Глаза Ренэ все больше омрачались; он ничего уже не слышал, ничего не видел; он почти ничего не сознавал, кроме смутного воспоминания об опасности, грозившей его дорогой матери. Поэтому он не заметил, что, после того как все вещи были тщательно пересмотрены, занесены в протокол и снова уложены в шкатулку, Дегрэ попросил разрешения удалиться и поспешно покинул комнату.
В глубокой задумчивости сидел Ренэ в кресле покойного Сэн-Круа; из этого состояния его вывел легкий толчок писца, приглашавшего его подписать протокол. Он пошел вслед за членами комиссии, расходившимися из лаборатории. Симон взял с собой для исследования флаконы с прозрачной жидкостью; доктор - препараты кишок. Предполагалось произвести опыты над животными, так как аптекарь считал бесцветную жидкость сильным ядом. Двое полицейских несли шкатулку.
А Дегрэ тем временем спешил на другой берег Сены, к дому д‘Обрэ.
IV
Беглянка и преследователь
Достигнув дома д‘Обрэ, сержант заметил необыкновенную суету перед широко раскрытыми воротами. Это показалось ему странным, и он немедленно пришел к заключению, что в доме произошло что-то необыкновенное. Быстро решившись, он подозвал одного из прохожих и спросил самым небрежным тоном:
- Что там случилось?
- А Вы еще не знаете? - с злорадной улыбкой ответил спрошенный: - маркиза Бренвилье сбежала.
- О! - воскликнул сержант. - Куда же?
- Ну, этого в доме никто не знает.
Предчувствие не обмануло Дегрэ, и он сердито прошептал:
- Я опоздал, мне следовало поторопиться.
Он прошел за решетку дома и сел у подъезда.
- Что Вы за человек, друг мой? - спросил его швейцар, только что кончивший обгладывать ножку каплуна.
- Кто? Я? - сказал Дегрэ, поднимаясь с места. - Я - очень богатый человек.
Швейцар окинул смельчака строгим взглядом, сочтя его за сумасшедшего, так как ответ звучал чересчур странно, и сказал после некоторого молчания:
- Ну, если Вы богаты, то плохо выбрали место на каменной скамейке возле нашего дома… У богатых есть другие места для отдыха.
- Друг мой, - продолжал Дегрэ, - я разбогател бы еще больше, если бы знал одну вещь.
- Какую?
- А Вы скажете ее мне?
- Если сам знаю.
- Скажите мне, здесь ли маркиза де Бренвилье, а если ее нет здесь, то куда она уехала?
- Ага, теперь я понимаю: пришли получить должок? Не тревожьтесь: если маркиза вернется, все будет уплачено.
- Да, "если"! Вы угадали; я очень заинтересован в этом деле; говорят, дама-то улизнула.
Дегрэ вынул из кармана камзола полдублона, монету, в то время бывшую в Париже в большом употреблении, и спросил:
- Не можете ли Вы сказать мне, что же именно говорят об этом?
Монета исчезла в руке привратника и он произнес:
- Мне, право, совестно… мне известно так мало!
- Вы знаете достаточно. Маркиза уехала?
- Уехала.
- Когда?
- Мы не видели ее уже более двух суток.
Сержант топнул ногой и снова опустил руку в карман.
- Куда уехала маркиза?
- Привратник молчал.
Новый дублон заблестел в руках Дегрэ.
- Куда она уехала?
- Я… я думаю… что она собиралась в Пикпюс.
- Так она туда и поехала? Конечно она поехала в своем экипаже, и слугам все должно быть известно?
В руке швейцара очутился второй дублон.
- Гм! - сказал верный страж. - Вот это-то и ставит нас в тупик. Она не приказала подавать карету, а… ну, Вы, кажется, благородный человек и стоите того, чтобы Вам помочь! Так знайте же, что маркиза в Пикпюс вовсе не поехала, потому что час тому назад оттуда приехал за доктором Банно камердинер маркиза Клод, который ничего не знал о прибытии маркизы в Пикпюс.
Дегрэ быстро поднялся с места и еще раз спросил:
- Так Вы не можете указать мне, куда уехала маркиза?
- Нет! Могу только прибавить, что по городу ходят странные слухи. Говорят о внезапной кончине одного известного лица… об арестах…
- Ну, и Господь с ними! - отрезал сержант и поспешно удалился.
Толпа перед домом д‘Обрэ все возрастала. В отдельных группах толковали о последних новостях дня: о смерти Сэн-Круа, об аресте Лашоссе, о бегстве маркизы. По всему Парижу уже распространилось известие о разоблачении тайны улицы Бернардинов. Стараясь не обращать на себя внимания, Дегрэ вмешался в толпу, внимательно прислушивался ко всему, и его надежды вскоре оправдались: он услышал слова, показавшиеся опытному полицейскому слаще пения херувимов. Какой-то дюжий парень с важным видом рассказывал стоявшим около него слушателям:
- Они-то расспрашивают, ищут да ломают себе голову, куда делась маркиза; думают, что она в Пикпюсе, а я отвез ее в Офмон. И что же в этом особенного? Все Вы - просто болтуны и злоязычники! Разве благородная дама не может поехать, куда захочет?
- Даже к самому черту! - сказал один из слушателей при громком хохоте окружающих.
- Хоть бы и к нему! - не смущаясь продолжал рассказчик, - только она-то вовсе не туда отправилась! Готов поклясться, что она преспокойно сидит себе в Офмоне. Я вернулся оттуда вчера вечером и могу уверить Вас, что маркиза - прекрасная дама: недаром она дала мне двадцать франков на чай.
В эту минуту он почувствовал, что кто-то взял его за руку, и обернувшись очутился лицом к лицу с каким-то высоким человеком.
- На пару слов, друг мой! - сказал незнакомец, увлекая его в сторону. - Это Вы отвозили маркизу?
- Да, я.
- И получили на чай два золотых?
- Так точно!
- Хотите заработать третий?
- С большим удовольствием… Я очень люблю деньги.
- Вы получите золотой, если скажете мне, как Вас зовут.
- Меня зовут Мишель Сабл, а служу я кучером у господина Бонье, что живет на улице Драппери.
- Прекрасно! И маркиза наняла экипаж у Вашего хозяина?
- Да, у моего хозяина.
- Когда?
- Третьего дня, рано поутру.
- И повезли ее именно вы?
- И как великолепно! Сначала она хотела ехать в Пикпюс, да раздумала и, когда мы выехали из ворот Тампля, приказала повернуть на Офмон. В Сенлисе мы должны были переменить лошадей, потому что мне приходилось гнать вовсю.
- Отлично! И маркиза осталась в Офмоне?
- Думаю, что так, но наверно сказать не могу, потому что я тотчас же вернулся в Париж и в Сенлисе опять запряг своих лошадей.
- Это все, что мне нужно было знать. Вот Ваш золотой.
Наскоро простившись с возницей маркизы, сержант без промедления поспешил в Шателэ. Он чуть не оборвал проволоки от звонка в дежурную комнату, и, как только ему открыли дверь, бросился, ни с кем не здороваясь, вверх по лестнице, прямо в комнату начальника парижской полиции. После переговоров, длившихся не более пятнадцати минут, Дегрэ снова появился с целым ворохом бумаг и стал громко отдавать приказания; на дворе все пришло в движение, через полчаса в карете, запряженной бойкими лошадьми, сержант уже выезжал из ворот Тампля по дороге в Компьен.
Переменив лошадей в Сенлисе и Компьене, он на свежих лошадях поскакал через лес дальше. Уже наступал вечер, когда вдали показался бледный огонек: это был Офмон. У подъезда сержанта встретили слуги.
- Мне надо видеть маркизу де Бренвилье, - сказал он, вежливо приподнимая шляпу.
- Маркиза уехала отсюда третьего дня, - был ответ.
Дегрэ заскрежетал зубами, но, быстро овладев собой, продолжал:
- Очень жаль! Я привез Вашей госпоже хорошее известие. Не можете ли Вы сообщить мне, в какую сторону отбыла маркиза?
- В Пикпюс, к больному супругу.
- Поворачивай! - крикнул Дегрэ кучеру.
- Мы поедем назад, в Компьен? - спросил тот.
- Нет, - ответил сержант, которому, по-видимому, пришла новая мысль, - нет! Валяй в Лан, живо!
Карета повернула на большую дорогу, уже окутанную ночной мглой.