Отпраздновав на Юшаре, как ласково называли свою станцию зимовщики, Первое мая, поблагодарив за помощь, Травин отправился по льду через пролив Югорский шар на остров, на северной окраине которого расположена радиостанция.
Снова один на один с суровой пустынной землей. В зимнее время всего-то населения на Вайгаче две-три ненецких семьи. Кочуют, как правило, в его северной части. Голый, плоский и какой-то безликий остров. Даже широко распространенных на севере крестов и гуриев - каменных небольших пирамид - не видать. Единственное строение - это домик, поставленный давным-давно экспедицией военного гидрографа Варнека. Он находится на южном берегу, в бухте, названной именем ученого. Здесь Глеб переночевал.
Остров вытянулся напрямую с севера на юг немногим более чем на сто километров. Для поездки Глеб выбрал его восточную, карскую сторону, менее изрезанную. Он считал, что на дорогу уйдет не более двух-трех дней…
Все тело было наполнено бодрящим ощущением весны. Правда, не видать еще ни ручьев, ни проталинок. Но жесткийй панцырь наста уже просел и на возвышенностях покрылся чешуйчатыми, сияющими под солнцем зеркалами. Тепло. В полдень можно переходить на облегченную одежду.
Глеб жал на педали, стараясь не терять из вида излома береговой полосы - главного ориентира. Вдруг в привычной музыке шуршания скатов он уловил под ногой какой-то иной, тревожный звук. Спешился, осмотрел передачу. Все ясно - лопнул левый педальный шатун, очевидно, сказалась перегрузка велосипеда. Сложность в том, что в запасе такой детали нет. Надо спешить к радиостанции, там будет легче что-либо придумать.
Но ускорить движение не удавалось - машина вышла из строя. Дорога, на которую велосипедист намеревался потратить два-три дня, растянулась на целую неделю. Вот и высунувшийся в море мыс - Болванский нос, самая северная точка острова. Существует легенда, что на этом мысу главный идол стоял. Сюда ненцы не только с Вайгача, но и из Большеземельской тундры, с Ямала приезжали поклониться. Еще несколько десятков километров западнее, на другом мысу, - радиостанция "Вайгач".
Снова изумленные лица, снова расспросы. Как же! Человек с материка и со сломанным велосипедом. Зимовщики поймали около месяца назад радиограмму с Югорского шара о прибытии Травина, но приняли это сообщение за апрельскую шутку соседей. И вот спортсмен здесь.
Глава местной власти, степенный ненец Георгий - становище находилось рядом с мачтами рации - начертал в регистраторе свою подпись - две печатные буквы "Г. Т." и дату - 24 мая 1930 года. Затем, подышав на печать, вырезанную из моржовой кости, пришлепнул красный оттиск: "Вайгачский островной Совет".
На станции Глеб узнал новость. Пришла радиограмма с известием, что в Югорском шаре побывал ледокол и высадил там геологов и что в ближайшее время ожидается приход Карской экспедиции.
Карские экспедиции - групповые транспортные рейсы из Архангельска в устья Оби и Енисея являлись важнейшим мероприятием в развитии советского арктического мореплавания. Начаты они были по инициативе Владимира Ильича Ленина. Первый караван организовали в 1920 году для переброски сибирского хлеба голодающему европейскому северу страны. Для этой экспедиции с трудом собрали около двух десятков разношерстных изношенных судов. Но задание республики моряки выполнили - доставили в Архангельск две тысячи тонн хлеба, много сала и масла, С тех пор Карские экспедиции формировались ежегодно, обслуживая промышленными товарами север Западной Сибири до Енисея и вывозя хлеб, пушнину и лес. В экспедиции текущего, 1930 года уже участвовало более пятидесяти транспортных кораблей. Основная масса судов шла в Игарку, в новый советский арктический порт, за лесом. Движение в ледовых условиях обеспечивали ледоколы "Ленин" и "Малыгин". Экспедицию возглавлял известный полярный гидрограф Николай Иванович Евгенов.
Глебу надо бы спешить назад, на юг острова, посоветоваться с полярными моряками о дальнейшем выборе пути, а тут как назло авария. Мастерская на рации беднее, чем в его саквояже, самое ценное что там есть - это походный горн. Потолковав с мотористом, он решил сам отковать средник шатуна. Познания, приобретенные в псковской механической мастерской, пригодились. Деталь, изготовленная из куска подручного металла, не казалась изящной, но размерами вполне соответствовала поломанной. Самое трудное, пожалуй, нарезать резьбу. Но смекалка и здесь выручила. Вместо метчика Травин рискнул использовать саму педальную ось, и получилось очень удачно. Новая педаль на "техническом совете" радиостанции была признана надежной.
Закончив сборы, Глеб отправился в стойбище попрощаться с оленеводами. Но что за странная картина? Все население толпилось у костра. Возле огня сидел пожилой ненец с широкой костью в руке. Время от времени он совал ее в костер, затем внимательно осматривал.
