Это возбудило подозрение Аманды. Она утешалась надеждой, что молодой герцог скоро явится, и тогда все разъяснится. Но Ренэ не приходил. Сама Аманда не решалась послать за ним или известить его, так как не была уверена, что из этого не выйдет неприятностей для ее отца; ведь у него, конечно, были серьезные основания просить ее молчать о его освобождении; окружавшие его сети могли, вероятно, запутать и тех, кто близко подходил к нему.
На другой же день после своего освобождения Гюэ начал заводить с дочерью очень странные разговоры: он говорил о благодарности, которой обязан кому-то, хвалил дружественное расположение к нему Экзили и особенно много распространялся о любви, которую Аманда всегда выражала ему лично как отцу.
- Ведь ты не отступила бы ни перед какой жертвой, если бы дело шло о спасении твоего отца, не правда ли? - сказал старик в заключение всех своих речей и затем снова принялся говорить о счастье, богатстве и почестях, ожидавших его в будущем.
Аманде пришло в голову, что отец хочет разлучить ее с Ренэ, что ее рука была той наградой, которой требовал освободитель Гюэ, что отказ от любимого человека должен был доказать ее любовь к отцу.
Тогда она решилась сообщить обо всем Ренэ; но, когда она собралась выйти из дома, отец загородил ей дорогу и принялся снова умолять ее не губить его. Аманда очень решительно заявила отцу, что хочет знать, какая тайна угнетает его.
- Подожди еще один день, и ты все узнаешь, - ответил старик.
Беспокойство Аманды все возрастало. Она стала избегать отца, который занимался в своей лаборатории какими-то приготовлениями. Страх сделал ее осторожной. Она все время оставалась в своей комнате.
Наступил третий вечер. Гюэ казался занятым и озабоченным. Аманда внимательно следила за каждым его движением. Брюнэ ушла; старик отправился к себе в лабораторию. В доме настала тишина; надвигался вечер.
"Теперь уж скоро все разъяснится, - сказала себе Аманда, - да и пора. Отчего это Ренэ все не приходит? Или он знает, в чем дело, и нарочно избегает меня?"
Эти мысли расстроили девушку, но она все-таки ни до чего не додумалась.
* * *
Гюэ тихо вышел из лаборатории и остановился в совершенно темных стенах. В оконные щели со свистом врывался ночной ветер и так качал незажженые лампы, свешивавшиеся с потолка, что они издавали слабый стук.
Старик проскользнул к входной двери и стал ждать. Когда за ней послышались шаги, он осторожно отворил ее и впустил двух мужчин.
- Вы очень аккуратны, доктор, - шепнул он, - я просто не мог дождаться Вас и дрожу, как в лихорадке.
- Перестаньте же беспокоиться: Вы делаете это ради своей свободы, ради своего счастья. Все ли Вы приготовили?
- Идите и посмотрите сами!
- Обождите минуточку здесь, в сенях, Ваше сиятельство, - сказал Экзили своему спутнику, снимая шляпу, и прошел вслед за Гюэ в лабораторию, где старик показал ему сосуд, наполненный чудно окрашенной жидкостью.
- Так, хорошо, - сказал Экзили, исследовав содержимое сосуда, - состав очень удался Вам; Вы приготовили его совершенно так, как я Вам предписал. Теперь Вы узнаете, как я приготовлю смесь.
Экзили вынул из-под плаща сосуд, похожий на оболочку от небольшого пушечного ядра, отвинтил крышку и показал Гюэ содержимое сосуда. Это была масса, походившая на осадок, остающийся после известковых и глинистых жидкостей; вся она была прорезана красными жилками.
- Это - главная составная часть смеси, - сказал Экзили, - Вы сейчас увидите, какое поразительное действие окажут на нее несколько капель человеческой крови, - и он шепотом, на ухо Гюэ, принялся давать свои объяснения.
- Нет! Нет!.. Я не хочу, я… отказываюсь! Оставьте меня! - крикнул старик.
- А Бастилия? А палач? А пытка? - возразил Экзили. - Да и что Вам за дело до этой смеси? Вся ответственность лежит на мне, я за все отвечаю. Пойдемте! Тот, кто стоит там, в темноте, и есть Ваш покровитель.
Гюэ взял свечу и пошел за итальянцем. Закутанный человек ждал их в сенях. Экзили пошептался с ним, затем все трое, стараясь двигаться по возможности неслышно, пошли в лабораторию.
- Здесь, за этой дверью, сидит в своей комнате Аманда, - сказал Гюэ, - да простит мне Господь, если с ней случится какое-либо несчастье! Тогда я открыто обвиню Вас, Экзили, и мне ничего не останется, кроме смерти.
Итальянец пожал плечами, а потом подал обоим своим спутникам по небольшому флакончику.
- Когда я подам знак, приложите это к носу, - сказал он и приблизился к двери, которая вела в комнату молодой девушки.
Вынув из кармана маленькую коробочку и тонкую, короткую металлическую трубку, он вставил один конец трубки в отверстие в коробке, а другой пропустил сквозь замочную скважину.
