Но было поздно: Марии де Бренвилье уже не было в комнате; выскочив в коридор, Атенаиса увидела лишь, как темная фигура маркизы исчезла за поворотом.
Монтеспан вернулась в комнату и в изнеможении опустилась в кресло; так провела она довольно долгое время, против воли погружаясь в воспоминания прошлого.
Из этого состояния ее вывел голос камер-юнгферы:
- Уже половина одиннадцатого, маркиза!
Атенаиса вскочила.
- Экипаж уже подан, репетиция начнется через полчаса.
- Твоя правда, - ответила маркиза, - я немного рассеяна сегодня.
После этого она принялась поспешно доканчивать свой туалет.
Выйдя из дворца, маркиза де Бренвилье дошла до улицы Сэн-Поль, где села в наемный экипаж и поехала в дом Обрэ. У ворот последнего ее встретил растерянный швейцар.
- Сударыня, - воскликнул он, - не входите лучше!.. У нас беда.
- Что случилось? - взволнованно спросила маркиза, - я вижу свет в окнах.
- Несколько времени тому назад пришел господин маркиз де Бренвилье и велел запереть все двери, а потом явилась целая масса людей и среди них много тех, которые все приходили сюда с долговыми расписками, но которых я не принимал. Все кричали и требовали Вас, барыня, но господин маркиз был очень спокоен и приказал наложить везде печати.
- Мой дом заперт, ограблен ростовщиками, благодаря дерзости моего супруга! Я, маркиза де Бренвилье, выгнана из собственного дома! - с отчаянием воскликнула Мария, опускаясь на скамью.
Однако через несколько времени, немного оправившись, она приказала привести экипаж, а когда последний был подан, она шепнула несколько слов кучеру и уехала.
Полчаса спустя, экипаж остановился у красивого дома; маркиза поспешно вышла, позвонила у дверей и сказала отворившему дверь слуге:
- Я хочу немедленно видеть господина де Пенотье. Доложите: маркиза де Бренвилье.
Через несколько минут слуга вернулся и попросил маркизу следовать за ним.
Пенотье встретил ее в приемной и вежливо поклонился.
- Не будем терять время, - сказала Мария, - вот прочитайте! - и с этими словами она протянула Пенотье записку; последняя была от Сэн-Круа.
"Скажи господину де Пенотье, - написал он, - что я многому научился. Я нахожусь в одной комнате со знаменитым Экзили и знаю средства, которые доставят генерал-контролеру блестящую победу. Но для всего этого я должен выйти отсюда на свободу. У Пенотье огромные связи; ему удастся освободить меня, если твои попытки окажутся безуспешными".
Прочитав записку, Пенотье задумался, а затем спросил:
- Имеете ли Вы какое-нибудь понятие о тех средствах, которые мне обещает поручик?
- Конечно, господин де Пенотье, - ответила Мария, - подумайте о том человеке, с которым он познакомился в Бастилии. Ведь это - Экзили…
- Что общего может быть между моими планами и этим отравителем?
- Я знаю только, что Годэн назвал мне одно имя: Сэн-Лорен.
Пенотье вздрогнул, а затем прошептал:
- Ради Бога, говорите тише!..
- Вот видите, это имя приводит Вас в содрогание.
- Но как мог Сэн-Круа…
- Представьте себе, что Годэн узнал от Экзили об известных средствах, которые могут вычеркнуть человека из числа живых, не оставляя ни малейших следов. Подумайте только, какую власть Вы приобретете, когда Сэн-Круа, в благодарность за освобождение, сделается послушным орудием в Ваших руках!..
- Ну, хорошо, - ответил Пенотье, - я постараюсь освободить Годэна. Сообщите ему, что он может рассчитывать на меня. Теперь Вы спокойно можете вернуться домой.
- Это невозможно, - ответила Мария с горькой улыбкой. - Мой дом опечатан.
- Вы шутите! - воскликнул Пенотье.
- Нисколько! Я совершенно бесприютна.
- Я слышал, если не ошибаюсь, что маркиз вернулся из Германии?
- Да, и натравил на меня ростовщиков и кредиторов. Не будете ли Вы так добры одолжить мне денег?
Пенотье смутился.
Видя это, Мария продолжала:
- Ну, да, конечно, Вам не хочется исполнить мою просьбу: ведь я отверженная, перед которой закрываются все двери…
- О, нет!..
- О, да, скажу я. Все те, которые раньше добивались моего знакомства, закрывают теперь свои двери передо мной. Если Вы не хотите одолжить мне денег, - голос маркизы задрожал от стыда и гнева, - то подарите мне небольшую сумму, как милостыню; ведь я прошу немного! - проговорила она задыхаясь.
- Маркиза, - воскликнул Пенотье, которому эта сцена становилась неприятной, - Вы уничтожаете меня. Вот мой кошелек; все, что в нем есть, - в Вашем распоряжении; если хотите больше, то я готов…
Маркиза дрожащими руками взяла кошелек и, высыпав лежавшие в нем золотые на стол, отсчитала пять из них, после чего проговорила:
- Я беру эти пять пистолей от Вас, как милостыню. Больше мне не надо.
- Ваш голос звучит как-то страшно, маркиза, - сказал Пенотье. - Что Вы затеваете?
- Не бойтесь, - ответила Мария со странной улыбкой, - сегодня же ночью я уеду к своему отцу. До свидания, господин Пенотье!.. Вы скоро услышите обо мне; не забывайте Годэна!
С этими словами маркиза покинула Пенотье и вышла на улицу.
Сев в экипаж, она отправилась на почтовую станцию и, приехав туда, спросила у сонного чиновника:
- Могу ли я получить лошадей и экипаж в Офмоне?
- В Офмоне? Через полчаса, сударыня; туда девятнадцать лье, будет стоить пятьдесят шесть ливров.
В полночь Мария де Бренвилье покинула Париж.
II
Друг Пенотье
На другое утро Пенотье встал очень рано и в сопровождении двух слуг отправился в Тюильери к графу Лозену, который во время пребывания короля в Версале занимался вместо него различными государственными делами.
- А, с добрым утром, - проговорил Лозен входившему Пенотье, протягивая ему руку и не отрываясь от бумаг, которыми был покрыт весь стол. - Ну, с чем Вы пришли?
- Прежде всего с хорошей новостью, - ответил Пенотье, пожимая руку Лозена и без стеснения располагаясь в кресле. - Я почти сговорился с Куртнэй относительно покупки, которую Вы хотите сделать.
- Быть не может?! Прекрасно, Пенотье! Ведь это - очень выгодное дело.
- Без сомнения. Они только требуют довольно большую сумму наличными; но ведь Ваша касса достаточно полна, граф, и Вы можете исполнить желание продавца, - сказал Пенотье, искоса посматривая на Лозена.
- Я совершенно не при деньгах, - проговорил граф, наморщив лоб. - Сколько они хотят?
- Триста тысяч франков.
- Фу, - сказал Лозен, надув щеки, - довольно приличная сумма! Нет, этого я не могу; придется отказаться от покупки. Наличными у меня не найдется и ста тысяч.
- Гм… - проговорил Пенотье, - я мог бы ссудить Вам эти деньги, граф.
- О, как это хорошо! - ответил Лозен. - Вы дадите мне эти деньги под залог имения, и я верну их, когда буду в состоянии. Назначьте срок.
- Ну, полно, дорогой граф! Мне не нужно никаких залогов… я и так Вам верю.
- Вы чрезвычайно обязываете меня, Пенотье.
- Пустяки!.. Я только попрошу Вас сделать мне небольшое одолжение… Как видите, я вовсе не так бескорыстен, как Вы думаете, граф.
- Говорите! Вы очень заинтересовали меня.
- Граф, я попрошу Вас оказать свое содействие и возвратить свободу человеку, который благодаря семейным интригам уже несколько месяцев томится в тюрьме.
- Какая странная сделка!.. - засмеялся Лозен. - Но я согласен. Кого же я должен освободить?
- Ни больше, ни меньше, как Годэна де Сэн-Круа.
Лозен откинулся на спинку кресла и после некоторого молчания проговорил:
- Черт возьми! Это не легко; на нем лежат тяжелые обвинения, тут замешан старик Обрэ с сыновьями… Однако я все же попытаюсь.
Пенотье встал и спросил:
- Когда же состоится покупка имения?
- Когда Вам угодно. Приказ об освобождении Сэн-Круа не заставит себя долго ждать. Сегодня у нас среда; в субботу он будет выпущен из тюрьмы.
- В воскресенье нужная Вам сумма будет ожидать Вас на столе моего кабинета.
Пенотье, выходя из Тюильери, потирал себе руки; он сделал двойное дело: нажил пятьдесят тысяч на покупке имения и добился освобождения Годэна.
Граф Лозен, окончив прием, приказал лакею подать переодеться, сел в экипаж и отправился в Версаль на блестящее празднество.
В январе 1666 года смерть избавила, наконец, Анну Австрийскую от ее ужасных страданий. Король облегченно вздохнул, так как болезнь матери мешала ему всецело предаться удовольствиям. Траур при дворе был весьма непродолжителен, и по его окончании шумная жизнь развернулась во всем своем блеске. Празднества и пиры один другого роскошнее, беспрерывно сменялись балами и маскарадами. На один из таких блестящих праздников и торопился граф Лозен.
Король приветливо встречал гостей, нигде не было заметно ни малейшего принуждения.
Празднество началось танцем муз. Свита одной из них состояла из целой толпы нарядных и изящных пастушков и пастушек. Среди последних особенно выделялись две фигуры, на которых было обращено всеобщее внимание. Одна из них напоминала увядающий цветок, другая - восходящую звезду. Это были Луиза Лавальер и Атенаиса Монтеспан. От первой уже начинали отворачиваться, а общества второй искали все.
После окончания блестящего представления двери зала отворились, и все присутствующие устремились в роскошные аллеи парка, где около фонтана Нептуна были устроены буфеты, снабженные всевозможными изысканнейшими яствами.
Король прошел в раскинутый для него шатер, где его ждал граф Лозен.
- Какой чудный вечер!.. Не правда ли, Антуан? - воскликнул Людовик XIV.