– Что это? - обратился Глеб к мотористу.
– Гадают, куда оленей гнать на лето, - мрачно ответил парень. - Это оленья лопатка. Вот треснет на огне - и результат готов: куда трещина - в том направлении и табун гони… А ведь каждый день рассказываем, что в стране происходит и за рубежом…
Старик выхватил кость. Послышался ропот.
– Трещина на Болванский нос показала, - комментировал моторист.
– Опять шаманишь! - ворвался в круг председатель Георгий. - Хочешь снова, как в прошлом году, на наст оленей пригнать, - гневно говорил он старику. - На радиостанции сказали, что снега будет мало на западном берегу. Советская власть никогда не обманывает, не то что твоя лопатка.
Старик что-то пытался возражать, но авторитет председателя быстро взял верх, и гадальщик, со злостью бросив кость в огонь, пошел к чуму.
В этот же день Травин направился в обратный путь, к Югорскому шару.
***
Бухта, названная именем Варнека, врезается в Вайгач как раз напротив поселка Хабарова. Когда Глеб шел на север Вайгача, берег был пуст, сейчас же здесь белели палатки. Возвышались под брезентом штабеля мешков и ящиков. Это был лагерь промышленной геологической экспедиции, первой на этом клочке земли. Уже начались съемки, бурение, взрывные работы. Каждый взрыв обнажал сероватые, пробитые ледяными иглами вечной мерзлоты горные породы. Травин познакомился с геологами.
– Оставайтесь с нами, - предлагал начальник.
– Нет, я уже на Камчатке решил жить, там, кстати, богатств такого рода не меньше. Да и пройти осталось сущие пустяки…
– Ну да? тридцать тысяч километров, если считать по берегу, - уточнил геолог…
Назавтра Глеб направился в Хабарово, чтобы выяснить у радистов время прибытия Карской экспедиции.
Крошечное сельцо сейчас было шумным и многолюдным. Сюда, для сдачи пушнины, добытой за зиму, один за другим приезжали с семьями оленеводы и охотники. Ставили остроконечные чумы и начинали торг. В обмен на меха мешками закупали сухари, плиточный чай, табак, брали винтовки, патроны, посуду, мануфактуру. И каждый глава семьи шел первым долгом в кочевой Совет, расположившийся в бывшей часовне с кумачевым знаменем на штыре. Садились прямо на пол и, спустив до пояса верхнюю одежду, начинали разговор. Главная тема - коллективизация.
– Работать вместе, помогать друг другу, школы-интернаты строить, - говорил недавно побывавший в Архангельске председатель. - Советская власть даст нам боты с моторами, поставим дома большие, электростанцию. Электричество, как солнце, даже лучше - оно и в полярную ночь светит.
– Баню построим. Будем бороться с болезнями, с грязью, - прозвучал высокий голос.
Собравшиеся обернулись к стоявшей у стены кареглазой девушке.
– Правильно, товарищ фельдшер, - подтвердил председатель.
Травин уже знал, что эта девушка прибыла сюда вместе с геологической экспедицией. Геологи направились на Вайгач, а ее оставили в Хабарове для организации постоянного медицинского пункта.
– А "железные олени" будут? - крикнул кто-то помоложе, глянув на далекого гостя.
Слава о том, что Травин пересек зимой на "железном олене" Большеземельскую тундру, уже гуляла по всем становищам. Когда велосипедист вернулся с Вайгача, то о его походе рассказывали с такими подробностями, словно кто-то сопровождал каждый его шаг, начиная с устья Печоры. Это действовал "беспроволочный телеграф" передачи из уст в уста новостей в бескрайних пространствах тундры.
– Я для того и еду на велосипеде по вашему краю, - вступил в беседу Глеб, - чтобы все северяне могли видеть, какая хорошая машина - велосипед. И, конечно, у вас много будет таких машин. В Москве, в Харькове заводы уже начали выпускать тысячи велосипедов или, как вы говорите, "железных оленей".
– О-о, целые стада! - рассмеялся любопытствующий, - ягеля такому олешку не надо…
– А следом за велосипедом придут мотоциклы, аэросани, вездеходы - продолжал Глеб. - И вы научитесь управлять ими.
Молодое - к молодому тянется.
Пока в Совете велись обстоятельные беседы, Травин приглядывался к фельдшерице и, наконец, подсел к ней:
– Вас как звать?
– Клава… то есть Клавдия Васильевна, - поправилась фельдшерица.
– А я, Глеб Травин, командир запаса, спортсмен.
– Я слышала о вашем переходе. Кажется, в каком-то журнале читала сообщение о вас. По совести сказать, не поверила.
– Хотелось вам на Север?
– Конечно, - загорелась девушка. - Я приехала по направлению Комитета Севера при ВЦИКе. Но дела пока идут неважно… Главное, нет подходящего помещения под меддпункт.
– Так где же ваш пункт? Пойдемте, посмотрим.