– Разумеется. Я прикажу принести вам туфли. Это более подходящая обувь для наших жарких краев.
Освежившись в настоянной на пальмарозе ванной и переодевшись, друзья прошли в небольшую залу и расположились в креслах напротив дона Калидо. Тот, с их молчаливого согласия, с тем же бесстрастным выражением лица приступил к обещанному рассказу.
– Я знал, дон Сконци, что в Сарагосе вам непременно передадут, с каким нетерпением я ожидаю вас, – начал он издалека. – Дело в том, что примерно месяц назад, в середине весны, в наших краях случилось странное происшествие. Мои знакомые контрабандисты ― мне ведь по роду деятельности приходится общаться не только с благородными идальго, но, увы, и с ними, ― подобрали на одном из Питиузских островов, неподалеку от острова Форментера, некую женщину. По благородной белоснежной коже и шелковой сорочке, ибо дама была без платья, контрабандисты догадались о принадлежности ее к знатному роду. Поначалу они решили, что женщине удалось спастись с потерпевшего крушение корабля, однако последние несколько недель море было на редкость спокойно. Да и по пути им не встретились на волнах ни бочки, ни снасти, ни другие свидетельства крушения. Главарь контрабандистов знал, что на острове Форментера расположен тщательно охраняемый замок, принадлежащий, по слухам, влиятельному кастильскому гранду, и он задумался: а не беглянка ли перед ним из этого замка? Женщина отвечать на его вопросы отказывалась, и тогда он пообещал сбросить ее в море. Та, не на шутку перепугавшись, призналась в итоге, что действительно в течение долгого времени жила в замке на острове Форментера. Более того, поведала контрабандистам и всю предысторию своего нынешнего незавидного положения. Как выяснилось, много лет назад ее, обвинив в колдовстве, схватили во Франции инквизиторы. А когда вместе с пособником, молодым графом, перевозили в закрытой карете в Лион, к месту аутодафе, на карету напали неизвестные. Стражников и графа убили, а женщину похитили и тайно переправили на остров Форментера.
Чем дольше рассказывал дон Калидо эту необычную историю, тем большее волнение охватывало Валери Сконци. Поэтому, не дослушав окончания повествования, он перебил хозяина решительным возгласом:
– Я хочу видеть сию беглянку!
Шарль мысленно согласился с иезуитом: таинственная женщина его тоже заинтриговала.
– По просьбе друзей-контрабандистов я предоставил даме надежное убежище на окраине города, – сообщил дон Калидо. – Поскольку, по словам беглянки, в замке Форментера происходило что-то ужасное, я вынужден был действовать крайне осмотрительно.
– Едемте! Немедленно! – возбужденно воскликнул Сконци.
…Торговец проводил гостей в небольшой полуразрушенный (дабы не привлекать излишнего внимания) дом, где укрывал незнакомку. На пороге их встретил здоровенный мордастый детина лет двадцати в облачении простого рыбака.
"Контрабандист, не иначе! ― подумал Шарль. ― Слишком уж похож на разбойника с большой дороги…"
Дон Калидо успокаивающе кивнул "рыбаку":
– Гости желают видеть нашу пленницу. Надеюсь, с ней все в порядке?
Тот осклабился, обнажив хищные, как у акулы, зубы:
– Не волнуйтесь, дон Калидо! Я ухаживал за ней, как за герцогиней королевских кровей.
– Прекрасно. Приведи ее…
В бедно обставленную комнату, где на грубо сколоченных табуретах разместились визитеры, в сопровождении "рыбака" вошла высокая стройная женщина в дымчатой мантилье.
– Сударыня, вы можете открыть лицо: здесь вам ничто не угрожает, – сказал Шарль, ощутив отчего-то дрожь во всем теле.
Женщина послушно подняла мантилью, и Сконци с графом замерли от изумления.
Первым пришел в себя д’Аржиньи.
– Матерь Божья! – воскликнул он, машинально перекрестившись. – Глазам своим не верю… Ангелика! Ты жива?!
– Как видите, ваше сиятельство, ― тихо ответила женщина.
"Она почти не изменилась, ― отметил про себя Шарль. ― Тот же прекрасный дерзкий взгляд, те же изумительные черные волосы… Даже легкая проседь и наметившиеся вокруг рта морщинки ее не портят".
– Сколько же прошло лет с нашей последней встречи? – промолвил он вслух.
– Не трудитесь, ваше сиятельство, – почти пятнадцать.
Шарль почувствовал душевное облегчение: "Она жива… Жива! Как же я рад, что ей удалось избежать аутодафе!"
Словно прочитав его мысли, Ангелика продолжила:
– Я не виню вас, сударь. Франция осталась в другой, прошлой жизни…
Сконци; потрясенный "воскрешением" старой знакомой, по-прежнему безмолвствовал.
– Ведьма! – выкрикнул он вдруг и, как безумный, начал наступать на Ангелику. ― Тебя должны были сжечь на костре в Лионе!
