раб-нубиец тотчас подбежал к ней и взял под уздцы разгоряченного коня, а наездница решительным и свободным шагом направилась к носилкам. Ее одежда тоже была не совсем обычна: светлая мужская рубашка, чуть прикрывающая колени, широкий пояс и сандалии с очень высокой шнуровкой. Волосы под полосатым платком были, видимо, заплетены в косу, но при быстрой езде расплелись. Лицо женщины, правильное, даже красивое, имело слишком мужское выражение, чтобы сразу понравиться, а острый взгляд серых, чуть сощуренных глаз мог и напугать. Кожа явно была от природы очень светлой, но загар впитался в нее, как соль в морскую пемзу.
"Амазонка!" - мгновенно подумал Гектор.
И тотчас получил тому подтверждение: женщина согнула правую руку в локте, поднесла ладонь ко лбу и распрямила руку навстречу прибывшим.
- Приветствую тебя, великий царь Трои, отважный и непобедимый Гектор! Здравствуй, Сети!
Второе приветствие она произнесла обычным дружеским тоном и по-египетски, тогда как первые слова прозвучали на критском наречии.
- Это - жена моего друга Хауфры, - сказал Сети, с улыбкой глядя на изумленное лицо троянца. - А? Какова?
- А то он таких не видел! - проговорила женщина, улыбнувшись, и вновь обратилась к Гектору: - Я - Альда, дочь Таисы, супруга начальника фараоновых конюшен. Скороход, посланный Сети, прибыл давно, и мы уже ждем вас. Я успела съездить к виноторговцу и заказать ему несколько кувшинов - вино в доме на исходе.
- Ты - умница! - вскричал Сети.
Он все больше нравился Гектору своим открытым и веселым нравом, так не подходившим под традиционное представление жителей Передней Азии о сухости и скрытности египтян.
- Идем же! - начальник охраны фараона махнул рукой, отпуская свою стражу и рабов-носильщиков. - Войди в мой дом, царь! Думаю, хоть ты и съел пару лепешек, твой желудок все равно разрывается от голода. А уж вина тебе и подавно надо выпить побольше: лекарь, который перевязывал твои раны, сказал, что ты потерял много крови, и вино поможет восстановить ее. Идем!
Гектору больше всего хотелось сейчас поговорить с Альдой: само появление амазонки в центре Мемфиса, язык, на котором она говорила, - все это будоражило троянца, вселяя какие-то неясные надежды. Но он опасался упоминать имя Пентесилеи: несмотря на намеки фараона, египтяне могли и не знать, что с братьями Приамидами была жена одного из них, значит, возможно, если Пентесилея тоже спаслась, ей удалось избежать плена. А раз так, она могла помочь Ахиллу. Во всяком случае, пока что пускай не знают… Как ни открыт и ни доброжелателен Сети, он - слуга своего господина! Но было бы неплохо поговорить с Альдой один на один.
Троянец направился вверх по ступеням лестницы, и его напряженный до предела слух уловил, как Сети спросил вполголоса у жены своего друга:
- Уже здесь?
- Будет вечером, - так же тихо ответила та.
- Что сказал гонец?
- Сказал, что это не те кости…
- Хвала богам!
К чему был этот разговор? Отчего они шептались, а не говорили вслух? И все ли слова он понял правильно?
- А где Хауфра? - уже громче спросил Сети у женщины.
- Просил его не ждать: у него день будет занят до заката. А потому и я не стану с вами обедать - у вас ведь не принято, чтобы женщина садилась за стол с мужчинами, если с нею нет ее мужа.
Она бегом взбежала по лестнице и исчезла в доме, а Сети, догнав Гектора, дружески подхватил его под руку.
- Не сочти за дерзость… Вот сюда. Обед я заказал на сегодня добрый: я верил, что твои переговоры с фараоном будут успешны, и ты станешь моим гостем, а не пленником подземной тюрьмы в храме Птаха. Слышишь, как вкусно пахнет? Думаю, это - тушеная рыба с соусом из слив и винограда, мясо белой антилопы, зажаренное на вертеле, голуби с соком лимона, сваренные в масле бобы и вареные зерна граната. Не знаю, успели ли повара испечь нам журавля, но, в конце концов, можно съесть его и завтра. Главное, чтобы было вдоволь вина, но, видишь - Альда уже позаботилась. Поразительная женщина! Сюда, сюда! Ага! Что я говорил? Стол просто ломится!
При всем своем волнении и тревоге Гектор, как всякий молодой и здоровый мужчина, не устоял перед этим перечислением яств, а главное, перед сокрушительным ароматом, хлынувшим им навстречу из просторной комнаты, куда они входили. В комнате царил полусумрак: ставни были закрыты, чтобы спасти помещение от жары, но по углам полыхали светильники, бросая светлые блики на уставленный посудой стол. Рабы внесли воду для омовения.
- Садись же и окажи честь моему гостеприимству! - воскликнул Сети, просто соблюдая приличия: они оба уже были за столом, и вскоре изобилие на нем изрядно оскудело. Особенно досталось кувшинам с тонким фиванским вином.
Это вино, очень ароматное и нежное, казалось на вкус не особенно крепким, но через некоторое время било в голову почти как хлебное вино амазонок. К тому же Гектор, голодавший двое суток, боялся есть слишком много, а силы его еще далеко не восстановились, и вскоре герой понял, что коварный напиток берет над ним верх.
- Ты простишь меня, Сети, если я уйду из-за стола и попрошу позволения лечь? - спросил он, с неудовольствием замечая, что его язык слегка заплетается.
- Лучше ничего и не придумаешь! - вскричал Сети, тоже начавший хмелеть. - Мудр тот, кто ложится перед закатом и встает перед рассветом, как говорит одна из наших пословиц. Правда, я терпеть не могу ни того, ни другого, но вино умудрило и меня!
Глава 4
Гектор проснулся от очень странного звука. Точнее, не странного, а как будто незнакомого, но при этом что-то больно и остро напомнившего. Что это был за звук, он во сне даже не понял. То ли кто-то тихо-тихо заплакал и тут же умолк, то ли мяукнул котенок - не жалобно, но ласково, то ли кто-то кого-то позвал на непонятном языке.
Троянец вздрогнул, открыл глаза, осмотрелся.
Большая, с высоким потолком комната, в которой он находился, была обставлена просто и неброско: широкая кровать, два кресла из ароматного эфиопского сандала, высокий ларь с несколькими дверцами, разрисованный цветами лотоса, столик, на котором стояла ваза с цветами, и другой - с изящным кувшином и бокалом для питья. Две ниши, одна против другой: в той, что была позади постели - фигурка Изиды с младенцем Горомв руке, в другой, завешенной полупрозрачной тканью - круглая ванна из темного камня. По бокам этой ниши стояли два светильника, сделанные в виде фигур бога Анубиса. Вечером, накануне, они горели, это герой ясно вспомнил, но сейчас огонь в них угас. Комнату ярко освещала почти полная луна, висящая в серебряном небе за распахнутым окном. Кисейная занавеска, казалось, тоже светилась, впитывая лунный свет.
Гектор встал и, подхватив с кресла набедренную повязку, небрежно обвязал ее вокруг талии.
Ночь была тиха и тожественна. Даже цикады лишь изредка подавали голос, заколдованные луной.
И тут таинственный звук повторился. Снова кто-то пискнул, затем негромко и ласково заворковал. Это было совсем близко, где-то в соседнем помещении или сразу за ним.
Троянец приоткрыл дверь - за нею никого не было. Смежный с его комнатой покой был длинный, скорее коридор, нежели комната, с тремя окнами во внешней стене. Ставни на них были закрыты, лунный свет сочился сквозь прямоугольные прорези каждого ставня и сквозь щели.
Тихое воркование послышалось громче. Движимый необъяснимым любопытством и полуосознанной тревогой, Гектор прошел по коридору, толкнул дверь и почти сразу понял, что, вероятно, совершил ошибку: он знал, что у египтян приняты отдельные женские покои, и что появление в них постороннего мужчины может быть расценено хозяином как оскорбление.
Между тем он оказался, судя по всему, именно на женской половине дома: уютная, обтянутая кисейными занавесями, обставленная светлой изящной мебелью комната, пара женских платьев, висящих на крючках, браслеты, лежащие на отделанном слоновой костью столике, явно слишком узкие для мужской руки, - все говорило о том, что живет здесь именно женщина - возможно, это были покои Альды, а быть может, у Сети была наложница, о которой он предпочел умолчать…
Гектор огляделся. Сперва ему показалось, что в комнате никого нет. Но тут же он увидел в неглубокой нише невысокую скамью, и на ней - продолговатый предмет, невероятно знакомый, ибо почти у всех народов он выглядит почти одинаково… Это была детская колыбель! И конечно, именно из нее доносилось нежное щебетание, которое сразу привлекло внимание героя.