Она равнодушно ждала этой свадьбы, или, вернее, охотно бы взяла свое слово назад, если бы ее не останавливало неизменное послушание воле родителей, внушенное ей еще с детства.
V
Замок де Фавентин помещался в глубине сада, обнесенного решеткой, спускавшейся к Сене. Сидя на террасе у ворот ограды, Жильберта часто любовалась живописной рекой, плескавшейся внизу у ее ног. Здесь она читала, мечтала или болтала с Пакеттой, своей горничной и наперсницей.
Однажды утром обе девушки по обыкновению заняли свои обычные места, в тени каштана, живописно раскинувшего свои густые ветки.
Обе они о чем-то оживленно болтали вполголоса, низко наклонившись друг к другу, так что белокурые волосы Жильберты совершенно касались черных кудрей Пакетты.
Хорошенькие щечки Жильберты рдели от возбуждения, как цветок персика.
- Давно ли это продолжается? - спросила Пакетта, внимательно выслушав возбужденный рассказ своей госпожи.
- Вот уже три недели.
- Неужели?
- Да, ровно три недели я ежедневно нахожу утром у себя на балконе букет цветов и в нем стихи.
- Преподносить букеты ежедневно - это легко, конечно, но стихи… Одно из двух: или этот любезный незнакомец талантливее наших модных стихоплетов, или у него в памяти приготовлен большой запас стихотворений на случай.
- У тебя злой язык!
- Можно ли мне задать вам один вопрос?
- Говори!
- Скажите мне откровенно, положа руку на сердце, какое впечатление производит на вас появление этих стихов и букетов?
- Кажется, я немного безрассудна!
- Я не понимаю вас, барышня, это не ответ!
- Хорошо, так знай, что меня возмутила смелость этого незнакомца!
- Ну конечно, - а потом?.. - Потом я привыкла!
- До такой степени, что теперь?..
- Теперь мне кажется, что я не могла бы ему запретить этого тайного обожания, раз до сих пор я не остановила его.
- И вы не подозреваете, кто бы это мог быть? - Уверяю тебя, не могу догадаться.
- Неужели никого нельзя заподозрить?
- Буквально никого!
- А графа де Лембра?
- Моего жениха, что ты! Он видится со мной ежедневно, свободно может говорить, когда ему вздумается. К чему бы ему эти таинственные подношения букетов и цветов?
- Может быть, простое внимание!
- Нет!
- В таком случае, может быть, простое испытание?
- Граф не нуждается ни в испытании меня, ни в покорении моего сердца. Он так же уверен в моей верности, как в слове моего отца!
- Стало быть, все это ни к чему?
- Да, ни к чему! Через месяц моя свадьба. И воспоминание об этом странном приключении лишь вызовет у меня лишнее сожаление!
- Лишнее сожаление?! Вот видите, вы не любите графа де Лембра и все-таки выходите за него замуж.
- Но что же мне делать?
- Вам нужно отказать! Честное слово, я бы и минуты не колебалась! - проговорила Пакетта, энергично встряхивая хорошенькой головкой.
- Ты - дело иное, ты свободна. Ты не обязана заботиться о семье, не обязана поддерживать чести рода!
- Да, это правда, но…
- Если бы даже я отказала, так ведь решение отца тверже моей воли! - грустно продолжала Жильберта.
Да, Пакетта, ты счастливее меня: ты свободно можешь любить, а я любить не смею!
В саду послышались голоса. Жильберта вздрогнула и замолчала. В тот же момент на террасе появилась маркиза де Фавентин под руку с графом. Жильберта невольно вскрикнула от неожиданности.
- Я, кажется, испугал вас? - спросил Роланд.
- Нет, это так! - пытаясь улыбнуться, ответила молодая девушка.
Поцеловав руку невесты, Роланд вернулся к маркизе, - поместившейся на каменной скамье, которая окружала платан. Заметив неуловимый жест матери, Жильберта уселась рядом с женихом, но, не принимая участия в разговоре, задумчиво устремила глаза вдаль и вся отдалась своим думам.
- Вы так грустны сегодня, скажите, не случилось ли чего-нибудь? - спросил граф, пристально всматриваясь в задумчивое лицо невесты.
- Извините, пожалуйста, мою рассеянность, но, право, ничего не случилось.
"Странно!" - подумал Роланд хмурясь.
Разговор не вязался. Видя это, граф решил переменить тему и, вынув из кармана ящик для драгоценных вещей, тончайшей работы, с гербом маркизов де Фавентин, учтиво положил его на колени молодой девушки.
- Зная, что вы очень интересуетесь изящными вещицами, я осмелился заказать для вас эту безделицу одному флорентийскому ювелиру! Окажите мне честь принять эту игрушку! - проговорил граф.
Снисходительно улыбнувшись, молодая девушка внимательно посмотрела на прелестный подарок.
- Да, действительно, это очень изящная и дорогая игрушка! - сказала она равнодушно.
- Жильберта, неужели ты не можешь учтиво поблагодарить графа? - заметила с укоризной маркиза.