Шарль тотчас вскочил и преградил ему дорогу:
– Успокойтесь, друг мой, прошу вас! Значит, так было угодно Богу…
Дон Калидо, невозмутимо наблюдавший за сей душераздирающей сценой, впервые за все время усмехнулся:
– Я смотрю, вы прекрасно знакомы. Что ж, возможно, это и к лучшему…
– Сатанинское отродье! ― не унимался иезуит. ― Как удалось тебе сбежать от инквизиторов? Ты околдовала их?
– Отнюдь, – спокойно ответила Ангелика. – По пути на аутодафе меня похитили неизвестные. Связали и закинули, как квинтал[33] шерсти, на лошадь, а потом в трюме корабля доставили на остров Форментера, где я и провела в заточении почти пятнадцать лет.
Сконци, несколько остыв, взял себя, наконец, в руки.
– Я рад, что вы справились со своими эмоциями, дон Сконци, – воспользовался наступившей паузой торговец. – Думаю, теперь вас не затруднит выслушать подробный рассказ донны Ангелики? Поверьте, он того стоит…
Сконци тяжело опустился на табурет.
– Хорошо, – сказал он, переводя дух. – Я готов выслушать тебя… Ангелика.
Женщина не заставила просить себя дважды: спокойно, почти без эмоций она начала свой рассказ.
– Как только в замок Аржиньи, который теперь принадлежит вам, господин граф, – Ангелика бросила выразительный взгляд на Шарля, – ворвались стражники во главе с доминиканцами, и я, и Жан д’Олон сразу поняли: вы нас предали! Признаться, мне было горько это осознавать, ведь к тому времени, граф, я успела проникнуться к вам искренней симпатией и безграничным доверием…
Шарль покраснел и опустил голову, а Сконци, насупившись, не удержался от возгласа:
– Не тебе, нечестивая, упрекать графа в предательстве!
Ангелика, многое повидавшая и испытавшая за последние пятнадцать лет, благоразумно ответила:
– Я и не думала упрекать в чем-либо его сиятельство. Просто рассказываю обо всем по порядку… Мне продолжать?
Сконци и Шарль утвердительно кивнули.
– Так вот, нас с Жаном связали и бросили в повозку. Я услышала, как один из доминиканцев шепнул стражникам, что "ведьму и колдуна" отправят сейчас в Лион к инквизитору Рамбалю, особенно славящемуся своей жестокостью по отношению к еретикам… Я не могла молиться ни Господу, ни Божьей Матери, так как знала, что они не примут моих молитв и раскаяния. Перед глазами невольно пролетела вся жизнь: детские годы в замке Шильон на озере Леман,[34] смерть отца и матери, скитания по Италии, заточение у Жиля де Рэ, побег из замка Тиффож, встреча с Жаном д’Олоном в Аржиньи… Молодой граф всегда был добр ко мне, иногда мне даже казалось, что он любит меня, – Ангелика невольно всхлипнула, по ее щеке скатилась слеза. – Прошу прощения, господа, я отвлеклась… Так вот, дорога выдалась долгой, меня мучила нестерпимая жажда. По приказу одного из доминиканцев повозка двинулась к ближайшему монастырю целестинцев,[35] где предполагалось заночевать, однако до монастыря мы так и не доехали… Помню лишь, словно свалившиеся с неба свистевшие стрелы, крики стражников, звон мечей и брошенные кем-то слова: "Берем только женщину! Таков приказ альгвазила!"[36] Признаться, слово "альгвазил" я услышала тогда впервые в жизни и значения его, разумеется, не знала… Меня тотчас подхватили чьи-то руки и перебросили, как тюк, через лошадь. Голова от неудобной позы мучительно разболелась, и я… потеряла сознание.
От нахлынувших воспоминаний Ангелика заметно разволновалась и попросила воды. "Рыбак" послушно исполнил ее просьбу.
– В пути похитители иногда поили и кормили меня, ― заговорила, испив воды, женщина, ― видимо, чтобы я не умерла раньше времени… А спустя несколько дней, ранним утром, перегрузили с лошади на корабль, где мне тотчас стало дурно от качки, и я в очередной раз потеряла сознание… Очнулась уже на берегу ― в небольшой незнакомой комнате. Из высокого стрельчатого окна доносился шум моря, проникала приятная прохлада… Подле меня сидела пожилая женщина. Я задала ей несколько вопросов, но она не удосужилась ответить ни на один из них. Тогда, не выдержав, я пала перед ней на колени и взмолилась смилостивиться и объяснить, где я хотя бы нахожусь?! Женщина посмотрела на меня с нескрываемым сожалением, после чего… широко открыла рот. Я пришла в ужас: у моей сиделки не было языка!
Ангелика вновь смолкла: горло перехватил нервный спазм. Предусмотрительный дон Калидо протянул ей на сей раз бокал вина. Пригубив живительного напитка и собравшись с силами, женщина продолжила: