Когда папа рассказал мне об этом, я спросил его, выбрал ли он в Африке участок под виноградник; сам он ни разу не упомянул об этом со дня своего возвращения.
- Боюсь, что нет, Джон, - ответил он. - Земля там плодородна, но сегодня там нет политической стабильности, и ее не будет в ближайшее время. Если бы я купил там участок, то через два года его отобрали бы зулусские или голландские власти. Но не переживай, рано или поздно, мы купим виноградник здесь. Обещаю тебе.
Затем я задал вопрос, который не давал мне покоя:
- Если Полуночник действительно принадлежал господину Рэйнольдсу, правильно ли ты поступил, помогая ему бежать? Не было ли это кражей?
- Ах, сынок, я и сам много раз спрашивал себя об этом. - Он взял меня за руку. - Но прежде чем ответить, я хочу задать тебе один вопрос. Разве это справедливо, когда один человек является собственностью другого?
Затем он добавил:
- Разве тебя не приводит в ярость птичий рынок в Порту, сынок? А ведь насколько постыднее торговать мужчинами и женщинами, содержать разумных существ в ужасных условиях…
Нет нужды лишний раз говорить о моей ненависти к торговле птицами. С этого момента я определился со своей точкой зрения.
Глава 14
Виолетта еще не покинула Порту, и как-то в субботу после обеда мы с Полуночником спрятались за углом и наблюдали, как она продает свои вышитые молитвами полотенца на Новой площади. Бушмен проникся к Виолетте симпатией, узнав, что эта юная девушка знает почти все созвездия на небосводе. Когда я рассказал ему о ее нелегкой доле, он сказал:
- Наверное, сейчас на нее охотится Гиена, как и на тебя раньше, Джон.
Я попросил его не подходить к ней, объяснив, что ее накажут, если увидят их вместе. Заметив мое волнение, Полуночник согласился и посмотрел на небо, несколько минут что-то быстро прищелкивая на своем языке.
- О чем ты говоришь? - спросил я.
- Я просил охотников на небосклоне защитить Виолетту и помочь ей.
Я повел его к тому месту, где утонул Даниэль. Я рассказал ему о том, что случилось в тот день, признавшись, что именно я мог подтолкнуть мальчика к смерти, сообщив ему, что Виолетта хочет уехать в Америку без него. Полуночник взял меня за подбородок, но ничего не сказал. Вместо этого он показал на отражение в воде и положил свои сильные руки мне на плечи.
- Джон, мы все - слабые существа. И ты тоже не такой сильный, как иногда думаешь. Богомол оставил Даниэля. Поэтому он утонул.
Полуночник чувствовал мои сомнения и всю дорогу назад обнимал за плечи, возможно, желая придать мне уверенности. В ту ночь он услышал, как я плачу, и на цыпочках прокрался в мою комнату. Он снова выдыхал мне в рот дым из своей трубки, пока в комнате не потемнело и я не смог ничего различить. Затем он зажег свечу, закрыл дверь и попросил меня подержать ладонь над пламенем свечи, сколько я смогу выдержать. Ошеломленный, я ответил, что не думаю, будто у меня получится. Он вытянул руки и пошевелил ими в клубящемся дыму, затем медленно поднял их над головой и объяснил, что ожог привлечет ко мне особую бабочку, которая попросит у Даниэля прощения за меня.
- Она делает мир совершеннее, - сказал он.
Он взял мою правую руку и начал тереть ее в своих ладонях, так интенсивно, что она стала жаркой и влажной. Я подозреваю, он покрыл мою кожу какой-то невидимой защитной пленкой; но в тот момент я был слишком напуган, чтобы что-то заметить. Однако я помню, что мои пальцы издавали кислый запах.
- Ты не должен кричать, - предупредил меня Полуночник. - Иначе спугнешь бабочку.
Сделав глубокий вздох, я подвел руку к пламени. Ее обожгло болью, но мне удалось сдержать крик. Я держался, сколько мог, не больше секунды, затем отдернул обожженную руку. Полуночник сказал мне, что я все сделал правильно.
- Как бушменский воин, - похвалил он, с восхищением посмотрев на меня.
Задув свечу, он попросил меня показать ему ожог.
Мне показалось, что вся моя жизнь, все дыхание свелось к пульсирующей боли в руке. Моя душа, прося прощения, сжималась и разжималась, словно кулак. Полуночник склонился надо мной и прошептал:
- Вот она!
- Кто?
- Бабочка. Она села на твою руку и лечит ожог. Она вылизывает рану.
- Какого она цвета?
- Тише, говори шепотом. Она розовая, синяя и черная, как и ее отец, ветер пустыни.
Он хлопнул меня по спине. Мое сердце билось так сильно, что я едва стоял на ногах.
- Она почти закончила, Джон. Когда я снова хлопну тебя, осторожно-преосторожно подними руку и скажи: "Пусть бабочка летит в ночной лес!"
Когда я произносил эти слова, воздух над моей поднятой рукой начал вибрировать. Я вздрогнул от неожиданности.
- Мне кажется, я чувствую ее, - прошептал я.
