Глава VI
В один жаркий августовский день по живописной дороге ехало двое всадников. Младший из них был норманном, что доказывали его коротко остриженные волосы, маленький бархатный берет и красивая одежда. Золотые шпоры говорили о том, что перед нами рыцарь.
Сзади следовал его оруженосец, ведя великолепного боевого коня, и тихо плелись три тяжело нагруженных мула, сопровождаемые тремя слугами. Несчастные мулы везли не только целый арсенал, но и громадное количество вин, провианта и всевозможного платья. Все это принадлежало молодому рыцарю. Арьергард составлял небольшой отряд легковооруженных ратников.
В спутнике же рыцаря с первого взгляда сразу можно было узнать коренного сакса. Его почти квадратное лицо, составлявшее весьма резкую противоположность с красивым, благородным профилем рыцаря, украшали громадные усы и невероятно густая борода. Его кожаная туника, спадавшая до колен, стягивалась на поясе широким ремнем, и поверх этого был надет плащ без рукавов, прикрепленный к плечу большой пряжкой. На голове красовалось что-то вроде тюрбана. Некрасивое лицо сакса также свидетельствовало, что он не лишен некоторой гордости и своеобразного ума.
- Сексвольф, милый друг, - начал рыцарь, обращаясь к саксу, - я прошу тебя смотреть на нас с меньшим презрением, потому что норманны и саксы происходят от одних и тех же истоков, а наши предки говорили на одном языке.
- Может быть, - угрюмо ответил сакс, - язык датчан тоже немного отличается от нашего, но это не мешало им жечь наши дома.
- Ну, что вспоминать о былом! - заметил рыцарь. - Ты, впрочем, очень кстати сравнил норманнов с датчанами… Видишь ли: последние стали очень мирными английскими подданными, так что скоро будет трудно отличить их от саксов.
- Не лучше ли оставить этот бесполезный разговор? - сказал саксонец, почувствовавший, что ему не переспорить ученого рыцаря, но вместе с тем понимавший, что норманн недаром заговаривает с ним таким дружеским тоном. - Я никогда не поверю, миссир Малье, или Гравель - что ли, - не взыщи на меня, если я не так тебя величаю, - я ни за что не поверю, чтобы саксы с норманнами когда-нибудь искренно полюбили бы друг друга… А вот и храм, в котором ты желал остановиться.
Сакс указал на низкое, грубое деревянное здание, стоявшее на самом краю болота, кишащего разными гадами.
- Хотелось бы, друг Сексвольф, чтобы ты видел норманнские храмы, - ответил Малье де Гравиль, презрительно пожав плечами, - они выстроены из камня и стоят в самых красивых местах! Наша графиня Матильда понимает толк в архитектуре и выписывает зодчих из Ломбардии, где собрались самые лучшие.
- Ну, уж попрошу тебе не рассказывать это королю Эдуарду! - тревожно воскликнул сакс. - А то он, чего доброго, захочет подражать норманнам, между тем как в казне почти пусто - хоть шаром покати.
Норманн набожно перекрестился, как будто Сексвольф произнес святотатство.
- Ты, однако, не очень-то уважаешь монастыри, достойный сакс, - заметил он наконец.
- Я воспитан в труде и терпеть не могу тунеядцев, которых я должен кормить, - пробурчал Сексвольф. - Разве тебе, миссир Малье, неизвестно, что одна треть всех земель Англии принадлежит монахам?
- Гм! - промычал норманн, который, несмотря на все свое благочестие, прекрасно умел использовать грубую откровенность своего спутника. - Мне кажется, что и ты имеешь причины быть не совсем довольным, мой друг!
- Да, и я не скрываю этого… Главное различие между тобой и мной состоит именно в том, что я смело могу высказать свое мнение, между тем как ты за откровенность в своей Нормандии можешь поплатиться и жизнью.
- Замолчи лучше! - воскликнул Малье де Гравиль презрительно, и глаза его засверкали гневом. - Каким бы строгим судьей и храбрым полководцем ни был герцог Вильгельм, но все-таки его бароны и рыцари никогда не унижаются пред ним и не держат язык за зубами.
- Может быть, - ответил сакс, - но это таны… А горожане и сеорлы? Что скажешь о них, могут ли и они высказывать свое недовольство и открыто заявлять, что они думают о тане и начальниках, как это делаем мы?
Норманн чуть было не ответил отрицательно, но, к счастью, вовремя замолк и снисходительно произнес:
- Каждое сословие имеет свои обычаи, дорогой Сексвольф, а если бы герцог Вильгельм сделался королем английским, то не стал бы стеснять сеорлов.
- Что-о-о?! - крикнул Сексвольф, покраснев до ушей. - Герцог Вильгельм - король английский?.. Что ты за чушь болтаешь, миссир Малье?.. Да может ли норманн стать английским королем?
- Да я сказал это в виде примера, - ответил рыцарь, сдерживая душивший его гнев. - Ну, а почему это показалось тебе так оскорбительно? Твой король бездетен, Вильгельм же ему родственник, и он любит его как брата; если бы Эдуард передал ему престол…
- Престол не для того существует, чтобы его передавали из рук в руки, словно вещь! - бешено заревел Сексвольф. - Неужели ты воображаешь, что мы коровы или бараны… или домашний скарб, который можно передавать по наследству, а?! Воля короля хоть и уважается, но только пока это не вредит народным интересам… а то у нас есть и Витан, который имеет полное право идти против короля. Какими бы это судьбами мог твой герцог сделаться королем английским?! Ха-ха-ха!!
- Скотина ты этакая! - пробормотал рыцарь и потом сказал громко: - Почему ты так сочувственно отзываешься о сеорлах? Ты ведь вождь, чуть ли не тан?
- Я сочувствую им потому, что сам родился сеорлом от сеорла, хотя внуки мои, наверное, станут танами, а может быть, даже и графами.
Сир де Гравиль невольно отъехал немного в сторону от Сексвольфа, как будто ему было унизительно ехать рядом с сыном сеорла.
- Я никак не могу понять, как это ты, будучи рожден сеорлом, мог сделаться начальником у графа Гарольда! - произнес он высокомерно.
- Где ж тебе, норманну, понять это?! - огрызнулся сакс. - Но я, уж так и быть, расскажу, как это случилось. Знай же, что мы, сеорлы, помогли перекупить загородное имение графа Гарольда, которое было у него отобрано, когда король приговорил весь род Годвина к изгнанию; кроме этого, мы выкупили еще и его другой дом, который попал было к одному норманну. Мы пахали землю, смотрели за стадами и поддерживали здания, пока граф не вернулся из изгнания.
- Значит, у вас, сеорлов, были собственные деньги? - воскликнул с жадностью де Гравиль.
- Как же мы откупились бы, если б у нас не было денег? Каждый сеорл имеет право работать несколько часов в день лично для себя… Ну, мы и отдали все наши заработки в пользу графа Гарольда. Когда он вернулся, то пожаловал Клапе столько земли, что он сразу же сделался таном, а помогавшим Клапе тоже дал земли и волю, так что многие из них имеют теперь свой плуг и стада. Я как человек неженатый, любя графа всем сердцем, попросил его позволить мне служить в его войске. Вот я и возвысился, насколько это возможно сыну сеорла.
- Теперь-то я понял, - задумчиво ответил де Гравиль. - Но эти крепостные все-таки никогда не смогут достичь высокого положения, и поэтому им должно быть совершенно безразлично, какой у них король - норманн ли или бородатый сакс.
- В этом ты прав, миссир Малье; это для них действительно безразлично, потому что из их числа многие принадлежат к ворам и грабителям, а остальные произошли от варваров, побежденных когда-то саксами. Им нет никакого дела до государства, но все же и они не совсем лишены помощи, потому что о них заботятся отцы церкви, и это, признаться, делает им честь. Каждый из вельмож, - продолжал сакс, успокаиваясь все больше, - обязан освободить трех крестьян в своих поместьях, и редко кто из них умирает, не освободив нескольких своих людей, а сыновья освобожденных могут быть танами. Такие примеры уже были.
- Непостижимо, - воскликнул норманн. - Но, наверно, они еще имеют отличительные признаки своего низкого происхождения, и природные таны относятся к ним с презрением.
- Вовсе нет, я не могу согласиться с тобой. Их не за что презирать; ведь деньги - это всегда деньги, а земля остается землей в любых руках. Нам все равно, кто был отцом человека, владеющего десятью десятинами земли.
- Вы придаете большое значение деньгам и земле, но у нас благородное происхождение и славное имя стоят гораздо выше, - заметил де Гравиль.
- Это потому, что вы еще не выросли из пеленок, - ответил Сексвольф насмешливо. - У нас есть очень хорошая пословица: "Все происходят от Адама, кроме Тиба, пахаря; но когда Тиб разбогатеет, то мы все назовем его милым братом".
- Если вы обладаете такими примитивными понятиями, нашим предкам, норвежцам и датчанам, разумеется, не составляло особенного труда побеждать вас! Приверженность старым обычаям, горячая вера и почтение к благородному роду - лучшее оружие против врагов… Всего этого нет у вас!
С этими словами сир де Гравиль въехал во двор храма, где он был встречен монахом, который повел его к отцу Гильому. Последний несколько минут с радостью и изумлением смотрел на прибывшего, а потом обнял его и от души поцеловал.
- Ах, дорогой брат, - воскликнул Гильом по-норманнски, - как я рад видеть тебя: ты и вообразить себе не можешь, как приятно видеть земляка в чужой стране, где нет даже хороших поваров!
- Так как ты упомянул о поварах, почтенный отец, - сказал де Гравиль, развязывая свой крепко стянутый кушак, - то имею честь заметить тебе, что я страшно проголодался, так как ничего не ел с самого утра.
- Ах, ах! - воскликнул Гильом жалобно. - Ты, видно, и понятия не имеешь, каким лишениям мы тут подвергаемся. В нашей кладовой почти ничего нет, кроме солонины да…