Десять ордынцев окружили братьев, и схватка началась. За ней наблюдали множество глаз, и то, что они увидели, поразило всех. Петр и Тимофей бились молча, не глядя друг на друга. Стоя спиной к спине, они двигались по кругу, словно в танце. Их удары сыпались непрерывно с быстротой молнии, отражая вражеские сабли, а стремительные атаки были столь неожиданны, что всегда достигали цели. Скоро на глазах удивленных зрителей все десять ордынцев, обливаясь кровью, пали наземь. Разъяренные киргизы пустили стрелы, но и тут всем на диво, с виртуозностью фокусников вращая саблями, братья отразили летящую смерть.
Удивленный темник не верил своим глазам. Будучи отличным стрелком, он сам натянул лук и пустил боевую стрелу с любимым четырехгранным, стальным наконечником. Петр, глядя в узкие глаза ордынца, поймал ее рукой на лету и, поломав, бросил на землю.
Со стороны Енисея показалась острожная дружина. Стрельцы и казаки, переправившись на дощаниках через реку, теперь бежали на помощь осажденным. Видя приближающихся казаков, темник приказал уходить, и орда, рассеявшись, скрылась за березовой рощей.
На этот раз все обошлось для жителей острога, можно сказать, благополучно. Разрушенная поскотиная, несколько сожженных зародов - невеликие потери. Но покою жителям Красного Яра еще долго не видать. Предстоящие десятилетия киргизские орды будут приносить сюда смерть и разорение, а русские будут отвечать ударом на удар, отправляя дружины в их степи. Лишь окружив себя острогами: Ачинским, Канским, Абаканским - и с уходом киргизов с Енисейской земли наступит мирная жизнь возле Красного Яра.
8
Начало 1630 года. Москва, Кремль. Царские палаты.
Главный судья приказа Казанского дворца, боярин Дмитрий Михайлович Черкасский, озабочен как никогда. Столь рано государь редко принимал бояр для доклада, и ничего хорошего, похоже, ждать не приходится. Государь весьма недоволен сыском серебряных руд, что ведет в Сибири на реке Верхней Тунгуске Яков Хрипунов.
Первая весть с Верхней Тунгуски дала государю надежду о возможном успехе. То были расспросные речи Игнатия Проскуряка, составленные Тобольским воеводой Волынским, что и привез их в Москву. Этот Игнатий послан якобы самим Хрипуновым, но вот странность: никакой грамотки или отписки сам Хрипунов не отправил, хотя грамоте обучен, да и дьяк у него имеется. И еще одна странность в этом деле присутствует: Игнашка Проскуряк был в числе воровских людишек, когда на реке Кеть озорничали, и вряд ли бы Хрипунов выбрал столь ненадежного посланника. Хоть и сомнительны были речи, но очень сладки для государя!
- Сыскали первую руду на Тунгуске, под Братским порогом в горе, которая пришла к реке кольцом. Взяв руды для опытов, поехали назад, изыскали другую руду в горе же в Име-реке, которая впадает в Тунгуску. Третью руду нашли в горе, что у реки Тасеево. Все каменья переданы Якову Хрипунову. Из шести золотников той руды родится три с четвертью золотника чистого серебра. А также со слов плавильщика Репы слыхал, что руда, взятая с реки Има, всех руд в переплавке будет прибыльней.
Рассказал тот Игнатий и о дальнейших планах Хрипунова. Тот собирался ставить острог под Братским порогом. Место, мол, ладное и до руды недалече. В тех землях живут тунгусы, а до братских людей три дня пути.
После того доклада далее все пошло наперекосяк. Посыпались бесконечные жалобы от Енисейского воеводы Ошанина, а затем и князя Аргомакова. Служилые Хрипунова продолжали воровские делишки и на Тунгуске. К примеру, захватили силой у тунгусского князца Болтурина пятнадцать сороков соболей, что были приготовлены для сдачи ясака. А то - разор самому государю!
Прислана челобитная, подписанная многими торговыми и промышленными людьми:
"Людишки Якова Хрипунова, идучи вверх по Тунгуске, имали покручеников наших с ватаги человек по пять и более, принуждая их барахлишко от зимовья до зимовья тащить. А назад, идучи по Тунгуске, те людишки воровские, по тем же зимовьям ходили, и для своей бездельной корысти дня по два и больше жили. И покручеников наших хлеб и харч объели и с собою имали, да с них же имали сильно деньгами, неведомо, за что рублев по 10 и по 12 с ватаги, и платье грабежом имали. А покручеников били и увечили насмерть. Промышлять стало незачем, хлеба и харчей нет. Покрученики те стали от их побоев увечные и промышлять не могут".
А тут совсем беда приключилась. Государь потребовал показать ему руду, что нарыл Яков Игнатьевич Хрипунов, и попробовать ее в плавке. Больно велик интерес государя до руды серебряной.
Долго молчали Тобольские воеводы, а затем отписали, что они не получали от Якова Хрипунова никаких известий и руд. А те каменья, что были присланы в Москву, отправлены Енисейским воеводой Аргомаковым и привезены с Верхней Тунгуски его сотником Петром Бекетовым.
