Юноша движется дальше, по, галерее, прорубленной в стене обрыва. Камень здесь напоен солнцем; кажется, что даже в темных нишах, в уходящих во тьму боковых ходах с улыбкой затаился яркий свет. Но вдруг очарование кончается: раздается скрежет железа, звон ржавых цепей. И прямо на пути Войку различает нечто движущееся, мерзкое. Хватают землю покрытые грязью ногти, шевелятся невообразимые лохмотья, горит торжествующий злобой пристальный мрачный взгляд. Чудовищный, опутанный цепями паук, выползший на весенний солнцепек, чтобы погреться? Нет, человек; в галереях и залах священного лабиринта подземных храмов сотника долго еще преследует визгливый хохот.
- Не бойся, чужеземец, не бойся! - продолжая цепь чудес, юношу останавливает насмешливый девичий голосок. - Это бабушка Евлалия, наша святая! Она совсем не злая, только притворяется.
Войку видит большие черные глаза под волной волос цвета ночи, накрытых простым белым чепцом. И узнает смуглую девицу, взятую им под защиту в кровавую ночь вторжения в Мангуп.
9
Роксану, родную племянницу Исаака и Александра Палеологов и их сестры, молдавской княгини Марии, Войку не видел с той минуты, когда отнес ее на руках, полумертвую от ужаса и горя, в уцелевшие от погрома покои дворца, и оставил на попечении женщин многочисленного владетельного семейства. Исследуя катакомбы, он чувствовал на себе иногда чей-то внимательный взгляд, слышал легкие шаги. Чербулу и в голову не могло прийти, что это, одетая в платье простолюдинки, за ним следит маленькая хозяйка здешних подземелий, высокородная мангупская княжна.
Теперь молодой воин смотрел на высокий лоб, ровный овал загорелого лица, крылато выгнутые, чуть не сходящиеся друг с другом на переносице темные брови красавицы. Творя лицо юной феодоритки, природа, казалось, взяла вначале за образец один из строгих женских ликов, смотревших со стен покинутых подземных церквей удивительного крымского города. Но в приливе жизнелюбия не выдержала, отступила от сурового византийского канона. И вместо иссохшего, заостренного носа сделала изящный, чуть-чуть вздернутый, вместо высохших, тонких, с осуждением поджатых монашеских губ вылепила прихотливо очерченные, чуть припухшие губы. И тронула алым дыханием щеки, оживила весенним трепетом строгие черты юной феодорийской базилиссы.
- Не бойся, - повторила княжна, своим обращением показывая сотнику, что помнит его и не питает к нему неприязни. - Но как ты сюда попал?
Войку кивнул в сторону тоннеля, по которому пробрался в эту пещеру.
- Я вижу тебя тут не в первый раз, - чуть усмехнулась Роксана. - Тебе нравится этот нижний город? Может быть, базилей Александр послал тебя завоевать эти переходы и палаты, как вы захватывали для него верхние, ты и твои буйные земляки?
- К чему их завоевывать? - искренне удивился Чербул. - Разве они кому-нибудь принадлежат?
- Они - мои! - заявила девушка, и византийская бронза чуть слышно, но внятно прозвенела в ее глубоком, низком голосе. - Князь Александр и его люди взяли обманом только верхний Мангуп. Нижний остается моим.
- Внезапное нападение - не обман, - возразил Войку, стараясь не выдать своей обиды. - Воевода и князь должен был бдительно охранять свою столицу.
- От кого? От родного брата? - с презрительной гримасой бросила Роксана.
- От целого света, - ответил молодой воин, - ибо кто ныне знает, где объявится вдруг его враг. Что поделаешь, - добавил он, - таков этот мир.
- В ту ночь я молила господа испепелить его дотла. И лишь потом поняла, какой совершила грех, - с неожиданной силой молвила смуглая хозяйка подземного города.
- Невинной крови немало льется каждый день, - невесело усмехнулся Войку. - И проливающие ее не всегда делают это своею волей. Разве ты не знаешь об этом, живя под землей?
- Я живу и наверху, в палатах, у коих ты не раз стоял на страже, - чуть заметно улыбнулась Роксана. - Но эти горницы, коридоры и залы люблю больше: в них я - одна.
- А не изгонишь из них бедного чужеземца, если он еще раз попадется тебе на глаза?
- Гуляй, смотри. - В глазах девушки опять мелькнул насмешливый огонек. - Ведь ты меня спас в ту страшную ночь, - добавила она, краснея, но не опуская смелого взора. - Где найдешь ты еще в новых странствиях чудо, подобное моему городу в сердце скалы? Пойдем, я тебе его покажу…
С царственным видом владетельной государыни Роксана повела Войку по своей каменной вотчине. Сумрачные гроты сменялись закрытыми залами, в которые непонятно откуда проникал слабый свет. Временами они попадали в круглые комнаты, из которых дальше вели три или четыре новых тоннеля. Княжна уверенно выбирала один из них и продолжала путь.
Вскоре открылся еще один грот, выходивший широкой амбразурой на волю. Далеко внизу по камням бежала речка; за ней вилась узкая дорога, по которой ползли неторопливые возы. Роксана устроилась на единственном камне, на котором здесь можно было сидеть. Скрестив руки, княжна обняла себя за плечи. "Будто сложила крылья", - подумал Чербул, усаживаясь перед нею на земле. В простой серой юбке и маленьких кожаных опинках, в льняной блузке с алыми тесемками на груди младшая из Палеологов держала себя с достоинством римской августы.
- Ты - рыцарь? - спросила она, с подозрением взглянув на Чербула.
- Нет, - отвечал тот.
- А видел, наверно, рыцарей?
- У меня есть среди них боевые товарищи, - ответил Войку. - Старшие товарищи, - поправился он.
- Не люблю рыцарей, - сурово заявила княжна. - Они - лицемеры. И разбойники, и убийцы, как их собратья, которые разорили двести лет назад Константинополь.
- Те воины только звали себя таким именем, - пожал плечами Войку, вспомнив Жеймиса, Бучацкого, Фанци. - Настоящие рыцари - благородные храбрецы. Да и дядя твоей милости, княжна, базилей Александр, в бою был истинным рыцарем, - сказал он неожиданно для самого себя.
- Он мне не дядя, - отвечала Роксана. - Убив базилея Исаака, он стал для всей нашей семьи ненавистным чужаком.
- Люди говорили мне не раз, каким справедливым и добрым государем был покойный князь Исаак, - заметил Войку. - Все любили его в вашей земле. Но он хотел покориться султану, впустить турок в столицу своих предков. Разве это не измена?
- Дядя Исаак хотел мира, - отвечала Роксана уже без прежней уверенности.
- Желание мира любой ценой редко спасает города, особенно от осман, - возразил сотник. - Базилей Александр знает их лучше чем его несчастливый брат; он встречался с ними в бою.
- Верю, - крикнула Роксана. - Ведь ты, я знаю, сражался в том же бою. Сколько же ты, наверное, убил людей!
- Только одного, - закусил губу Войку. - В битве, твоя милость, не убивают, - пояснил он, увидев в ее глазах удивление, - в битве рубятся. Не достанешь в сече врага саблей - попадешь сам на его клинок. Вот если ты мог оставить противника в живых, да не оставил, - тогда ты, считай, убил. В бою такого не случается, только в поединке, - глухо добавил он, помолчав.
- Значит, в тот раз ты бился в поединке и одолел? - спросила Роксана.
- Дозволь, твоя милость, о том не вспоминать. - В глазах Чербула мелькнула застарелая боль.
Роксана поднялась.
- Не говори мне "твоя милость", Войко, - улыбнулась она, - зови Роксаной, как бабушка Евлалия, как все. А теперь мне пора. Завтра я снова буду в том месте, где ты меня встретил. И, если ты свободен от службы…
- Свободен, - торопливо ответил Войку.
Они прошли уже немало по темному коридору, когда рядом, с пугающей неожиданностью, опять послышалось лязганье ржавых оков.
- Сана, Сана! - прокаркала святая Евлалия из мрачной ниши в стене, - допляшешься ты с этим молодцом, догуляешься! - Но, странное дело, злобы в этом скрипящем карканье уже не слышалось.
В круглом зале, в котором они в тот день уже побывали, княжна остановилась. Столб света, падая сверху, вновь одел сиянием ее черные кудри и тонкий стан, превратив на мгновение в серебряную статую.
- Тебе сюда, - Роксана показала на одну из галерей. - А теперь закрой глаза!
Войку повиновался. Когда юноша поднял опущенные веки, он был один.
После этой неожиданной встречи княжна не стала, однако, спешить домой. Свернув в известный только ей открытый грот, откуда были видны далекие вершины Тавра, княжна присела на камень и задумалась.
Роксана давно слышала рассказы бывалых путешественников о Земле Молдавской, куда в свое время была выдана замуж тетка Мария, где служил в войске и сражался дядя Александр. Глядящим на нее с Великого острова Молдова казалась страной великанов, непобедимых в боях, и уж истинно сказочным богатырем представлялся властитель воевода Штефан. Все виделось там приезжим из Крыма непривычным и огромным: дремучие леса, вековые деревья на них, полноводные реки. Победа над страшными турками вознесла еще выше славу той земли в Мангупе. О ее храбрых сынах феодориты неустанно говорили почти пять месяцев, прошедших после сражения.