- По воскресеньям у Амато был выходной. Он поднимался задолго до рассвета и ехал в Виченцу в фургоне молочника. Возвращался после ужина на телеге с фруктами. Проводил в дороге по шесть часов в каждую сторону, чтобы побыть на ферме час или два.
Брови Менье сошлись.
- Хороший был парень. С радостью навещал мать, но я понимал, что с ним происходило. Да, это было неизбежно. Внезапно он начал замечать, что на родительской кухне неприятный запах, вино в отчем доме грубая кислятина, а сыр перезрел, но его пожалели выбросить. - Старик задумчиво покачал головой. - Он видел, как служанки в доме д'Эсте застилали выбеленными на солнце простынями набитые пером плисовые перины, и ему стали противны зараженные блохами соломенные матрасы, стоящие вдоль стен их семейной лачуги. Он бы дал матери денег, если бы они у него были, но, как ты знаешь, ученики не получают зарплату.
- Да, помню то время…
- Однажды в воскресенье Амато вернулся из Виченцы совершенно расстроенным. Он отчитал мать за ее дурную привычку пинать кур, если те случайно забредали в дом. И за то, что она, отхаркиваясь, сплевывает мокроту в огонь. Целую неделю его не покидало чувство вины. Он был бесполезен на кухне. В следующий выходной Амато извинился перед матерью, но она лишь пожала плечами. Жизнь сына пошла именно так, как она надеялась, но для самого Амато посещения родного дома превратились в тягость. Он стал пропускать по два, а то и по три воскресенья. Мать не возражала, поскольку хотела, чтобы мальчик быстрее учился.
Старый повар подался вперед, его тон стал лукавым и доверительным:
- И Амато усвоил вот что: родившись рабом, он мог, как я, стать уважаемым человеком - старшим поваром. Обзавестись собственным домом, взять в жены хорошо воспитанную женщину, обеспечить образование детям и передать свою благородную профессию сыну. - Менье улыбнулся и удовлетворенно кивнул. - Ведь именно это придает смысл нашей жизни - передать дело сыну.
- Совершенно с вами согласен, мсье, - в этом и есть весь смысл.
Он откинулся в своем удобном кресле и удовлетворенно вздохнул.
- Профессия Амаго стала его постоянным бегством от варварства. И естественно, он с головой ушел в работу. В восемнадцать лет стал соусником. Впечатляет, не так ли?
- Еще бы, мсье.
- Я гордился этим мальчишкой. Но в девятнадцать он познакомился с Джульеттой.
Дрожащей рукой старший повар Менье налил себе второй бокал вина, поднес к носу, пошамкал губами и подтянул плед.
- Джульетту привели в дом д'Эсте в качестве служанки. Тогда ей было пятнадцать лет - совершеннейшее дитя. Кожа румяная, светло-карие глаза невинные, чистые. Charmante. Увидев ее впервые, Амато даже выронил черпак, его лицо расцвело как роза. В такие моменты время останавливается, а когда вновь начинает двигаться, кажется, что все на свете изменилось. Un coup.
Джульетта была очень маленького роста. Узкая в бедрах. Миниатюрная. Однажды я слышал, как Амато вслух задавал вопрос, сумеет ли охватить ее талию ладонями. - Старик обиженно хмыкнул. - Такие разговоры не принято было вести на моей кухне, но он поддался ее очарованию. Говорил, что игра света в черных волосах Джульетты напоминает ему лунную дорожку на Большом канале. Смешно?
Я подумал о Франческе.
- Но только не для влюбленного мужчины, мсье.
- Чушь! Они были еще детьми! - Менье нетерпеливо кашлянул. - Случилось так, что, флиртуя с Джульеттой, Амато недоглядел, и у него свернулся сливочный соус. Это на моей-то кухне! Безобразие! Я понимал, что планы молодого человека изменились: теперь он больше желал Джульетту, чем должность старшего повара. Но позволить свернуться соусу! Это уж слишком!
В тот день я потерял терпение. Два раза ударил деревянной ложкой по миске с комковатым соусом. Вот так… - Он дважды хлопнул ладонью по ручке кресла. Закричал: "Нет! Нет!" Не мог стерпеть, чтобы эти двое пренебрегали долгом на моей кухне. Но это было еще не самым печальным. Амато больше испугался не моего гнева, а того, как эта сцена подействует на Джульетту.
Старик тяжело вздохнул и пожал под шалью плечами.
- Мужчина беззащитен пред ликом любви, особенно в молодости.
- О, да.
- Интрижка продолжала развиваться: сначала они флиртовали днем, а потом наступил вечер - ах, этот памятный вечер, - когда Амато доподлинно узнал, что способен обхватить талию Джульетты ладонями. После этого все пошло прахом - это было какое-то наваждение. Все, что прежде казалось важным - соусы, материнские мечты, его амбиции, - сгорело в жарком горниле их страсти… - Менье пригубил вина и покачал головой.
Затем посмотрел на бьющий в стекло дождь и прищурился, словно пытался воскресить стершуюся от времени картинку.
- Как-то утром Амато попросил разрешения поговорить со мной. Едва увидев его светящееся изнутри лицо, я сразу понял, о чем пойдет речь: он решил жениться на Джульетте.
- Вы говорили с ним о книге?
- Еще нет, - покачал головой старик. - Не следовало так долго тянуть. Надо было раньше объяснить, что брак помешает моим планам относительно его и все усложнит для нас обоих. "Амато, - сказал я тогда, - тебе еще многому предстоит научиться. Очень многому".
"Женатый мужчина может с таким же успехом усваивать науки, как и холостяк", - ответил он. - Старший повар Менье склонил голову набок и скептически изогнул брови. - "Нам необходимо поговорить. Приходи ко мне вечером домой", - предложил я. Амато был вне себя, однако послушался.
Старик обвел взглядом заваленную книгами комнату.
- В тот вечер мы сидели именно здесь - Амато и я. Очевидно, он удивился, что я настолько серьезен. На кухне я разыгрывал веселого эльфа. Все считали меня добрым малым, tres clement, даже чудаковатым. Я знаю.
Я вспомнил, как подрагивал маленький животик старшего повара Менье, когда он смеялся, и белый колпак чуть не в треть его роста. Веселый эльф, да и только.
- Но в тот вечер Амато увидел меня другим. Вот таким… - Менье снова подался вперед и сделал озабоченную гримасу: меж бровей пролегла тревожная складка, вокруг губ собрались морщинки. - Я сказал ему: "Амато, я должен кому-то оставить свое наследие и для этого мне нужен разумный, нравственный человек. Мой преемник".
- Что? - выпрямился я. - Вы сказали ему… о нас? Вот так просто?
Менье выпятил нижнюю губу.
- Не сразу. Ты знаешь, как это происходит.
Я откинулся на спинку кресла.
- Знаю… - Дождь то усиливался, то становился тише, и это напомнило мне о моем запутанном пути, о непредсказуемых поворотах судьбы, приведшей меня в мир тайн и теней.
Старший повар Менье улыбнулся.
- Амато был совершенно сбит с толку. И ответил мне: "Каким бы великолепным ни было собрание наших рецептов, мне кажется, не требуется быть святым, чтобы его унаследовать". Ах, он ничего не знал - совершенно ничего. Я воспользовался виноградом и изюмом, чтобы объяснить ему, как можно изменить знания.
Я вспомнил свои прогулки с наставником вдоль канала. В руке он держал кисть винограда, а в карман насыпал изюм.
- Он посвятил меня таким же образом.
Старик пожал плечами.
- Обычный способ. - Его лицо потухло. - Я объяснил ему, что некоторые из нас посвящают себя накоплению знаний и становятся учителями. Он, разумеется, хотел узнать больше, но сначала должен был согласиться с моим предложением.
Я кивнул.
- Со мной происходило то же самое.
- Как же иначе? Перестань меня перебивать! Ты заставил меня вспоминать, что произошло с моим любимым учеником, разве этого не достаточно? - сердито фыркнул старик. - Я заявил Амато, что если он согласится с моим предложением, это должно стать превыше всего: жены, детей, его страны. "Даже превыше Бога?" - спросил он. - Старик откинул голову и рассмеялся. - Я ответил: "Бог - это отдельный разговор".
- Конечно, - кивнул я. - Бог - это множество отдельных разговоров.
- Я сказал ему прямо: он должен бросить Джульетту. Реакция была такая, словно я предложил ему лишиться обеих рук, вырвать из груди сердце и положить голову на плаху. "Я люблю ее", - отрезал он.
Старший повар Менье выглядел усталым: то ли от усилий, которые потребовали от него воспоминания, то ли от самих воспоминаний. В комнате стало совсем темно, и его лицо погрузилось в тень. Я зажег стоявшую на столе масляную лампу и налил себе вина. Оно успело остыть, зато я уютно устроился в теплых волнах окутавшего нас света.
Дождь и ветер били в окно и стучали ставнями, но старший повар Менье, погрузившись в прошлое, казалось, не замечал окружающего.
- Я предоставил ему достаточно информации, чтобы он мог принять решение, - продолжал он. - Амато ушел. Потом он рассказал мне, что всю ночь бродил, понурившись и сцепив руки за спиной, по темным улицам города. Прислушивался к эху своих шагов по брусчатке и не переставая думал, думал. Полагаю, как каждый из нас.
На другой день он не вышел на работу. Когда мы беседовали с ним в следующий раз, он сказал, что ценит мое предложение, но считает его несправедливым.
Менье поднял руку, не позволяя мне возразить.