И вот в сей ранний час едет главный судья приказа Казанского дворца боярин Дмитрий Михайлович Черкасский к государю Михаилу Федоровичу Романову с докладом.
Знатно отстроился Кремль при государе Михаиле Федоровиче, ничего не скажешь. А ведь еще свежи в памяти воспоминания 1612 года, до прихода сюда князя Пожарского. Что говорить о самой Москве, та почти вся выгорела, а в Кремле все царские палаты и хоромы стояли без кровель, полов и лавок, без дверей и окон. Молодому царю даже голову преклонить негде было.
С тех пор минуло восемнадцать лет. Срок, конечно, немалый, но и сделано по нему, а главное, на совесть, чтобы любо было смотреть русскому человеку, а иноземцам дивиться, сколь богата и сильна Русь.
Отстроились заново московские слободы - Замоскворечье, Белый город, Китай-город, а Кремль так вообще не узнать. В деяниях своих государь нетороплив и осторожен, но зато упорен и последователен.
Над Фроловскими воротами отстроили шестигранную высокую башню, а на ней часы установили, вещь дорогая и невиданная доселе. Установил неспроста, уж сильно допекли его бояре, что до полудня собирались для думских дел, теперь им спуску не дает. Башня высока, у многих бояр из теремов часы видать.
Главная кремлевская стена крыта двухскатной крышей, а за ней видны верхи Вознесенского, Чудова монастыря и Ивана Великого. В Успенском соборе своды и настенная иконопись были восстановлены заново. На то дело употреблено двести тысяч листов сусального золота, а потрачено более двадцати тысяч рублей.
А вот и двор государев и патриарший. Грановитая палата украшена по фасаду удивительной резьбой. После пожара 1626 года все отстроено заново, и на этот раз из камня. По государеву указу собраны были тогда из Ростова, Суздаля, с Бела-Озера и из других мест все каменщики и кирпичники, и возведены ими многие церкви, дворцы да палаты каменные.
Грановитая палата, что удивляет резьбой по фасаду, в новых постельных хоромах ждет судью для доклада государь. Перекрестился Черкасский на золоченые купола домовой церкви государя, ступил в сени, где его поджидал уже дьяк, что и проводил в рабочую клеть.
Сейчас государя беспокоит предстоящая война с Польшей за Смоленские земли. Большие средства нужны на формирование войска, приходится свертывать все дела, не приносящие ныне дохода. Вот и с поисками рудными как быть - неведомо. Испокон века Русь не имела своего серебра и золота. Хочется Михаилу Федоровичу верить, что есть драгоценные металлы и каменья в горах русских. Но старые привычные взгляды берут свое. Думные бояре в один голос кричат, что нет его на Руси и никогда не было!
Выслушал государь Михаил Федорович все отписки и жалобы от сибирских воевод, да промысловых и торговых людишек. Выслушал и доводы боярина Черкасского.
- Что же каменья рудные, кои привезены из Сибири, показали в плавке? - спросил государь.
- Ничего! В той руде опричь серы да земли пустой серебро не объявилось, - грустно молвил Черкасский.
Государь того ждал и твердо молвил:
- Велю сыск учинить на Якова Хрипунова со товарищами. Чего ими сделано в земле тунгусской, куда деньги государевы трачены и где руды серебряные. Все имущество Хрипунова воеводам имать и учет весть и хранить до особого указу.
9
Весна 1630 года. Енисейский острог.
Друзья перебрались в Енисейский острог еще по зимнику, точнее, прямо по льду Енисея. Даже Казачинский порог усмирил сибирский мороз. Но те льдины и торосы, что затейливо возвышаются на всем его протяжении, немые свидетели упорного сопротивления водной стихии.
Здесь, в Енисейске, они застали тобольского сына боярского Максима Байкашина. Тот прибыл с особыми полномочиями от государя Михаила Федоровича. Велено ему, сыну боярскому, сыск вести с Якова Хрипунова и дознаться о наличии серебра в тех местах, отписку представить в Тобольск, а тамошним воеводам самим принять решение о дальнейших работах по добыче серебряных руд.
Тем временем в Енисейский острог пришло сообщение с Тунгуски, из Нимского зимовья, Енисейской ясачной волости, что 17 февраля 1630 года Яков Игнатьевич Хрипунов умер.
Казаки, что привезли эту весть, еще сообщили, что все снаряжение осталось на руках Максима Перфильева, который теперь за атамана, а серебряные руды, сколько ни ходили, так и не сыскали, а сам новый атаман со товарищами собирается весной по первой воде прийти в Енисейский острог. Велики известия. Немалый переполох приключился среди сибирских воевод. Усмирить сто пятьдесят воровских людишек не шутка, острожного гарнизона на то может и не хватить, сам живота лишишься. Но ослушаться государева указа того хуже.
После тщательных размышлений Тобольский воевода Алексей Никитич Трубецкой, не без помощи расторопного дьяка, составил и отправил в Енисейский острог отписку следующего содержания: