Теперь перед ним вырисовывалась четкая хронология событий в жизни Рима после приезда Юнии из Александрии. Терпеливо, будто наматывая тонкую нить на клубок, связывал он воедино все события с апреля по март, и все яснее виделась ему тень Юнии за всем происшедшим.
Агриппа был уверен, что Клавдий помог Юнии доказать незаконность рождения Гемелла. Были ли подделаны письма Ливиллы, это уже не важно. Главное, они сыграли свою роль, и Тиберий не вычеркнул Калигулу из завещания. А вовремя распущенные слухи о поклонении Гекате и слабоумии юноши заставили сенаторов презреть последнюю волю цезаря и отдать всю власть Калигуле. Связь с Макроном обеспечила поддержку преторианцев и безоговорочную присягу легионов.
Подслушанная беседа Пираллиды и Юнии натолкнула его на мысль проникнуть в покои Гемелла.
Напугать мальчишку было просто. Он тут же назвал имя той, которая уговорила его совершить жертвоприношение темной богине. Ирод не поверил, что Геката наслала на него проклятье, просто юнец сильно испугался. Но зато стало ясно, зачем в сенате распускались слухи о поклонении Гемелла подземным божествам. С легкой руки Клавдиллы они распространились с быстротой молнии, как и грязные сплетни о Друзилле, будто бы совратившей молодого Папиния с помощью приворотных зелий.
И чем лучше узнавал Ирод сущность жены императора, тем больше она начинала ему нравиться. Ему не составило труда догадаться, что смерть мачехи была делом рук Юнии: многие знали, как они ненавидели друг друга. И именно о ее могиле на Аппиевой дороге упоминала она в разговоре с Пираллидой. Но что за тайну знала мачеха? Теперь не у кого разузнать. Но так ли?
Три загадки во всей этой истории он не мог еще разгадать, и они будили в нем жгучее любопытство. А главное, заканчивались деньги, пожалованные Гаем в честь его освобождения. Ирод знал, как можно дорого продать молчание.
Теперь ему было над чем поразмыслить. За знание какой тайны Кальпурния заплатила жизнью? Почему Фабий Персик покончил жизнь самоубийством? И самое важное – кто был отцом ребенка императрицы?
Друзилла радовалась сближению с Агриппой. После их возвращения из Капуи Кассий Лонгин резко переменился. Прежде редко выезжавший из дома, теперь он проводил все время в общественных банях или на обедах. Несколько раз он выступал эдилом скачек и игр, добился у императора назначения проконсулом в Азию. Эта должность захватила его целиком, и он перестал обращать внимание на прежде горячо любимую супругу. Друзиллу это нимало не тяготило, и она с удовольствием окунулась в омут развлечений.
Хотя Клавдилла и помирилась с ней, Друзилла чувствовала, что старые обиды не забыты. Юния старалась, чтобы сестра Гая реже появлялась рядом, по ее наущению Друзилле были отведены в театрах и цирках отдельные ложи, вроде бы в знак признания заслуг ее мужа, и ей приходилось сидеть одной в соседстве со строгими весталками. Лишь Домиция Лепида, сестра Агенобарба, составляла ей компанию. Всем подругам было известно, что отношения между императрицей и Друзиллой весьма натянутые, и многие игнорировали сестру Калигулы. Лепиде нечего было терять, ее репутация из-за обвинения в кровосмесительной связи с собственным братом была и так запятнана, и, хотя сенат оправдал ее, на нее продолжали смотреть косо.
Друзилла часто посещала по вечерам гостеприимный дом Пираллиды. Их давно познакомил Ирод, и они прекрасно ладили. Гетера охотно предоставляла свой кров для тайных развлечений подруги, а по возвращении Друзилла очертя голову сразу кинулась искать новых любовников.
Неожиданно возобновилась их старая связь с Агенобарбом. Пираллида не возражала, а Друзилла была рада досадить, хоть бы и тайно, предательнице-сестре. Агриппа попеременно пользовался благосклонностью то гетеры, то Друзиллы и был абсолютно доволен жизнью. С приездом Друзиллы оргии в доме гетеры стали носить все более разнузданный характер.
Едва проведав о неприязни Агенобарба к Клавдилле, Друзилла принялась умело подливать масла в огонь, и постепенно Домиций смертельно возненавидел жену цезаря. Так и Друзилла, открывшая многие тайны, оказалась втянута Иродом в интригу против Юнии. Вся компания рассчитывала хорошо поживиться.
От Агриппы Друзилла уже знала, что Юния и Макрон – любовники. Ирод рассказал ей, что был свидетелем их тайного свидания в лупанаре Лары Варус. И в хорошенькой головке Друзиллы неожиданно зародилась и стала крепнуть некая идея, в которой она пока никому не сознавалась.
В третий день до ид шестого месяца, в Праздник Матралий, Друзилла и Пираллида нежились в тенистой беседке на крыше дома гетеры.
Друзилла только что вернулась из храма, где вместе с сестрами, императрицей и знатными матронами – теми, что выходили замуж лишь один раз, – приносила в жертву Матер Матуте нарочно испеченный для этого дня хлеб. Друзилла красочно расписывала, как Клавдилла хлестала по щекам свою рабыню. Все заметили, что эта часть старинного обряда пришлась Юнии по душе. Она выбрала для болезненного жертвоприношения, о назначении которого теперь уже никто не догадывался, Гемму и исхлестала ее щеки тонким прутиком лозы в кровь.
– Я никак не возьму в толк, – произнесла Пираллида, едва ее собеседница закончила свой рассказ, – откуда у тебя такая уверенность, что Фабий и Юния были любовниками? Если б так и было, она никогда не показала бы тебе его письмо с любовными признаниями.
– Хитрая она, эта Клавдилла, – задумчиво протянула Друзилла. – Хотя тебе я могу признаться, подруга. Мои сестры изменили мне ради этой александрийки, но тебе некому предать меня. Она – твой враг. Как и мой. Эта надменная девчонка отняла у меня двух мужчин, что были мне дороги. Я любила своего брата далеко не родственной любовью, так в свое время и Агриппинилла молилась на Друза. Наверное, склонность к инцесту присуща нашей семье. Стоило Юнии приехать, как Калигула сразу переменился. Он решительно отверг мои ласки, оскорбив признанием, что, оказывается, он все это время пользовался мной, обманывая себя нашим с Юнией сходством. С досады я ответила на ухаживания Фабия, но и он неожиданно увлекся Клавдиллой.
Друзилла заметила, как Пираллида с сомнением покачала головой.
– Я уверена в своих словах, клянусь Венерой. Уж я-то разбираюсь в мужчинах. Он охладел ко мне сразу после свадьбы Клавдиллы и Калигулы. Любовник, расточавший пылкие признания, стал вдруг неуловим. А потом Юния в Капуе показала его любовное письмо и призналась, что именно из-за его домогательств ей пришлось сбежать в Капую.
– Этот ее поступок и опровергает твои слова, Друзилла, – сказала Пираллида. – Призови на помощь здравый смысл. Ее муж уезжает, можно наслаждаться с любовником без препятствий, а она убегает в дом скучного старика и занимается там историей этрусков.
Друзилла упрямо посмотрела на нее, зло сузив глаза.
– Понимаю, что в тебе говорит оскорбленная женщина. Но внемли разуму. Твой Фабий никогда не обладал Юнией Клавдиллой.
Сестра Гая вздохнула, взгляд ее смягчился, и на смену злости пришла печаль.
Пираллида придвинула ей ближе чашу с вином.
– Выпей, подруга, на душе станет легче. Соверши возлияние Венере, помолись, чтобы она вернула тебе спокойствие и дала сил для новой любви.
– Не так все просто, дорогая Пираллида. Не так все просто в этой истории, – пробормотала Друзилла. – Но я все равно не успокоюсь и отомщу Юнии.
Настал черед Пираллиды вздыхать. Она разгадала, что за чувства терзают душу Друзиллы, даже не зная, что и для ее сестер это тоже не секрет. Просто Друзилла безумно любит своего родного брата и страдает только из-за его пренебрежения, а любовь к покойному Фабию лишь уловка, чтобы обмануть саму себя.
Затем Пираллиду отвлекла управляющая с просьбой, чтобы хозяйка дала распоряжения насчет обеда, и Друзилла осталась в одиночестве. Наблюдая за игрой золотистого вина в своей чаше, она размышляла. Ее дерзкая идея крепла и требовала немедленного воплощения в жизнь.
Сразу после церемонии в храме Юния через Радускуланские ворота выехала из Рима к гробнице Цестия. Утром принесли записку от префекта претория.
Сумерки окутали дорогу, окрасив серыми красками пейзаж вокруг. Тучи затягивали небо, низко нависнув над дорогой, веяло вечерней прохладой. Юния зябко куталась в тонкую паллу, тихо ругая Макрона. К чему было назначать свидание так далеко? Не ровен час, Гай заметит ее отсутствие и начнет искать у подруг.
Гробница Цестия вдруг выросла на повороте Остийской дороги, и Юния приказала рабам остановиться. Сопровождавший ее Юлий Луп спешился и подал руку императрице. Клавдилла осторожно спустилась на мягкую траву и огляделась. Тщеславный Цестий воздвиг себе замечательный памятник в виде египетской пирамиды, облицевав ее блестящим мрамором и написав золотом свои титулы. Пока Юния читала старинные надписи, послышался стук копыт и появился Невий Серторий. Он был один, без обычного сопровождения.
Резко осадив скакуна, он легко спрыгнул перед Клавдиллой, порывисто обнял ее и крепко прижал к необъятной груди.
– Невий, я очень замерзла, – капризно сказала Юния. – К чему ты выбрал такое странное место для свидания?
– Плохие новости, любимая, – взволнованно сказал он. – Египтянин Нобис, управляющий у Лары, сознался мне, что Варус за большие деньги проговорилась кому-то, что мы встречаемся в ее лупанаре.
Юния вздрогнула и с ужасом посмотрела на любовника.
– Нобис не знает, кто этот человек. Он случайно видел, как тот подсматривал за нами через потайное отверстие. Я уже побоялся назначать встречу в Риме – вдруг за нами следят. Пирамида Цестия находится на пересечении двух дорог, поэтому-то мы и отправились разными путями. Никто не ехал вослед?
Юния пожала плечами, но вопрос Макрон адресовал не ей, а Лупу. Тот уверенно покачал головой.