Очнувшись, маркиза тотчас же сообразила, как поступить. Никто из присутствующих не знал причины, вызвавшей сцену в коридоре, и обморок маркизы мог быть объяснен крупным разговором с графом, завидовавшим ее возраставшему влиянию. Но ее тайна была известна графу, и Атенаиса решила опередить его. С наступлением вечера она поспешила в Лувр, где была назначена репетиция балета. Смутные слухи о происшедшем уже дошли до короля, но никто не решался рассказать ему все подробно.
Людовик вошел в зал и поздоровался с участвующими в балете. Атенаиса умышленно держалась в стороне; она подперла голову рукой и казалась больной. Король подошел к ней и приветливо поклонился.
Монтеспан тотчас же встала.
- Вы больны, Атенаиса? - шепотом спросил Людовик, - я уже слышал кое-что. Правда ли, что у Вас была сцена с Лозеном?
- О, Ваше величество, - проговорила маркиза с притворным смирением, - все уже прошло. Прошу Вас, не заставляйте графа расплачиваться за ту обиду, которую он причинил мне. Ведь он - Ваш друг.
- Атенаиса, я приказываю Вам говорить, я хочу все знать; нет, я прошу Вас рассказать мне все.
Все присутствующие стояли в отдалении от короля и Монтеспан. Каждый видел, что происходит что-то необыкновенное и что теперь выяснится, как велико расположение короля к Монтеспан.
- Если Вы приказываете, Ваше величество, то… Я лишь прошу Вас не гневаться на него; я лично уже простила графа, но особа Вашего величества…
- Как? - вспылил король, - он осмелился коснуться меня?
- Не совсем, но… одним словом, он знает, какое близкое свидание было сегодня между Вами и мной.
Король гневно откинул голову.
- Что Вы говорите? За мной осмелились следить?
Это было больное место Людовика, и он становился врагом каждого, кто был хоть однажды свидетелем его слабости. Он не желал, чтобы кто-нибудь мог считать его подверженным человеческим недостаткам и слабостям.
- Я не знаю, подслушивал ли Лозен, но он повторил мне многие слова Вашего величества; он знает, что его прошение разорвано… Откуда ему известно все это, не могу Вам сказать.
- Ого, граф, - сказал король, - Вы зашли слишком далеко и узнаете меня как строгого властелина и короля!
- Ваше величество, Вы не…
- Это - уж мое дело. Граф должен будет сознаться, откуда у него эти сведения, и горе тому, кто выслеживает меня.
В этот момент граф Лозен очень непринужденно и грациозно подошел к королю и проговорил с глубоким поклоном:
- Ваше величество, исполнители следующей кадрили готовы начать репетицию.
Король медленно обернулся и, смерив Лозена презрительным взглядом, ни слова не говоря, повернулся к нему спиной.
Несмотря на всю свою светскую выдержку, Лозен отскочил назад. Атенаиса бросила на него из-за веера торжествующий взгляд.
Репетиция началась. Людовик сел в кресло, Лозен по обыкновению встал позади него. Все ожидали, что он шепнет королю несколько слов, но он стоял не шевелясь, пока репетиция не окончилась. Король удалился в свою комнату, где его ждали придворные, чтобы помочь при раздевании. Оборачиваясь, Людовик увидел входившего Лозена и громко произнес:
- Я не нуждаюсь в Ваших услугах, граф!
Лозен увидел, что все взоры обращены на него, и почувствовал, что отступать уже поздно, а потому смело ответил:
- Я же нуждаюсь, чтобы меня выслушали, а потому прошу меня впустить!
Король был очень вежливым человеком, а потому быстро овладел своей досадой и холодно, но учтиво проговорил:
- Я всегда готов выслушать того, кто нуждается в этом. Войдите, граф!
Король и Лозен скрылись в соседней комнате.
- Ну-с, - сказал король, войдя в спальню и останавливаясь у ночного столика, на котором горели восковые свечи, - что Вам угодно?
- Государь, - проговорил Лозен, несколько смущенный холодностью короля, - Вы - первый рыцарь Вашего государства.
- Кажется, я всегда и держал себя, как подобает рыцарю.
- Всякого, кто усомнился бы в этом, я пронзил бы своей шпагой! - горячо произнес Лозен.
- Позвольте мне самому заняться своей защитой.
- Прекрасно, но я позволю себе спросить Вас, Ваше величество; должен ли рыцарь держать свое слово, да еще вдвойне, если он - король?
Людовик сделал гневное движение.
- Я знаю, что Вы хотите сказать. Не раздражайте меня, граф Лозен! Вы осмелились следить за мной, Вашим королем; я подозреваю, что Вы были свидетелем… Оставим это. Бойтесь моего гнева!
- Я не боюсь Вашего гнева, Ваше величество… Я думал, что король Франции должен держать свое слово, но оказывается, что я ошибся.
- Что Вы хотите этим сказать? - воскликнул Людовик, пораженный его дерзостью.
- Я хочу сказать, что Вы, Ваше величество, обещали мне пост начальника артиллерии и не дали мне его, - сказал Лозен.
- Да, но я дал Вам это обещание с условием, чтобы Вы держали его в тайне; однако Вы хвастались, говорили, покупали голоса. Не волнуйтесь!.. Я знаю все.
- Вы знаете все? - воскликнул Лозен, не владея больше собой, - но, может быть, Вы кое-что забыли, и я Вам напомню. Вы были расположены ко мне, хотели дать мне это место, но тут вмешалась женщина, а Вы скорее можете устоять перед целой армией, чем перед красивой женщиной. У Вас есть такая же уязвимая пята, как у каждого смертного. Не будет унижением короля Франции, если он сознает свою неправоту и исправит свою ошибку, предоставив своему другу тот пост, который у него отняли бабьи сплетни и низкие интриги!
- Черт возьми! - воскликнул король вне себя, - это чересчур! Это - неслыханная дерзость! Подобные слова никогда еще не раздавались в этих стенах.
- Ваше величество, - проговорил граф с язвительной улыбкой, - Вы забываете времена, когда фронда диктовала здесь свои условия.
Король побледнел, как полотно, ухватился за стол и глухим голосом проговорил:
- Оставьте эту комнату!.. Я - не друг Вам больше.
Лозен отступил на несколько шагов; он весь трясся от бешенства, его глаза налились кровью.
- Хорошо же! - воскликнул он, - теперь мне осталось только одно; сломать свою шпагу, для того, чтобы мне никогда больше не пришла охота служить монарху, который не держит своего слова!
С этими словами граф выхватил из ножен свою богато разукрашенную шпагу и сломал ее над коленом так, что куски со звоном посыпались на пол.
Людовик не мог вымолвить ни слова; ему казалось, что это - сон; он пришел в себя только тогда, когда рукоятка сломанной шпаги коснулась его ноги. Пылая гневом, он подскочил к графу и высоко замахнулся на него тростью, бывшей у него в руке. Но вдруг рука монарха остановилась, и удар не упал на спину графа. Медленно, борясь с самим собой, король отступил назад, его рука опустилась, и, как бы боясь, чтобы проявление гнева, недостойное монарха, снова не овладело им, он быстро подошел к окну и, открыв его, выбросил свою драгоценную трость. Затем Людовик снова подошел к Лозену и, овладев собой, проговорил твердым голосом.
- Я выбросил трость в окно, чтобы не быть вынужденным употребить ее против Вас; никто не должен иметь право сказать, что король Франции поколотил в своей комнате французского дворянина.
Лозен был уничтожен.
Не удостоив его даже взглядом, король прошел мимо и, открыв дверь, крикнул:
- Господин д‘Артаньян.
Вошел капитан личной охраны короля.
- Немедленно отвезите графа Лозена в Бастилию, - проговорил Людовик, указывая на своего бывшего любимца.
Лозен, поклонившись королю, последовал за мушкетером, не выказывая ни малейшего волнения. Никто из присутствующих в другой комнате не поклонился ему.
- Подождите Вы, продажные твари, - пробормотал граф, - когда я вернусь, я припомню Вам Вашу подлость. Вы считаете меня побежденным? Ха, ха, ха! Я знаю короля!
Д‘Артаньян приказал подать экипаж и вместе с графом поехал в тюрьму.
VII
Составители ядов
В доме старого Гюэ уже давно не было такого оживления, такой радостной суеты. Прелестной Аманде и не снилось такое счастье, такая радость. Он сдержал свое слово, он вернулся, прижал ее к своему сердцу и не поступил так, как другие. В кратких словах дело было в следующем.
Однажды утром раздался сильный звонок; Аманда, отворив дверь, чуть не упала в обморок от радости: перед ней стоял Ренэ Дамарр, ее Ренэ, которого она так давно не видела, так как он должен был покинуть Париж, когда отец жестоко встретил его признание в любви к Аманде.
Теперь молодые люди сидели у окна и болтали. Молодой юрист с увлечением разъяснял своей возлюбленной закон, по которому родители могут быть принуждены дать согласие на брак своих детей. Его лекция по законоведению была прервана появлением Гюэ.
- Я не буду мешать Вам, дети, - сказал старик, - я только хотел сказать тебе, Аманда, что секретарь, который всегда так поздно возвращался домой и беспокоит тебя своим шумом, выезжает.
- Как хорошо! - сказала Аманда, - это - очень беспокойный жилец. Кто же займет его комнату?
- Господин Брюнэ отдал ее одному молодому человеку, который во что бы то ни стало хочет заниматься химией и которого мне рекомендовал Глазер. Я еще не знаю его, но, кажется, он со средствами и из хорошей семьи. Он много путешествовал и интересуется химией; у него, говорят, есть хорошие рецепты для изготовления золота.
- Все еще старые песни? - шепотом спросил Ренэ.
- Все еще! - со вздохом прошептала Аманда. - Когда же въедет новый жилец? - спросила она, обращаясь к отцу.
- Вероятно еще сегодня. Вот, милый Ренэ, когда старые ученики меня покидают, я обзавожусь новыми.
В это время раздался звонок.
- Это вероятно - новый жилец, - сказал Гюэ и вышел из комнаты.