По приглашению Бен-Жоеля Сирано вошел в комнату Зиллы и, усевшись на стуле, стал с любопытством осматривать оригинальную обстановку.
Где-то вдали пробило одиннадцать часов. Скоро послышались шаги, и в дверях появился Мануэль. Увидав гостя, он в изумлении невольно остановился на пороге.
- Вас удивляет мое присутствие здесь? - спросил Сирано.
- Конечно, сударь, я не знал, что у вас дела с Бен-Жоелем.
- Дело не в Бен-Жоеле, а в вас.
- Во мне?
- Да, именно в вас! Нам с вами надо поговорить кое о чем серьезном, - продолжал Сирано, и его лицо приняло вдруг то же серьезное выражение, какое у него появилось после ужина в Сен-Сернине. Между тем Бен-Жоэль, стоя у окна, с величайшим интересом присматривался к Сирано.
- Оставьте нас одних! - проговорил последний, указывая ему на дверь.
Цыган, молча поклонившись, вышел из комнаты. "Ищи, выслеживай, выспрашивай, сколько твоей душе угодно, - пробормотал он за дверями, - все равно без меня ты ничего не добьешься, а уж я постараюсь сторицей отплатить тебе за побои; кровью или золотом, а уж ты мне заплатишь за них!"
Заперев дверь за цыганом и отодвинув свой стул возможно дальше, то есть к самому окну, Сирано сказал серьезным тоном:
- Садитесь, пожалуйста.
Молодой человек послушно уселся перед Сирано.
- Я пришел сюда ради вас и для вас, - это нахожу необходимым сообщить вам сейчас же, чтобы заставить быть со мной откровенным. Согласны ли вы?
- Как сказать… это зависит…
- Отвечайте прямо, без обиняков, да или нет? - проговорил Сирано, слегка раздражаясь.
- Хорошо, я согласен отвечать вам на все откровенно.
- Ну, начнем, в добрый час! Вы влюблены в Фавентин?
- Сударь… - пробормотал Мануэль, пытаясь встать.
- Вы ее любите. Ваш вчерашний романс не был обыкновенной импровизацией. Наконец, ваши взгляды, ваше волнение говорили лучше и больше всяких слов. И граф де Лембра был прав, ревнуя к вам невесту.
- А если бы и так, что же из этого? - запальчиво спросил Мануэль, гордо закидывая свою красивую голову.
- Хорошо! Но раз вы рискнули так высоко метить, то, вероятно, у вас была какая-нибудь задняя мысль?
- Нет, я люблю ее и признаюсь в этом, но задних мыслей и замыслов у меня никаких не было.
- В таком случае, друг мой, вы просто безумец!
- Почему безумец? Я преклоняюсь перед женщиной, очаровавшей меня своей грацией и красотой. Это чувство касается лишь одного меня. А ей не все ли равно, люблю ли я ее или нет, раз она ко мне равнодушна?
- А я иначе думал.
- Как же именно?
- Я предполагал, что вы, не находя возможным низвести мадмуазель Жильберту на равную себе ступень, захотите найти возможность возвыситься до нее.
- Нет, я ни о чем подобном не думал.
- Неужели?
- Уверяю вас!
- Стало быть, вы ни больше ни меньше как обыкновенный цыган, нищий, отличающийся от других, подобных вам, лишь смелостью, иначе говоря, нахальством? - разочарованно проговорил Сирано.
- Да, я ничем другим не отличаюсь от других, - сдержанно ответил Мануэль.
- Вы глубоко убеждены в этом?
- Конечно… мне кажется… - бормотал Мануэль, невольно волнуясь.
- Расскажите мне, пожалуйста, всю вашу жизнь, - обратился Сирано к молодому человеку, еще ближе придвигаясь к нему. - Вы можете быть уверены, что говорите со своим другом! - добавил он просто.
- Моя жизнь такая же, как и всех мне подобных, - это бесконечное скитание по чужбине, полное лишений и излишеств; ночлеги под открытым небом в солнечные и дождливые дни. То ничего, кроме сухого хлеба в продолжение целого месяца, то роскошные пиры, и так - изо дня в день, и наконец, полнейшее равнодушие к судьбе, какая-то беспечность, увеличивающая радость светлых дней и помогающая легко переносить неудачи тяжелых минут.
- Хорошо, все это неважно, а дальше что?
- Как дальше?
- Не знаете ли вы чего-нибудь о своем прошлом?
- Очень мало.
- Но это "очень мало" может иметь огромное значение!
- Признаюсь, я не считаю себя членом семьи Бен-Жоеля.
Сирано вздохнул с облегчением.
- Что же заставило вас сомневаться?
- Мои воспоминания.
- Вот видите, вы помните кое-что.
- Так что же из этого? Если даже я случайно найденный ребенок, так кто поможет мне найти мою прежнюю семью?
- Некоторые люди умеют даже находить иголку в стоге сена, и я льщу себя надеждой принадлежать к числу подобных людей, - сказал с особым ударением Сирано.
При этих словах Мануэль в величайшем волнении приподнялся со стула.
- Скажите, умоляю вас, скажите, что вам известно? - проговорил молодой человек, задыхаясь.
- Продолжайте дальше, - спокойно ответил Сирано.