- Простите, я забылась! Сердечно благодарю вас, граф, за память! - холодно проговорила молодая девушка.
"Холодна, как мрамор. Неужели я ошибся?!" - снова пробормотал граф. Опять воцарилось неловкое молчание. Вдруг, к удовольствию всех трех действующих лиц этой сценки, издали наблюдаемой Пакеттой, вдали показались маркиз и Сирано де Бержерак.
Молодой человек изящным поклоном издали приветствовал дам и учтиво подошел к руке маркизы. - А, господин Бержерак, как я рада снова видеть вас у себя!.. Ведь уже целые две недели вы лишали нас Своего милого общества! Может быть, вы были больны? - спросила маркиза, обрадованная приходом гостя.
- Да, я был все это время занят, но не выходил из второстепенной роли! - весело проговорил Сирано.
- Иначе говоря, вы дрались? - спросил Роланд.
- Да, но совершенно не по моей вине. Я был секундантом у Бризайля, который дрался, ей-Богу, не помню из-за чего, затем поддержал Канильяка, причем лично для меня осталось лишь приятное воспоминание вот об этой царапине на носу.
- Ну, это пустяшные ссоры, но я слышал, что у вас были действительно серьезные столкновения! - сказал маркиз.
- Позвольте узнать, какие?
- Я слышал, что вы серьезно повздорили с Покленом, укравшим у вас из "Педанта" целую сцену и вклеившим ее в свои "Плутни Скапена".
- А, вы об этом!
- Но, как я вижу, вы очень хладнокровно относитесь к этой истории?
- Чего же мне волноваться? - спросил Бержерак, пожимая плечами. - Положим, это верно, что Мольер заимствует у меня, но ведь об этом все знают и все говорят, так что мне нечего мстить. Притом раз он находит нужным красть мои мысли, то этим доказывает только, что они хороши, иначе он не проделывал бы этого так часто!
- Конечно, вы правы!
- Но вот что меня возмущает до глубины души: он приписывает своему воображению все, чем обязан лишь памяти, иначе говоря, в отношении многих своих произведений он разыграл лишь роль акушера, а называет себя отцом!
Взрыв хохота служил ответом на его слова. Лед был, наконец, сломан, и веселье Сирано сообщилось всей компании.
- Право, вы гораздо лучше, чем о вас говорят! - заявил, улыбаясь, маркиз.
- Э, не думайте лучше распространяться об этом. Если моя репутация плоха, то это значит, что я дал время своим врагам испортить ее! - заметил небрежно Сирано. - Поговорим лучше о вас. Вероятно, за это время накопилось много хороших новостей!
- У меня лишь одна, но зато самая радостная: через месяц наша свадьба! - сказал Роланд.
"Кажется, бедное дитя не особенно восхищено столь заманчивой будущностью!" - подумал Сирано, подмечая невольный жест Жильберты при последних словах жениха.
- Счастлив тот смертный, который заранее знает час своего блаженства! - проговорил он вслух, поднимаясь с места.
- Вы обедаете с нами, господин Бержерак? - спросила маркиза.
- К величайшему моему сожалению и прискорбию, не могу, так как я принужден покинуть ваше уважаемое общество.
- Так скоро?
- Меня ждут в бургонском замке! - Ну, это лишь предлог!..
- Уверяю вас, что этот предлог из плоти и крови, маркиза! Это - мой секретарь Сюльпис Кастильян.
- О, он может подождать!
- Останьтесь, прошу вас, а после обеда вы прочтете нам кое-что из ваших новейших произведений! - проговорила Жильберта, подходя к молодому человеку.
- Если вы приказываете! - сказал Сирано, - я не осмеливаюсь иметь ни одного атома собственной воли! Итак, я остаюсь, маркиза! А не пройтись ли нам до обеда к Новому Мосту! Говорят, что Бриоше ставит сегодня какой-то новый фарс, в котором, к величайшей радости зевак и шалопаев, моя особа представлена в весьма комичном виде.
И Сирано принялся высчитывать все приманки, какие может дать сегодня Бриоше. Вдруг его слова были прерваны какой-то странной музыкой, долетавшей с берега. У решетки сада внизу, на берегу Сены, стояли двое мужчин и молодая женщина, одетые в живописные, яркие костюмы. По-видимому, это были бродячие цыгане. Перевесившись через решетку, Сирано залюбовался этой оригинальной группой музыкантов. Действительно, они производили сильное впечатление: женщина поражала своей красотой, а ее товарищи, одетые в мишурное тряпье, изумляли своей гордой, полной достоинства осанкой.
- Почему бы не пригласить этих странствующих музыкантов сюда? Уверяю вас, маркиз, что вблизи они произведут еще лучшее впечатление! - проговорил Сирано, забывая и Новый Мост, и Бриоше с его новым фарсом.
- Я согласен с вами! Ну а ты, Жильберта, что скажешь? - отвечал маркиз.
- Мне все равно, как хотите! Позовите их, пожалуйста, сюда, господин Бержерак!
- Эй вы! Заходите сюда, да поживее, и покажите нам свое искусство! - проговорил Сирано, подзывая цыган.