Потом Полуночник наложил на ожог травы, которые он принес из сторожевой вышки и размял их в кашицу.
- Это закрепит лечение бабочки.
- А бабочка точно знает, где искать мертвых? - спросил я.
- Точно. - Он почесал нос и чихнул. - Она способна найти любой цветок, который когда-либо появлялся на свет.
Папа хотел научить Полуночника науке составления топографических карт, считая, что у бушмена есть к этому способности. Но когда он узнал, что коллеги за его спиной трещат, как сороки, и называют его друга не иначе как "обезьяной Стюарта", он никогда больше не просил Полуночника ходить с ним на работу. С шотландской стойкостью он затеял другое мероприятие: начал покупать лопаты, грабли, тяпки и кирки различных форм и размеров, чтобы превратить наш садик в зеленый рай, а также в место для проведения опытов с лекарственными растениями.
Меня, Фанни и Полуночника попросили помочь вернуть сад в цветущее состояние, но большую часть работы выполнял наш выносливый африканец. Мы были приятно удивлены, узнав вскоре, что сплетенные друг с другом безжизненные розовые кусты не все погибли. Понадобились несколько недель ежедневного напряженного труда, чтобы к концу октября очистить значительный участок земли для насаждений Полуночника и оживления многострадальных роз. Осень была теплой, и уже в начале января на одном кусте распустились три желтых бутона. Мы подарили эти цветы маме, и она поставила их в тонкую фарфоровую бело-голубую вазу. У нее до сих пор сохранился рисунок, который я набросал в тот день с этого натюрморта.
После посещения Квинта-дос-Акроса, ботанического сада на окраине города, у Полуночника сложились представления о том, какие лечебные травы он должен выращивать. Бенджамин Сиксес, местный аптекарь и друг семьи, предложил африканцу семена иссопа, арники, наперстянки, мать-и-мачехи и других европейских целебных трав, а также ростки лаванды, александрийского листа, шалфея, вербены и других лекарственных растений.
Наша привязанность к Полуночнику не избавляла нас от разных тягот, связанных с его пребыванием у нас.
Однажды я случайно подслушал разговор моих родителей, когда они обсуждали, закрывшись в своей комнате, стоит ли подвергать бушмена насмешкам городских жителей. Кроме того, несколько раз он был неучтив и даже груб. Однако разумное объяснение такого поведения появлялось, как правило, позже.
Иногда наше непонимание мотивов его поступков ухудшало и без того неприятную ситуацию. Однажды он заболел, впервые за это время, и все его тело покрылось прыщами. Пару дней мы переживали, что это может быть какая-то серьезная болезнь, но потом мама поняла, что это всего лишь ветряная оспа, что было довольно необычно, поскольку мы никогда не слышали, чтобы в Португалии ею болел кто-то из взрослых. Наше беспокойство усиливалось тем, что африканец закрылся в сторожевой вышке и не выходил оттуда.
Прошли сутки, и папа решил, что с него довольно. Все вместе, папа мама и я, мы поднялись по винтовой лестнице и заколотили в дверь, в конце концов вынудив бушмена приоткрыть ее. Когда папа вошел, Полуночник метнулся в дальний угол комнаты.
- А теперь, сударь, объясните мне, что все это значит? - спросил отец.
- Пожалуйста! - закричал африканец. - Немедленно уходите!
Он дико размахивал перед собой руками так, словно отчаянно защищался от диких зверей.
- Но ты болен.
- Не выводите меня из себя. Уходите прочь. Я приказываю вам!
Поняв причину его страха, мама сказала:
- Послушай, Полуночник. Мы трое уже переболели ветряной оспой. Мы не сможем заразиться ею снова.
- Вы слишком близко подошли, миссис Стюарт. Заклинаю вас, уходите! Вон!
- Ты ведешь себя, как ребенок, - резко сказал папа чем довел Полуночника до слез.
Мы не могли найти выход из этой ситуации. Наконец, мама сказала:
- По крайней мере, не закрывай дверь и позволь нам приносить тебе еду.
Он неохотно согласился, и мама приготовила кальдо верде, наш местный суп из картофеля и капусты, отправив меня с подносом к Полуночнику. Я оставил дымящуюся тарелку на пороге, а затем отошел назад, чтобы он смог взять ее, словно я кормил раненое животное.
Когда я в ту ночь прокрался на цыпочках в комнату Полуночника, он уже давно спал.
Я уселся возле его кровати, думая, что мне делать. Я ужасно устал, поэтому, когда он повернулся на бок, я просто залез к нему под одеяло.
Я проснулся только на рассвете и увидел, что он сидит в углу на корточках, стуча зубами.
- Что ты там делаешь? - спросил я, садясь в кровати и зевая.
- Ты ослушался меня, - возмущенно заявил он. - Ты - гадкий мальчишка. Убирайся!
- Я не уйду, пока ты мне не скажешь, что с тобой.
Он промолчал, и я добавил:
- Пусть я состарюсь здесь, как бабушка Роза, но все равно не выйду из твоей комнаты.