Он прикинул глазом: по меньшей мере десять тысяч фунтов! И тут же мелькнула мысль: а что, если рискнуть и все забрать сегодня же ночью? Но, взглянув на русских, Уэсли отказался от этого соблазнительного предприятия. Русские так просто не отдадут свое добро. Хотя на "Орегоне" и отчаянные парни, но схватка может дорого обойтись. Нет, пусть сам Дайльтон этим занимается. Уэсли только разведчик.
- Дело сделано! - сказал Уэсли.
Тут же договорились о цене. За один вельбот обрадованный Лигов отдал столько уса, что по подсчету Уэсли можно было купить три-четыре новых. Русские попытались выменять у американцев гарпуны и флейшерные ножи, но Уэсли наотрез отказался продать что-нибудь из снаряжения.
Плотник внимательно осматривал вельбот. Крепко сколоченное суденышко было приспособлено для охоты на китов. В носовой части были сделаны специальные крепления для линя гарпуна, соединенные со всем корпусом. По бортам шли воздушные камеры, которые не дают вельботу затонуть, если он даже перевернется или будет заполнен водой.
Ходов подошел к плотнику:
- Крепкая вещь?
- Ничего себе… можно сделать и покрепче, - в раздумье ответил Кленов.
Вечером Уэсли отправился к себе на судно. Лигов на прощанье сказал ему:
- Счастливого плавания и чтобы найти вам друга. Надеюсь, что в следующий раз вам не придется преследовать своего кита через океан до наших берегов.
Уэсли ответил смехом. Он понял, что русский не совсем поверил в его рассказы. Когда вельбот стал таять в сумерках, опустившихся на воду, Алексей сказал:
- Лицо у этого китобоя пиратское!
- Да, на рядового китобоя он мало похож, - согласился и Лигов.
- Глаза у него забегали, когда наши запасы увидел, - заметил Ходов. - От такого пакости только и жди… не она ли здесь в прошлом году эвенков рушили?
Боцман и не подозревал, как он был близок к истине. Лигов, смотря на судно, очертания которого едва виднелись в темноте, сказал:
- На всякий случай проверить винчестеры. Ходов, Тернов и я дежурим первые. В четыре смените нас.
Ночь прошла спокойно. На рассвете, когда еще лежал густой туман, Уэсли снялся с якоря и ушел в море. Встречавшиеся вокруг киты не прельщали его. Трюмы были полны. Не задерживаясь, он взял курс на Сан-Франциско, чтобы сообщить Дайльтону об открытой им колонии русских китобоев. Утром Лигов решил идти в Николаевск. Нужно было решать вопрос о продаже уса, да и продукты кончались. Олег Николаевич брал с собой боцмана и двух матросов: Петра и Павла. Погода держалась хорошая, пошли под парусами.
…Козакевич радостно встретил Лигова. Разговаривая с ним, как со старым знакомым, он притворно сердился:
- Словно в воду канули! Уже хотел посылать на розыски. Выслушав краткий рассказ капитана, контр-адмирал, довольный успехами китобоев, говорил:
- Превосходно, превосходно, господа. Начало делу положено. Лиха беда начало!
Но когда Лигов сказал о посещении Уэсли, Козакевич забарабанил пальцами по столу:
- Правы, батенька, правы… Ходят они по нашим водам, как у себя, а ничего поделать не могу. Сторожевых судов нет. Вот браконьеров и ловить некому!
Он устало опустил голову на руки, помолчал. Оба думали о Петербурге. Неужели же там люди у власти не думают о далеком крае, об охране его? Видно, не думают! Козакевич вздохнул и снова заговорил:
- А вот еще одна новость, и пренеприятная. Аляску-то, как и все наши американские владения, продаем американцам. Дошел слух такой. В гавани бот стоит, из Ситхи пришел. Капитан говорит, что там все об этом знают. Если такое случится, не простят нам внуки наши. Прадеды не для того по морям в утлых суденышках ходили, гибли от скорбута, штормов и морозов. Продажа владений - ущемление славы и силы российской! Трудно будет внукам нашим русские земли собрать…
Лигов был поражен не меньше, чем контр-адмирал, когда он об этом узнал. Какая необходимость, в чем выгода этой позорной продажи? Ведь те земли открыты и пройдены русскими, там и поселения имя основаны.
Но что-нибудь изменить, остановить они не могли. Казакевич понимал, что продажа Русской Америки отразится на развитии северо-восточного края. Так об этом и сказал:
- А наш край здесь на прозябание будет обречен. - В голосе были горечь, усталость и безнадежность. Контр-адмирал посмотрел на Лигова: - Но это не должно ослаблять наши усилия. Воспользуйтесь оказией. Бог идет назад, в Ситху. С ним и везите весь ус. Там хорошо продадите. Здесь его некому сбывать. На вырученные деньги судно себе приобретете. Настоящее, хорошее судно…
Это был разумный совет. Большим контр-адмирал не мог помочь.
