- Один конкурс - для куртизанок, которые поют, второй - для тех, которые играют на музыкальных инструментах, - объяснил он.
- Ах! - послышался дружный вздох.
Затем ахи и охи перешли в оживленную дискуссию. До журналистов дошло: если состязания куртизанок, как и Конкурс Цветов, проводить дважды в год, то получится, что каждые шесть недель будет проходить какой-нибудь конкурс, который вызовет поток читательских писем и станет источником новых тем для публикаций. Если повезет, им не придется писать репортажей в течение целого года! По мере того как радужность подобной перспективы доходила до сознания писак, идея, как и рассчитывал Чарльз, казалась им все более заманчивой. Единственным исключением являлся Цзу Жун Цзы, которого, судя по внешним признакам, сегодня мучило свирепое похмелье.
* * *
Сваха с лицом, похожим на голову курицы, положила на письменный стол Чарльза фотографию Инь Бао. Чарльз вскочил на ноги и как ошпаренный отлетел от стола.
- Но это же куртизанка! - вскричал он.
- Да, - ответила сваха, - но она в отличие от других, которых вы отвергли, молода и хороша собой, разве не так?
Сваха напоминала курицу не только внешне, но и говорила так, будто кудахтала.
Чарльз ничего не ответил, но, бросив еще один взгляд на соблазнительную улыбку младшей дочери Цзян, про себя был вынужден согласиться со старухой.
Сваха стояла, склонив голову, и прятала улыбку. После первой же встречи с Цзян она знала, что Инь Бао является лучшим способом разрешить матримониальную проблему Чарльза Суна. А сколько денег она выудила у Цзян, ссылаясь на то, что "представить вашу порченую дочь этому достойнейшему джентльмену чрезвычайно сложно"! При мысли об этом старухе захотелось от удовольствия почмокать губами, потереть руки или даже встать на корточки и поклевать с пола воображаемое зерно. Однако она не позволила себе проявить ликование столь явным образом.
- Может быть, организовать тайную встречу, - осторожно проговорил Чарльз.
- Может быть. - Сваха по-птичьи склонила голову набок, растянув губы в беззубой улыбке. - Но дело это весьма сложное и…
- Сколько будет стоить договориться о таком свидании? - ледяным тоном перебил ее Чарльз.
Сваха назвала астрономическую сумму, которая при иных обстоятельствах привела бы Чарльза в ужас, но теперь, глядя на фотографию Инь Бао, он только кивнул.
- Следующая среда вас устроит? - осведомилась сваха.
Чарльз снова кивнул.
- Хорошо. Все детали вы узнаете из письма, которое доставит вам моя помощница. - Старуха наслаждалась происходящим, и ей стоило огромных усилий не раскудахтаться от удовольствия. - Кстати, о помощнице. Нанять ее тоже будет стоить денег.
- Заплатите ей столько, сколько потребуется, и пришлите мне счет. - Чарльз развернулся на каблуках. - И прошу вас проявлять в этом деле особую щепетильность. Если о нем хоть кто-нибудь узнает, я не заплачу вам ни единого юаня.
- О, конечно же, господин! Конфиденциальность - основа нашей работы, - мелко закивала старуха, судорожно размышляя, к какой из своих подруг-сплетниц она отправится прямо сейчас, чтобы поделиться сногсшибательной новостью.
Тут в голову ей пришла поистине сказочная идея, и, без устали кланяясь, сваха удалилась. Двумя часами позже она уже была в кабинете Цзян и лживо извинялась за неудачу, которую якобы потерпела.
- Мистер Сун наотрез отказался даже обсуждать вашу дочь в качестве потенциальной супруги. Вы же знаете, он христианин и поэтому руководствуется принципами, совершенно недоступными для нас, жителей Поднебесной.
Цзян улыбнулась и, взмахнув рукой, приказала:
- Убирайся!
Ей было прекрасно известно, что Чарльз Сун хочет жену-христианку, но она полагала, что это наименее сложное из препятствий, которые предстоит преодолеть Инь Бао. Всего двадцать минут назад ее шпионка в окружении Суна донесла, что тот сунул фотографию Инь Бао в карман и отменил все встречи, назначенные на завтрашний день.
"Мужчина и фотография! - думала она. - Воистину сочетание, изобретенное на Небесах".
Глава двадцать вторая
ИЗ ДНЕВНИКА РИЧАРДА: ЦЗЯН
Впервые я повстречался с ней на улице Кипящего ключа через два дня после земельного аукциона. Я поднял зонтик, который она уронила в грязь. Белоснежный зонтик и черная, жирная грязь Шанхая - мне никогда не забыть этого. И вот теперь она снова со мной, только на этот раз - в дыму.
Улица Кипящего ключа… Как много моих грез ведет туда! В свете дня это не более чем тропа, протоптанная мулами и ведущая от пристаней Хуанпу к западной системе каналов. Но только не в моих змеиных грезах. Нет. В них улица Кипящего ключа предстает широким проспектом - с лавками, магазинами, экипажами, нарядно одетыми женщинами и наблюдающими - всегда наблюдающими! - китайскими глазами. Они наблюдали за нами с самого начала, будто знали нечто такое, что не было известно нам. Точно так же, как эта женщина, Цзян, следит за мной сейчас сквозь клубы змеиного дыма. Я знаю, это - она. Именно она приносит мне опиум, когда Лили засыпает, но появляется она лишь после того, как змея крепко опутает меня своими кольцами. Именно ее рука стирает пот с моего лба. Она - здесь. Она всегда была здесь. Даже тогда, когда мы впервые высадились у излучины реки. Она - что-то древнее и в то же время соблазнительное и пугающее, как само Срединное царство.
Дым тащит меня, и я взмываю ввысь. Но теперь это не дыры в моей спине, а полет к ночному небу.
Мальчики, я делал дьяволову работу! Я делал дьяволову работу! Не делайте дьяволову работу вы! Не делайте…
Вот она - стоит в дверном проеме, а позади нее - свет. Она проходит мимо спящей Лили и садится рядом с моим соломенным тюфяком. Я чувствую на своей горячей груди ее прохладную руку.
- Расскажите, - говорит она мне. - Расскажите мне о ваших сыновьях.
Я пытаюсь говорить, но выдыхаю только статуи, а не слова. Статую Майло верхом на лошади. Статую Сайласа. Кровь на его руке!
- Расскажите мне о ваших мальчиках, - просит она.
И я пытаюсь. Про Майло - такого сильного, такого красивого. Про Сайласа и его тягу к учебе. А потом - вновь стук лошадиных копыт и кровь на руках Сайласа. Так много крови! Но ее рука заботливо вытирает кровь.
- Расскажите про Сайласа, - снова просит она. - Про вашего тихого сына.
- Вы говорите по-английски, мадам?
- Я учу.
- Вы, наверное, хотели сказать "учусь"?
- Да, учусь. Спасибо.
- Сайлас был в вашем…
- В моем заведении? Да, был. Вы и Майло оплатили его первый поход в бордель.
- Это был подарок.
- Очень мудрый подарок, должна признать, - с улыбкой говорит Цзян.
Впервые за все годы, проведенные мной в Китае, слово "непостижимо" абсолютно точно подходит к ситуации. Я не могу понять: то ли она смеется надо мной, то ли делает мне комплимент. А потом она повергает меня в шок, спросив:
- Вы разозлились из-за того, что он выбрал китайскую девушку?
- Я не разозлился…
- В таком случае - испытали разочарование? А вот я слышала, что вы очень сердились.
Откуда она об этом узнала?
- Ваша злость разочаровывает меня, Ричард Хордун.
- Несмотря на связь вашего брата с тайпинами, мы отнеслись к вашему брату с уважением, а он с уважением отнесся к нам. Вы, по всей видимости, подобных чувств не испытываете. Какая досада!
И вот она наполняет курительную трубку, которую я держу в руках. Я ощущаю прикосновение ее губ к моему лбу. Четвертая порция опиума распахивает меня настежь и проникает в самый центр моего существа. Мои руки-крылья расправлены, и я ищу, ищу… Потом я слышу смех, заставляю себя открыть глаза и вижу Цзян - такую же древнюю, прекрасную и вечную, как сам Китай. Она стоит надо мной, ее губы двигаются, и из них вылетают круглые пузырьки звуков.
- Ищите, если должны, Ричард. Ищите.
Мои веки слишком тяжелы, они закрываются. Но как только темнота вновь окутывает меня, я оказываюсь перед знакомой дверью. Откуда мне это известно? Я выбрасываю руку вперед, поворачиваю ее, и вот я уже смотрю в другом направлении. Макси спит в своей кроватке. Маленький мальчик!
- Ты торгуешься, как прожженный жид, парень! - слышу я низкий голос, говорящий на фарси.
- Вот. Вот она, сэр, - слышу я собственный голос.
Она смеется. Цзян смеется. Я поворачиваю голову и протягиваю к ней руку.
- Кто вы?
И тут она говорит невероятную вещь:
- Ты знаешь, кто я такая. Я Цзян. Но в то же время я моя дочь и моя внучка, моя мать и моя бабка и прабабка моей бабки. Я всегда была здесь, наблюдала и ждала. - Она кладет левую руку мне на грудь, а правой начинает расстегивать свою блузку. - А теперь помоги мне в том, что ты, без сомнения, назвал бы дьяволовой работой.