- Да куда ж он пеши в степь-то уйдет? - рассмеялась Алена. - К здешним, вестимо, к станичным киргизам. Одни - где крепость старая была, чуть левее. А другие - у нас на Рыбьей пустошке, это…
- Знаю! - раздраженно перебил Ильин. - Давно ушел?
- Киргиз? - наивности в Аленином вопросе было куда меньше, чем издевки.
- Нет, не киргиз. Торговец.
Мишка с удовольствием представил, как зло перекошена сейчас физиономия Айлина-Ильина.
- Торговец-то? Да нет. Может, не дошел еще.
- Спасибо, - сухо бросил Глеб.
Крякнула калитка, стукнула щеколда.
- Ануфриев, - услышал Мишка чуть приглушенный воротами голос Ильина, - ты - к крепости, я - на Рыбью…
Захрустел под ногами, снег, тренькнула уздечка, и враз затокали, быстро удаляясь, звуки копыт.
- Прощевай, комиссар! - Алена грустно махнула вслед Мишке и поспешно притворила ворота. Вовсе не обязательно знать соседям, когда уехал самарский купец. Не хотела, а не сдержалась - выскочила из калитки на улицу, махнула, удаляющейся верблюжьей повозке и сказала, уже для себя: - Дай тебе бог проскочить к своим, белянчик!..
И ушла в дом мыть полы.
…На выезде из станицы Ягунина остановили возвращающиеся из дозора бандиты. Мишка с чрезмерным усердием погонял верблюда, это и показалось им подозрительным. Они слегка попрепирались: то ли отпустить молоденького торгаша восвояси, то ли везти его к Матцеву в следственную комиссию. Так, по крайней мере, полагалось делать в случаях неясных. А этот случай какой? Паренек вроде безобидный, но что так припустил-то? Может, обманул кого, не рассчитал?
- Долго ли? Глядишь, и нам чего перепадет, - подмигнул старшему дозора круглолицый мужик в солдатской папахе, сидевший на коне, как пьяный на заборе.
- А! Заворачивай! - скомандовал Ягунину старший.
Они проконвоировали его повозку через всю станицу, и наверняка многие нынешние Мишкины покупатели и собеседники видели этот эскорт.
Около глиняного домика с плоской крышей - бывшей почтовой станции - остановились. По знаку старшего третий дозорный, цыгановатый ухватистый парень, спрыгнул с коня и чуть враскачку направился к двери. Через несколько секунд он вернулся.
- Матцев в штабе. С РВСом заседает… Тут Буров. Говорит, чтоб вели к нему.
- Слезай, паря, - добродушно сказал старший Ягунину. - Может, и приехали…
Зацепив поводья за столб, Мишка следом за дозорным прошел в сырой коридор.
- Сюда, что ль? - пожал плечами старший и, крутнув колечко уса, толкнул одну из дверей.
- Товарищ Буров, вот этот… - и отстранился, пропуская в полутемную комнату Ягунина.
Полутьма не помешала Мишке рассмотреть лицо человека, сидевшего за столом напротив двери.
"Час от часу не легче", - похолодел Мишка.
Еще бы ему не похолодеть; в некоем Бурове из следственной комиссии Атаманской дивизии Мишка Ягунин узнал человека, о встрече с которым так долго и яростно мечтал.
Это был Гаюсов, смертельный враг революции.
Это был человек, отомстить которому за смерть Вани Шабанова, друга, чекиста, золотого парня, Ягунин поклялся полгода назад.
Их встреча наконец-то произошла!
Но вот обстоятельства ее… Нет, не здесь хотел бы повстречаться Ягунин с Гаюсовым…
- Кого я вижу? Сюрприз, ничего себе! Это же мой личный чекист! - услышал он голос Гаюсова и, зажмурясь, укусил губу.
Ничего… Умереть чекист Ягунин сумеет достойно. Только бы спасся Байжан…
- Чего радуешься, гад? - сказал презрительно Мишка, слизывая солоноватую капельку крови. - Нашел я тебя, видишь? От чекистов не уйдешь, шкура трусливая!
- Обыскать! - бледнея от ненависти, крикнул дозорному Гаюсов. И, бросив сжатые кулаки на стол, поднялся из-за стола.
Ильин интригует
Напрасно искал Глеб Ильин самарского комиссара на пристаничных киргизских зимовках. Лжеторговец, который нахально раздавал листовки-пропуска и агитировал повстанцев сдаваться, словно под землю ушел. Ни в юртах близ бывшей крепости, ни на Рыбьей пустошке, где в холодных саманных постройках зимовали киргизские семьи, слыхом не слыхали ни о торговце, ни о проводнике. Солнце, всего несколько часов глядевшее мохнатым рыжим глазом на замерзший Урал и белые пространства, уже притомилось. Зимний день всюду короток, хоть в России, хоть в киргизских степях: потянулся, оглянулся, а дело уже к вечеру.
В штабе Атаманской дивизии, занявшем здание школы, сразу после обеда началось заседание верхушки. Собрались командующий, его заместители, начштаба и члены реввоенсовета - и всё. Даже командиров отдельных частей, не входящих в состав трех основных полков, не позвал Серов. Глеб догадывался - и это было нетрудно, потому что все повторяется, - что Серов и Долматов сегодня решают, как быть с зимовкой. Пора было дивизии определяться. Занять хорошо укрепленную, стратегически выгодно расположенную станицу. Или отправиться в тяжелейший поход в глубину зауральских степей. А третьего не было дано. Надеяться, что еще раз удастся взять с налету Гурьев, не стоило. Теперь их ждали, только сунься.
Керосиновые лампы в штаб собрали чуть не все, что были в обозе. С улицы ребятишки видели, как за занавесками в ярко освещенном школьном классе взрослые люди что-то говорили, что-то искали на расстеленной на столе карте и все время расхаживали взад-вперед, от стены до стены. Все они были в красивых френчах, в красных и синих галифе, с портупеями и шпорами, с тяжелыми маузерами. Правда, рассмотреть эти замечательные подробности ребятишки могли, лишь когда кто-то из военных выбегал на крыльцо и, поеживаясь от морозца, трусил по тропке к деревянному школьному нужнику. А через окна видны были лишь головы да скачущие тени, пересекающиеся на потолке.
У глиняной резиденции следственной комиссии к столбу был привязан выпряженный верблюд. Рядом стояла арба с кулями и рогожами, из которых торчали рыбьи плавники и хвосты. На арбе, покуривая, сидел мужичок в лисьем треухе, с трехлинейкой на коленях. По белой тряпке на рукаве Глеб определил, что этот повстанец из Мазановского полка.
Разумеется, та же самая повозка, которую он видел во дворе у Ивановых! И верблюд! Хотя… тот ли верблюд, ручаться трудно. Но повозка!..
- Чья? - спросил Ильин, подъезжая вплотную.
Мужик обдал его клубом удушливого "заметенного" самосада, хуже которого в природе не бывает, и охотно пояснил:
- Шпиен. Может, однако, и не шпиен. У товарища Бурова разбираются. А я, значит, охраняю.
"Он и есть", - подумал Глеб. Не раздумывая, соскочил с коня и бросил поводья мужику: привяжи, мол. Дверь была открыта. Похоже, что гостеприимная следственная комиссия не закрывала ее никогда.
Всего несколько шагов он и успел сделать по темному коридору, как услышал Бурова: "А теперь что скажешь?" И тотчас - глухой звук: что-то тяжелое упало за дверью.
- Прощу извинить! - Глеб решительно переступил порог комнаты, ярко освещенной подвешенными к потолку "молниями".
Буров стоял, прислонясь задом к столу, и глядел на человека, который ничком лежал у его ног. У стены, картинно изогнувшись, стоял голубоглазый красавчик Капустин. Он был без кителя, в нательной рубахе с засученными рукавами. Капустин улыбался и брезгливо тряс пальцами, стряхивая с них кровь. Буров поднял на Ильина глаза. Они ничего не выражали, ничего…
- Кто это? - Глеб носком сапога указал на распластанного на полу человека. - А то я с утра по всей станице ищу одного. Возможно, того самого, кого мы ищем с тобой оба. Не он?
- Он самый. Посади-ка его, Капустин.
Капустин подхватил Ягунина под мышки, подволок к лавке и усадил безвольное тело в угол. Голова Мишки встряхнулась и повисла. Из носа и из уголка рта на рубашку стекала кровь.
- Не может быть!
Гаюсов с сонным удивлением взглянул на Ильина, который, стиснув челюсти, в упор всматривался в окровавленное лицо.
- Кто этот человек, Буров? Он признался?
Гаюсов растянул губы в улыбке:
- Нет нужды ему признаваться. Чекист. Мой старый знакомый. Между прочим, сегодня у нас с ним третья уже встреча. И наверняка - последняя.
Прислонив голову к стене, Мишка тяжело дышал. Розовый пузырек появлялся и тотчас лопался у его губ. На Глеба он не взглянул, хотя по голосу узнал тотчас. "Не все ли равно, - сказал себе Мишка. Он был в каком-то отупении - боль в затылке мешала думать. - Двое ли, один ли Гаюсов. Теперь все едино - каюк…"
- Поразительно, - тихо проговорил Ильин. - Представь себе, Борис, именно этот субъект выследил меня в Самаре.
- Да ну? - удивился Капустин и радостно рассмеялся. - Надо же так!
Гаюсов прикрыл ресницами глаза, покосился на Мишку, потом на Ильина.
- Странное совпадение, верно? - сказал он, растягивая слова как бы в задумчивости.
- Да, удивительное… - Глеб достал кисет, свернул самокрутку. Гаюсов чиркнул зажигалкой-патроном. Глеб глубоко затянулся, пустил дым в сторону Ягунина. - У меня с ним, кроме всего прочего, есть и сугубо личные счеты, - сказал он, щурясь от едкого дыма. - Представь себе, он преследовал мою племянницу, Шурочку…
- Что, из-за тебя?
- Вряд ли. По-моему, он… В общем, девушка хороша собой, а у коммунистов, как известно, взгляды на отношения с прекрасным полом простые.
- Заткнись! - с ненавистью прохрипел Мишка.
Гаюсов и Ильин иронически переглянулись.
- Его, конечно, в расход? Когда хотите? - Ильин, морщась, обрывал у цигарки неровно горящий край. Он не заметил, как внимательно посмотрел на него Гаюсов.
- А тебе зачем? Тоже поговорить с ним хочешь, как мы?