- С капитаном бота мы условимся, - сказал Козакевич. - Здесь русские должны очень помогать друг другу…
…Урикан стал незаменимым помощником китобоев. Все замечали, все видели его умные, грустные глаза на спокойном, бесстрастном лице. После того, как стали находить все меньше уса, он подсказал, что его можно выменивать у прибрежных жителей на продукты и охотничьи припасы. Товарищи последовали его совету.
Видя, что Алексей тщательно зарисовывает найденные на берегу кости китов, измеряет их, Урикан старался ему помочь. Как-то Алексей, с сожалением рассматривая китов, проходящих вдоль берега, помечтал:
- Эх, Урикан, мне бы одного кита!..
- Рисовать? - осведомился эвенк.
- Нет, резать, смотреть… - пояснил Алексей.
То, что Северова часто можно было видеть с книгой или за альбомом, внушало эвенку все большее уважение, и он дал себе слово помочь Алексею. Случай для этого скоро подвернулся. В бухту, почти к самому берегу, подошел молодой китенок-кашалот. Осенью телята, как называют детенышей китобои, встречаются редко.
Урикан с пикой в руке первый на своей лодке приблизился к китенку. За ним устремился десяток лодок, и, подойдя близко к мирно лежавшему на воде животному, эвенки метнули в него пики. Окрашивая воду кровью, китенок закружился, сунулся своей тумбообразной мордой в берег. Это и решило его судьбу. Удар Урикана пикой под левый плавник был смертелен. Пика достала сердце. Закряхтев, китенок перевернулся.
Эвенки криками торжествовали свою победу. И тут же намеревались устроить пиршество, но Урикан остановил их.
- Калым нужен русскому, но не есть его, а резать и смотреть, что у него внутри, - сказал он.
Охотники были озадачены. Они прекрасно знали, что есть внутри у кита, но почему это неизвестно русскому, они не могли понять. Однако послушались Урикана, который у русских пользуется большим почетом, и вытащили пятиметрового китенка на берег.
- Это тебе, - сказал Урикан Алексею. - Смотри, что у него в животе…
- Спасибо, друг! - Алексей пожал руку Урикану и при помощи эвенков принялся вспарывать животное. Среди туземцев разнесся слух, что русский ищет в ките дух, который он хочет спрятать в бутылку, чтобы затем призывать к берегу столько китов, сколько ему нужно. И все хотели увидеть, как русский будет прятать китовый дух в бутылку.
Плотник наотрез отказался помогать Алексею:
- Не по мне это дело!
А когда эвенки начали топорами отсекать голову кита и на песок хлынула кровь, Кленов переменился в лице и быстро ушел с берега. Больше к месту разделки кита он не подходил. Мрачный, неразговорчивый, он несколько дней работал с каким-то ожесточением, то обкладывал землей стены дома, готовя его к зимовке, то валил деревья и рубил дрова, заготовляя их на зиму. Антон Прокопьевич изнурял, себя работой, словно стараясь в ней забыться, отогнать назойливую мысль. Он похудел. Под лихорадочно блестевшими глазами появились темные пятна.
Работа Алексея привлекла внимание всего селения. Рассевшись полукругом, люди смотрели, как Алексей, весь перемазанный кровью и салом, зарисовывал части тела кита, его органы.
Наконец-то Алексей начал работу, о которой мечтал. Северов был первым русским ученым, который анатомировал кита. На каждом шагу находки, открытия… Северов забыл обо всем.
Приход бота "Компас" в бухту Надежды прервал его работу. С судна начали сгружать продукты для колонии и для торговли. Лигов ошеломил Алексея новостью:
- Собирайся в Ново-Архангельск. Там продадим китовый ус.
Маленькая колония была опечалена расставанием. Долго смотрели моряки вслед уходящему судну. Расставались надолго, на всю зиму.
Плотник, видя расстроенные лица товарищей, мрачно посасывающего трубку боцмана, нахмуренного Тернова, притихших матросов, сказал:
- Дождь будет. Муку в сарай надо перетаскивать.
И хотя небо не обещало непогоды, принялись за дело. Труд помогает во всем. И скоро уже послышались голоса, весело подтрунивавшие над Павлом, который, разорвав мешок, высыпал на себя муку. Плотник, довольно ухмыляясь, таскал по два мешка. Чем больше тяжесть на плечах, тем легче у него на сердце.