– И то и другое, сэр Сериога, – строго проговорила Клоти и слегка распахнула плащ.
На свет высунулся очаровательный холмик груди, укутанный в черный шелк. От осеннего холода холмик очень быстро увенчался тугой, напряженно торчащей вперед вишенкой соска. Серега, сглотнув, перевел взгляд на осенние пожухлые газоны. Тело радостно наполнилось знакомой тяжестью, отвечая на соблазнительный вид Клотильды.
Он кое-как управился с реакцией собственного тела, несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, затем покосился осторожно на точеный профиль Клоти. Не заметила ли?
Клотильда тем временем рассуждала:
– Человеку нужна надежда. Помимо веры. Надежда на лучшее, надежда на собственные силы.
– Это вера.
– Что – вера?
– Вера в собственные силы, – поправил Серега разошедшуюся в рассуждениях леди. – Нет такого выражения – надежда на собственные силы. У нас, во всяком случае.
– Знаешь, как у нас говорят? – быстро спросила Клоти. – Что в полдень грош, что наутро грош. Надежда, вера… Так вот, иногда нет лучшей возможности дать человеку надежду – или веру, если тебе так больше нравится, – чем позволить ему… гм… подраться. Просто и незатейливо дать в рожу кулаком какому-нибудь мерзавцу. Или хотя бы помечтать о драке. А что касается поединка, то твоему отцу достаточно вызвать своего обидчика на бой, определяемый уложениями рыцарскими как бой ради Божьего суда. А затем он может преспокойненько назначить защитника своих прав. Хоть меня, хоть тебя, сэр Сериога. Все честь по чести, все по правилам. Так что не трусь! Я уж поняла, что твой отец и муху не поимеет – даже если она ему глаз начнет грызть. Но мы-то с тобою знаем это самое… как мух обижать, во! И не только мух, собственно…
– У нас так не делается, – твердо стоял на своем Серега, – и отца давай-ка лучше не трогать. Он о таком только мечтать может, но вот когда дойдет до практики, скорее сам себя отделает, чем другому человеку посмеет пальчик прищемить. Так что и драться, и вызывать на бой придется нам самим. Хорошо, Клоти?
Леди-рыцарь обиженно поджала губы, но спорить не стала.
Магазинчик антиквара – или, как его упорно называла леди Клотильда, ростовщика – в лучах неяркого солнца блистал желтенькой краской. Мимо по тротуару шли немногочисленные прохожие. Двое или трое из них одарили Клотильду в достаточной степени равнодушными взглядами – если там и было любопытство, то относилось оно скорее к ее плащу. Но никак не к ней самой.
Серега остановился неподалеку от магазина, вынуждая остановиться и свою спутницу.
– Ну… Мы на месте. Последний раз призываю – облегчи душу признанием, дочь моя. На небе, вот увидишь, зачтется.
С Клоти, как ни странно, всю решимость к этому моменту как рукой сняло. Неужели ее решимость была наигранной? Она помялась и с преувеличенным вниманием принялась рассматривать ближайшую лужу.
Что-то тут было не то. Впрочем, как и вся эта история.
– Клотильда! – напористо продолжил Сергей, чувствуя, как начинает учащенно биться сердце и все нехорошие сомнения и мысли выплывают из глубин памяти. Нечто вроде гласа Божьего – восстань, сомнение! – Признавайся. Немедленно. Что ты сказала вчера? Чего ты ждешь сегодня?
– Сэр Сериога, я…
Он схватил ее за руку и прорычал:
– Клоти! Знаешь, я уже дозрел.