Герой романа Л. Галле - Сирано де Бержерак - знаменитый французский романист, поэт и драматург, жизнь которого была полна романтических приключений. Имея благородный и прямодушный характер, Сирано часто попадает в исключительные ситуации, из которых благодаря своему незаурядному уму, ловкости и храбрости выходит победителем.
Предназначается для детей среднего и старшего школьного возраста.
Перевод с французского
Содержание:
Л. Галле - Капитан Сатана - или - Приключения Сирано де Бержерака 1
Часть первая - Роковой документ 1
Часть вторая - Расплата 31
Послесловие 57
Л. Галле
Капитан Сатана
или
Приключения Сирано де Бержерака
Часть первая
Роковой документ
I
В поздний октябрьский вечер 1651 года из ворот замка в Перигоре выехал всадник, направляясь по дордонской дороге. Порывистый ветер обдавал его своим холодным дыханием, но он, прямой и неподвижный, как рыцарь, закованный в латы, невозмутимо продолжал свой путь. Появление этого одинокого путешественника в такой поздний час, притом на безлюдной дороге, невольно вызывало опасения, уж не был ли он из тех искателей приключений, что живут за счет чужих кошельков.
Однако ничто в его поведении не указывало на принадлежность к столь благородной профессии: всадник спокойно свернул с большой дороги и направился по узкой тропинке, пролегавшей между двумя холмами, покрытыми вереском, дроком.
Медленно двигаясь в этом тесном ущелье, он время от времени лениво сбивал концом хлыста нависшие над его головой полуобнаженные ветки деревьев, окаймлявших тропинку, и вдруг, невыносимо фальшивя, затянул:
И при бедности здоровье
Высшее богатство,
Без здоровья ж и без денег
Бедность - хуже рабства!
Мне чердак чертогом служит,
Сутки круглые плащ греет,
И бедняк ничуть не тужит,
Ложе на досках имея…
Между тем ущелье кончилось, и всадник очутился на берегу реки, через которую был устроен перевоз, как раз против селения Сен-Сернин, расположенного на противоположном берегу.
В это время из-за гарданских холмов показалась луна. При ее свете наш путешественник заметил в нескольких шагах впереди себя какую-то неподвижную фигуру с мушкетом в руке. Однако эта подозрительная встреча, по-видимому, нисколько не обеспокоила всадника, невозмутимо продолжавшего свой путь.
Вдруг незнакомец быстро выскочил вперед и со словами: "Милостыньку, Христа ради, господин!" - загородил ему дорогу.
- Э, друг мой, мне кажется, ты слишком тяжело снаряжен для простого нищего! - проговорил всадник, иронически похлопывая кончиком хлыста по блестящему дулу мушкета.
- Дороги так опасны, барон! - пробормотал тот в свое оправдание.
- Ба, воображаю, как ты много потеряешь!
- Положим… - проговорил бродяга. - Милостыньку, господин! - снова повторил он, на этот раз уже с явной угрозой.
- Черт возьми, - воскликнул всадник, - однако ты, парень, просишь милостыни, словно требуешь - "кошелек или жизнь"!
- А это как вам будет угодно! - уже грубо проговорил нищий, быстро приставляя дуло мушкета к груди незнакомца.
- Ого, какой убедительный довод! Только ты, парень, не торопись! - хладнокровно отвечал всадник, моментально отталкивая оружие от своей груди и быстро соскакивая на землю.
В следующее мгновение нищий почувствовал, как шея его очутилась в сильных руках незнакомца; еще минута - и ослабевшие руки бродяги бессильно опустили мушкет. Подхватив его, всадник хладнокровно взял свой хлыст и, осыпая частыми ударами злосчастного нищего, наставительно проговорил ему:
- Ну, благодари черта, своего патрона, что на этот раз ты так легко отделался, парень, а то, будь я сегодня в плохом настроении, не миновать тебе фужерольской виселицы или просто хорошего удара прикладом. Всмотрись же теперь хорошенько, дуралей, и помни - в другой раз не попадайся мне на глаза. А то несдобровать тебе! Вот тебе мой добрый совет! - закончил всадник, выпуская, наконец, из своих рук избитого нищего.
Стоявший теперь на коленях бродяга поднял свои черные, дышавшие ненавистью глаза на иронически улыбавшееся лицо незнакомца и глухо проговорил:
- Буду век помнить вас, господин, только пустите меня!
При этих словах, сказанных каким-то странным тоном, путешественник пристально взглянул, пользуясь светом луны, в исказившееся от боли и злобы лицо бродяги, затем, пока тот, почесываясь, приподнимался с земли, схватил его мушкет за дуло и, повертев несколько раз над головой, с силой швырнул его в волны Дордоны. После этого, не обращая больше внимания на нищего, он быстро вскочил на лошадь и направился к перевозу, на котором и переправился на другой берег.
Через десять минут он был уже на улице селения Сен-Сернин. Проехав по ней несколько шагов, всадник остановился и, приподнявшись на стременах, окинул пытливым взглядом стоявшие перед ним домики. В одном из них, несомненно, лучшем во всем селении, в окнах весело светился огонек и струйка аппетитно-пахучего дыма невольно вызвала улыбку удовольствия у проголодавшегося путешественника.
Дом этот, так приветливо манивший издали, принадлежал Жаку Лонгепе. Но человек, носивший это воинственное имя, не имел ничего общего с профессией своих предков: это был просто кюре в Сен-Сернине. Правда, из-под его черной сатиновой рясы резко вырисовывались атлетические формы, а широкое мясистое лицо, обрамленное черной бородкой, выражало энергию и самоуверенность, но в общем это было кроткое и, как дитя, простодушное существо.
В то время как всадник медленно приближался на пароме к берегу, кюре суетился у себя на кухне, то и дело торопя экономку, хлопотавшую у очага.
- Жанна, помилосердствуйте! Ведь уже восемь часов, а у вас еще не готово! Вот увидите, что ваша щука будет сырая. Подумайте, ведь через какие-нибудь четверть часа Савиньян, наверное, будет здесь!
- Ладно, ладно, обождет немного, невелика важность! - бормотала раздраженная кухарка. - Все равно, пока все не будет готово, я не подам ничего!
Чувствуя свое бессилие здесь, священник медленно вышел из кухни в столовую. Стол был уже накрыт, а рядом, на буфете, возвышался целый ряд покрытых мохом бутылок. Не хватало лишь дорогого гостя. Часы пробили уже четверть девятого, вдруг в передней раздался звонок.
- Это он! - вскрикнул кюре, настежь растворяя двери и бросаясь в объятия гостя.
- Твой ужин, дружище, как нельзя более кстати в этакую адскую погоду! - проговорил гость, целуясь с хозяином и входя в комнату. - О, я слышу запах трюфелей и дичи!.. Чертовски приятная штука, я уже заранее предвкушаю райское блаженство!
- Ну, присаживайся, дорогой Савиньян! - проговорил кюре, снимая с него плащ и развешивая его перед камином. Приказав затем Жанне подавать, он уселся со своим гостем у стола.
Весело болтая, друзья принялись за вкусные яства, приготовленные опытной рукой Жанны. Жак и Савиньян были лишь молочные братья, но это не мешало им быть связанными узами настоящей братской любви.
- А ведь я приехал не только поужинать, - у меня есть к тебе важное дело! - проговорил вдруг приезжий, принимаясь за паштет, покрытый толстым слоем перигорских трюфелей.
- В чем же дело? - спросил кюре. - По твоему письму я уже сразу догадался, что, вероятно, что-нибудь случилось! - добавил он, с любопытством глядя на молочного брата.
- Потом поговорим об этом, а теперь подвинь-ка мне, пожалуйста, эту достопочтенную щуку!
- Это триумф Жанны! И в самом деле, щука - на редкость!
- Что ты?! Да разве это какая-нибудь сказочная рыба?
- Нет, но эта восхитительная щука прислана мне в честь твоего приезда аббатом Бурдейлемом из озера Фонта.
- Восхитительно, очаровательно! Откуда бы она ни была, но она великолепна, особенно под этим соусом из шампиньонов с белым вином!
Вскоре веселая трапеза была кончена. Жанна убрала со стола и поставила перед друзьями бутылку арманьякского ликера и две крошечные рюмочки.
Отпив немного ликера, Савиньян облокотился на стол и, устремив глаза на друга, проговорил серьезным тоном:
- Жак, поболтаем теперь о деле!