- Но что же продолжать?
- Ваши воспоминания. Самые незначительные факты могут разъяснить очень многое.
Мануэль задумался, очевидно, стараясь восстановить в своем взволнованном уме какие-то смутные воспоминания.
- То, что особенно ясно запечатлелось у меня в памяти, это домашняя жизнь старика Жоеля. Семья его состояла из пяти человек: самого старика, затем его сына, меня, Зиллы, еще совершенно маленькой, и еще одного мальчика, скоро умершего.
- А как звали этого мальчика?
- Старик Жоэль звал его Сами, но я, не знаю почему, называл его Симоном.
Невозмутимый Сирано, которого не могли смутить даже двадцать шпаг, направленных на него, вдруг весь вздрогнул и побледнел. Мануэль с любопытством взглянул на своего собеседника, но тот тотчас же овладел собой и спокойно спросил:
- Вы говорите, что его звали Симоном? Прекрасно! А не знавали ли вы кого-нибудь раньше семьи этого цыгана?
- Да, хотя очень смутно, но я припоминаю лица каких-то стариков и женщин, потом каких-то детей, между которыми я, кажется, был самый маленький. Особенно хорошо помню я одного высокого, худого мальчика с уверенной походкой и сильным голосом.
- Кто же это такой?
- Погодите, дайте вспомнить!.. - прошептал Мануэль, углубляясь в воспоминания.
- Да, он был со мной неразлучен и часто колотил меня!
- Это очень попятно; всегда лица, которые нас бьют, глубже запечатлеваются в нашей памяти. Палка - это могущественный помощник памяти!
- Да, но хотя он бил меня, я все-таки очень любил его, он назывался… вот, вот, сейчас вспомню его имя!
Сирано в величайшем нетерпении привстал со стула. Лицо его было покрыто крупными каплями пота, а грудь сильно колебалась под шелковыми складками кафтана.
- Да говорите же, говорите, скорее! - шептал он в волнении. Но Мануэль, не слушая его, весь отдался мыслям о себе, о своем настоящем и будущем, и в его голове носились уже фантастические образы.
- Ну, говорите же! - крикнул Савиньян, сжимая его руку и выводя его из забытья.
- Я все пытаюсь вспомнить это имя, но когда уже готов произнести его громко, оно снова исчезает из памяти!
- Соберитесь с мыслями!
- Вспомнил!
- Ну наконец-то!
- Этот ребенок… первый товарищ моих детских игр был… да, да, наверное!..
- Ну! Ну!
- Савиньян… да, Савиньян! - медленно произнес Мануэль, как бы еще раз вспоминая это некогда так часто повторяемое имя.
Сирано вскочил со стула, но совершенно уже преобразившись; на лице его одновременно выражались и нежность, и радость.
- Савиньян, сорвиголова, злодей Савиньян, наделявший тумаками своего ученика, когда тот ошибался в уроках фехтования! Да, этот Савиньян вырос, постарел, но еще не утратил памяти! - воскликнул Сирано, до боли сжимая руку Мануэля.
- Вы его знаете?
- Знаю ли я! О Боже, да ведь Савиньян - это Сирано де Бержерак! Обними, обними меня, дорогое дитя! О, старик Лембра, наверное, перевернулся бы теперь в своем гробу!
- Вы, вы - Савиньян? - воскликнул в радостном изумлении Мануэль, бросаясь в объятия Сирано. - Но кто же я? - спросил он вдруг с дрожью в голосе.
- Ты не Мануэль, долой это имя богемы! Ты теперь - Людовик де Лембра, брат Роланда де Лембра.
Мануэль, потрясенный этой неожиданной вестью, в изнеможении опустился на стул. Это внезапное открытие казалось ему слишком невероятным, злой иронией судьбы, которая сейчас же снова вернет его к мрачной действительности.
- Вы не обманываете меня? Не шутите? Не играете моим легкомыслием? - спросил он с мучительным сомнением в голосе.
- Во-первых, обращайся ко мне по-товарищески, как раньше, на ты, а во-вторых, я еще никого и никогда не обманывал!
- О Боже, как я счастлив! - с восторгом воскликнул Мануэль. - Но скажите, как могли вы…
- Опять?
- Как мог ты, - поправился Мануэль, сжимая руку Сирано, - под этими нищенскими лохмотьями искать графа де Лембра?
- Очень просто, я пристально взглянул на тебя.
- Не понимаю.
- А вот поймешь! Тебе знакомо это? - проговорил Сирано, вынимая из кармана коробочку и поднося ее к свету. Открыв ее, он вынул оттуда портрет молодого человека в роскошном охотничьем костюме.
- Это мой портрет! - воскликнул Мануэль.
- Нет, это портрет твоего отца, когда он был в твоих летах. Теперь ты понимаешь, почему я узнал тебя с первого взгляда? Твои глаза, улыбка, голос, походка - все говорило мне: "Старик Лембра вновь ожил в своем сыне", и потому-то я велел следить за тобой и пришел сюда расспросить тебя. Иногда природа любит сыграть злую шутку; боясь случайного поразительного сходства, я решил хорошенько выпытать тебя. Когда же у тебя сорвалось мое имя, - все мои сомнения рассеялись.