Вежливость всегда требует предложить гостям угощение.
— Обычно слизяков и червяков, я к ним привык, — сказал он. — Это было нелегко. Если у тебя их нет, ничего страшного. Я полагаю, ты не ожидала, что жаба завернет в гости.
— А как насчет молока?
— Очень мило с твоей стороны.
Тиффани принесла молока, налила в блюдце и стала наблюдать за тем, как жаба перебирается туда через край.
— Ты был прекрасным принцем? — спросила она.
— Что ж, может быть, может быть, — ответил жаба, хлюпая молоком.
— Почему Мисс Тик заколдовала тебя?
— Она? Ха, она бы не сумела. Это серьезная магия, превратить кого-то в жабу, но сохранить ему человеческий разум. Нет, это была фея-крестная. Никогда не становись поперек дороги женщине со звездочкой на палочке, юная леди. Есть у них в характере эдакая жилка.
— Почему она это сделала?
Судя по виду, жаба был в замешательстве.
— Я не знаю, — сказал он. — Это все как бы… в тумане. Я просто сознаю, что был человеком. По крайней мере, мне кажется, что сознаю. У меня от этих мыслей мурашки порой бывают. Проснешься ночью и думаешь: а я вправду когда-то был человеком? Или я был жабой, которая действовала ей на нервы, и она заставила меня просто думать, что я прежде был человеком? Это было бы неплохим наказанием, верно? Предположим, что мне просто не в кого превратиться обратно?
Жаба устремил на нее тревожные желтые глаза.
— В конце концов, заморочить голову жабе — это гораздо проще, чем превратить… м-м… сто шестьдесят фунтов человека в шесть унций жабы, так? В конце концов, куда же делась оставшаяся масса тела, я задаюсь вопросом. Она что же, как бы осталась где-то валяться? Очень неуютная мысль. Я хочу сказать, у меня есть одно-два воспоминания из времен, когда я был человеком, но что такое воспоминания? Просто мысли у тебя в мозгу. Ты не можешь быть уверен в том, что это реально. Честно скажу, я однажды ночью, после того, как накануне съел несвежего слизняка, проснулся от собственного крика. С поправкой: собственного квака. Благодарю за молоко, оно было превосходное.
Тиффани долго и молчаливо смотрела на жабу.
— Знаешь, — сказала она, — в магии намного больше сложностей, чем я думала.
— Хлопки-хлопки хлоп! Пи-пи, пи-пи. Эччч, бедный мальца я, пики-пики.
Тиффани подбежала к окну.
На тропинке был Фиггл. За плечами тряпичные крылышки, а на голове заостренная спереди, вроде клюва, соломенная шапка. Он кружил на месте, прихрамывая и подпрыгивая.
— Эччч, пики-пики! Хлопки-хлоп! Со всех сил надеюся, что близки нету киски! Ой мне, ой! — орал он.
А чуть ниже по тропе Крысоед, архивраг птенцов, скользил к нему и облизывался. В то мгновение, как Тиффани вдохнула, чтобы закричать, кот прыгнул и приземлился всеми четырьмя лапами на человечка.
Вернее, точно на то место, где человечек был: тот сделал в воздухе сальто и оказался прямо перед мордой кота, ухватил обеими руками за уши Крысоеда и заорал:
— Вижу-вижу, кися рыщет, птахов ищет! А получи гостинчик от писклятков, хитроморда!
И крепко боднул кота в нос. Крысоед перекувыркнулся, свалился брюхом вверх, глаза к переносице, и в оцепенении глядел на человечка, который навис над ним и закричал:
— ПИ — ПИ!
Тут Крысоед воспарил над землей в самых лучших кошачьих традициях, дунул прочь по тропе, как огненная ракета, в открытую дверь маслодельни, стрелой мимо Тиффани, и спрятался под мойкой.
Фиггл оглянулся, ухмыляясь, и заметил Тиффани.
— Пожалуйста, не убега… — торопливо проговорила она, но тот уже превратился в размытую полоску.
По тропинке к дому шла ее мать, и так быстро, что Тиффани едва успела спрятать жабу в карман передника.
— Где Вентворт? Здесь? Он вернулся? — спрашивала мать настойчиво.