* * *
Аманда сидела на стуле, прислонившись к старому деревянному шкафу, и машинально занималась каким-то рукоделием. Услышав бой часов, она подняла голову и прислушалась; ей показалось, что она слышит громкий говор, потом как будто заскрипел песок под окнами и постучали в дверь. Аманда провела рукой по лицу, стараясь отогнать свои опасения, собралась с духом и еще раз повторила себе, что отец не мог бы подвергнуть ее какой-либо опасности. От отца ее мысли перенеслись к Ренэ; она уронила работу на колени и, подняв взор к потолку, погрузилась в мечты. Среди этого сладостного ничегонеделания ей почудился слабый лязг металла, как будто раздававшийся около двери, которую она заперла на ключ. Тогда девушка с испугом повернула голову и заметила едва уловимое звяканье дверной задвижки.
- Это - ветер, - сказала она себе, но не отрывала взора от задвижки, а затем громко спросила: - Кто там?
Однако никто не ответил ей. Тогда Аманда продолжала прислушиваться, не спуская взора с двери, и так прошло несколько минут.
- Должно быть, это от волнения и страха у меня такая тяжелая голова, - сказала Аманда, - глаза просто сами собой закрываются… ей, мне точно чем-то завязали голову… помогите… Я падаю!..
Ее взоры блуждали по комнате; все предметы, как ей казалось, плавали в голубом тумане, образовавшем вокруг горящей свечи кроваво-красное кольцо. Испуганная Аманда чувствовала себя все слабее, бессильнее и, наконец, прошептав прерывающимся голосом: "Ренэ! Ренэ!" - без чувств упала в кресло.
Вскоре после этого Экзили вынул трубочку из замочной скважины, подождал несколько минут, потом отворил дверь ключом, который взял у Гюэ, и, переступая порог, сказал своему таинственному спутнику, который был не кто иной, как граф де Лозен:
- Она спит; возьмите этот сосуд и скорее приступим к делу! - С этими словами он подал графу принесенный им с собой сосуд. - Откройте склянки, которые я дал Вам, - приказал Экзили, заметив, что Гюэ шатается, столько же от волнения, сколько от удушливого запаха, а затем, подойдя к Аманде, взял свесившуюся с ручки кресла руку молодой девушки и поднял рукав.
- Прелестная рука! - сказал граф Лозен, жадными глазами рассматривая спящую девушку.
Ее роскошные волосы слегка растрепались и спустились на лоб; грудь тяжело дышала, но на губах играла блаженная улыбка: по-видимому, она была приведена в состояние восторженности.
- Приступим! - сказал Экзили, - держите сосуд как раз под рукой этого прелестного ребенка.
- Нет! - закричал Гюэ, бросаясь вперед, - не делайте этого, Экзили! Прочь!
Однако острый ланцет уже вонзился в сверкающую белизной руку девушки и высоко брызнула яркая струя крови, под которую граф ловко подставил сосуд.
Едва первая капля коснулась массы, содержавшейся в сосуде, как из него с громким шипеньем поднялся теплый желтоватый пар; вся масса закипела и через край сосуда начали выскакивать большие пузыри.
- Я обжег себе пальцы! - воскликнул граф.
- Сейчас пройдет! Держите крепче сосуд! - приказал Экзили. - Кончено! Мне давно не приходилось производить такой великолепный опыт. Какая чудная, чистая, благородная кровь! - провизжал он отвратительным голосом, дико вращая глазами, - целомудренная кровь! Она окажет требуемое действие.
- Чертов кудесник! Отравитель! - вне себя закричал Гюэ и бросил на пол флакон.
- Безумец! - с гневом воскликнул Экзили, - ты прерываешь священнодействие!
- Ах, братья были правы: ты проклят небом! - продолжал Гюэ.
- Тупоумный лаборант! К счастью теперь уж поздно: мы получили то, чего хотели.
- Царь небесный! - завопил Гюэ, - моя девочка истекает кровью!
- На, возьми! Можешь удостовериться, что я действовал так ради науки и желания принести пользу моему другу и тебе! - и с этими словами Экзили бросил ему приготовленную повязку.
Гюэ тотчас же наложил ее на пораненное место руки Аманды и крикнул:
- Уходите! Уходите!
В эту минуту Аманда открыла глаза и увидела кровь, которой были запачканы ее руки и платье.
- Уйдем! - шепнул Экзили своему товарищу.
- Помогите! - воскликнула Аманда, и словно кто-то ждал только этого зова, - ставни затрещали под чьим-то ударом, стекла со звоном посыпались в комнату, и какой-то человек, спрыгнув с окна, бросился на Экзили, размахивая вместо оружия садовым заступом.
- Аманда, это - я! - крикнул он.
Экзили едва успел избегнуть нападения, спрятавшись за большим креслом.
- Ренэ, Ренэ! - рыдая звала Аманда, но, будучи обессилена потерей крови, снова лишилась чувств.
- Что Вы сделали? А отравитель! Выходите, мошенники! - вне себя кричал Ренэ. - Гюэ, Вы видели? О, я разнесу Вас, разбойники! - и он снова поднял заступ.
Однако в эту минуту человек в плаще выступил вперед, в его руке сверкнуло острие шпаги и он сказал спокойным голосом: